– Ничего себе! – воскликнул Апрельчик, когда мы вошли в зал.

– Чего – ничего?

– Я не думал, что тут будет так много народу, – пояснил он, изумленно рассматривая скачущих с ракетками людей. Зал был огромным, на семь сеток, и на каждой сетке «повисло» по четыре человека, но и это было не все. Неподалеку, на лавочках или просто на сумках куковало еще человек двадцать, они ждали своей очереди, они шли «на победителя». Взрослые люди, пришедшие сюда, чтобы скинуть всю эту взрослость и «подубасить».

– Ромашка, привет! – крикнула мне Вероника, когда на ее корте выдалась минутка. Она играла в паре с дочерью Дашей, и, кажется, они выиграли первый сет – по крайней мере, если судить по их довольным лицам. – С кем это ты пришла, познакомь?

– Это мой персональный психотерапевт Игорь Вячеславович Апрель, – ответила я, вкладывая в свои слова как можно больше «официоза».

– Ого! – рассмеялась Вероника. – Все так плохо, что одну без психотерапевта тебя уже на улицу не отпускают?

– В нашем дурдоме демократия, конечно, но и присмотр, – кивнула я, а Игорь задумчиво молчал, словно раздумывал, как мне за это получше отомстить. Конечно, он бы предпочел, чтобы я представила его как… своего парня? Но язык не поднимается назвать «парнем» взрослого мужчину, высокого и ладного, с умным взглядом – чистый агент ФБР под прикрытием, «Лиса» Малдер. Слово «бойфренд» подходило ему еще меньше. Кто он? Как представлять его людям? «Мой любовник» мне нравилось больше всего, но это было не все, не все. Как бы еще мне самой понять происходящее? Мужчина, с которым я встречаюсь, с которым у нас конфетно-букетный период? Букет – да, у меня был, он до сих пор стоит в кувшине на подоконнике в моей комнате, давно «приказавший долго жить». Я сентиментальна, неизвестно, когда еще мне подарят цветы. Я всерьез раздумываю над тем, чтобы засушить цветки роз между страницами томика Сета Ллойда «Программируя вселенную», что я иногда почитывала на ночь. Я – романтик, да.


Конфетно-букетный период – это то, чего никогда не было между мною и Юрой Молчановым. Тогда все было чистое сумасшествие, начиная с самого знакомства на вечеринке, куда я попала случайно. Незнакомый и очень серьезный мужчина, без тени улыбки, просто подошел ко мне, когда я пила кофе, взял меня за руку со словами, что ему нужно кое-что мне показать – узнать мое мнение. Он подвел меня к окошку и ткнул в небо.

– Похоже на сиськи? – спросил он меня.

– Что? – Это было единственное, что я смогла выдавить из себя.

– Облако, вон то – да не туда ты смотришь, бери левее. Ведь похоже на сиськи? – уточнил он. Я посмотрела на облако.

– Ну… да, – пробормотала я, краснея.

– Вот именно, – кивнул он. – А то некоторые другие присутствующие сомневаются. Идем со мной.

Так мы и познакомились. Никаких конфет, никаких букетов. Я сходила по нему с ума. Он был самым непредсказуемым, смелым, сумасшедшим и умным. Он сказал, что «захотел» меня, когда я только вошла в комнату. С самой первой минуты захотел, но терпел, как воспитанный человек, как интеллигент, как журналист, в конце концов. А то я бы приняла его за эксгибициониста из какого-нибудь парка.


К тому моменту, как его терпение кончилось, я и сама уже была не против взглянуть… на многое по-другому. Не прошло и пяти минут, а мы были уже настолько вместе, что наши отношения перепрыгнули стадию знакомства и заодно и конфетно-букетный период – разом, как Эдди-орел перелетал трамплины на своих лыжах. И вот я уже стою на кухне в трусах и майке, босиком, пол с подогревом, и я мою тарелку из-под яичницы, завариваю нам на двоих кофе в большом позолоченном гейзерном кофейнике, оборачиваюсь к мужчине, к которому уже привязана, как собака к хозяину, и спрашиваю: «А зовут-то тебя как»? Все случилось тогда так быстро, буквально за сутки. Я думала тогда, что это хорошо, что это признак настоящей любви, которая «нечаянно нагрянула», прямо как в песне. Возможно, так оно и было. Потому что больно было так, словно меня тупым лезвием резали «по живому». Тупой бритвой Оккама.


– Ромашка, ты играть-то будешь? – спросила меня Вероника. – Тебе твой… терапевт разрешает?

– Я бы и рада, но Сашка-то где? – Я скользила взглядом по шумному, прыгающему, кричащему залу, но Саши Гусева не видела. Неужели он решил не ехать на тренировку? Он, который, кажется, жил ради них.

– Он на седьмом корте, только я не думаю, что ему сегодня будет до тебя дело, – ухмыльнулась подбежавшая к нам Дашка. Я нахмурилась и посмотрела в сторону самого дальнего, седьмого корта. Сашка стоял там, на самом краю – в одной руке ракетка, в другой бутылка с водой. Бутылка была специальная, не бутылка, а шейкер для витаминно-протеиновых напитков. Саша смотрел в нашу сторону, но нас, кажется, не видел. Как и тогда в кафе, он был погружен в свои мысли.

– Переживает? – вздохнула я, а Дашка удивленно переглянулась со своей мамой.

– Думаешь, переживает? Да нет, мне кажется, порвет он всех. Он столько тренировался! – Через некоторое время до меня, как до жирафа, дошло, что говорили они вовсе не о душевных переживаниях Саши из-за утраты работы, а о вполне конкретном волнении из-за предстоящей игры. После некоторых расспросов и уточнений выяснилось, что Саша пьет витаминно-протеиновый напиток не просто так. Сегодня к нам в зал на игровую тренировку приехала парочка игроков, как сказала Вероника, «из прошлой жизни», и Саша будет биться с ними до последнего волана.

– Они когда-то вместе играли. – Мне указали на высокого надменного мужчину лет сорока, в очках. Выглядел он внушительно, а когда-то, наверное, был красавцем. В нем и сейчас осталась эта ленивая вальяжность движений, объединяющая людей, уверенных в себе, таких, как и мой благородный идальго. Не таких, как я. – А потом поругались, никто не знает, из-за чего. Мне кажется, Саша и сам не знает, из-за чего они поругались.

– С очкастым? Как его зовут?

– Сергей Брагин. Твой Сашка костьми ляжет, чтобы его обыграть.

– Но ведь сегодня же не турнир, – сказала я, стараясь проигнорировать полный ярости взгляд Игоря, которому дефиниция «твой Сашка» явно не понравилась.

– Поверь мне, Ромашечка, когда речь идет о Сереге Брагине и Сашке Гусеве – это всегда турнир. Этакий рыцарский.

– Не люблю я Сереж, – процедила я и пошла вперед, чтобы встать поближе к седьмому корту. Пропустить рыцарский бадминтонный турнир я не хотела, идальго поплелся за мной.


Увидев меня, Саша улыбнулся и призывно кивнул. Это было хорошо. Но затем он увидел Малдера, секретного агента, за моей спиной и удивленно склонил голову к плечу. Я подошла ближе.


– Хорошей охоты, брат! – пожелала я, улыбаясь. – Слышала, ты тут лучше всех?

– От кого слышала? От футболистов? – рассмеялся он, слегка косясь на Игоря.

– От биатлонистов, – хохотнула я.

– Ладно, Ромашка, скажи, ты будешь за меня болеть? Или ты хочешь пойти поиграть? Я могу ребят попросить… они вас поставят.

– Нет-нет, мы посмотрим лучше на вас! – Игорь тоже кивнул, подтверждая. Он-то приехал не для того, чтобы играть, он приехал, чтобы приглядывать за мной.

– Ну что, Гусь, ты там долго будешь с барышней кадриться? Цыгель-цыгель, ай-лю-лю! – крикнул нам этот высокомерный Серега Брагин. Я оглянулась, удивившись тому, что Саша стоит на корте один.

– А с кем ты играешь? – спросила я.

– У нас одиночка, – процедил Гусев, подкинул в воздух ракетку и пошел навстречу судьбе. Я видела, что и помимо нас результатом матча интересуется немало народу. Вероника оставила Дашку играть с другим мальчиком из группы, а сама подошла к нам. Пара ребят остановились с другой стороны корта и тихонько перешептывались. Очкастый надменный Сережа подтянул наколенники – он был из тех, кто уже перемотан всевозможными поддержками и ортопедическими приспособлениями до такой степени, что хочется вызвать медсестру и вытащить его с поля боя. Саша отдал мне витаминно-протеиновой стакан и пошел на корт.

– И что тут нужно делать? – спросил меня Игорь, но я уже потерялась в начавшейся игре. Волан был подан, и бой объявлен. Саша отбежал на середину корта, подпрыгнул и загасил первый же волан. Ноль – один в его пользу.

– Хорошее начало, – пробормотала я, а Игорь посмотрел на меня, как на умственно неполноценную. Подача перешла к Саше.

Правила в бадминтоне не сложные, но и не простые, к ним нужно приноровиться. Первое время я так и плавала по корту, не понимая, кто куда должен идти, кто откуда подает и почему в какие-то моменты можно закидывать волан до самого конца корта, а в какие-то нельзя попадать в заднюю линию, это будет «аут». Со временем все эти правила устаканились в моей голове, и я уже знала, что подают, начиная с «нуля», что подача переходит к сопернику, когда ты лажаешь – не отбиваешь волан или отбиваешь его в сетку или аут. Бой – настоящий турнирный бой – состоит максимально из трех игр, до двух побед из трех.


Первую игру выиграл Саша Гусев. Первый счет между ним и Сережей Брагиным был 19–21, то, что у бадминтонистов устно называли победой «на бровях». Я понятия не имела, откуда пошло такое выражение, но знала, почему именно на бровях выигрывать считалось особенно почетным – ввиду особенной сложности. Но первый бой закончился, начался второй – куда более тяжелый.

– Фаина, ты подпрыгиваешь так, словно бьют не по волану, а по тебе, – рассмеялся мой идальго, когда я в очередной раз вскочила на месте. Еще одно проигранное очко. Я повернулась к Игорю и посмотрела на него так зло, словно он повинен был в содействии другой, брагинской стороне.

– Ты видишь, мы проигрываем.

– Я лично болею за… «Динамо», если это тебе интересно. И точно не состою в фан-клубе Саши Гусева.

– А я состою.

– Я вижу! – усмехнулся он. – Поверь, я все вижу.

– Вот! Еще одно очко проиграли, – разозлилась я. – Не можешь ты, что ли, помолчать?

– Да ты азартная штучка, мне это нравится. Я-то думал, что ты только квантовой механикой и котами интересуешься, а ты, оказывается, горяча. – Апрель глумился надо мной, вероятно, от скуки. Он-то не понимал ни грамма из того, что происходило у него на глазах. – А что будет, если он проиграет? Все?