Когда Хоакин неслышно открыл дверь и вошел, Хеллер стояла перед зеркалом. Она, по-видимому, пыталась расстегнуть платье, но ей это удавалось с трудом. Со своего места он, казалось, чувствовал ее страх.

— Хеллер! — Она не ответила, и он снова позвал ее. — Хеллер!

Испуганно вскрикнув, девушка поспешно опустила руки и спрятала их за спину.

— Я не хотел напугать вас… — Хоакин осторожно прошел в комнату. В зеркале он увидел ее пальцы, судорожно сжимающие серебряную расческу, и сразу вспомнил о предупреждении Абигайль.

Бросив расческу на подзеркальник, Хеллер повернула голову и машинально взглянула на его отражение.

— Вы напугали меня. Я не привыкла к тому, чтобы мужчины вторгались в мою спальню без приглашения.

— А если бы я назвал свое имя, вы впустили бы меня? — Чтобы не расстроить ее еще больше, Хоакин старался говорить очень тихо.

— Разумеется, нет, — она отвела взгляд. — Что вам угодно?

— Ваша тетя попросила меня прийти. Она очень расстроена…

Хеллер почувствовала, что самообладание начинает ей изменять. Она ухватилась руками за комод и глубоко вздохнула.

— Я знаю. Абигайль всегда не любила Гордона. — Она заставила себя поднять голову. — Тетушка хотела помочь мне, попросив вас встретиться со мной, но нам не о чем говорить. Я приняла решение, так же как и вы приняли вчера ваше, когда ушли отсюда. Теперь, если вы не возражаете, я ужасно устала и хотела бы лечь в постель. Пожалуйста, уходите! — Хеллер отвела взгляд и начала убирать бумаги с бюро.

— Простите, но я обещал вашей тете поговорить с вами, и именно это собираюсь сделать. — Его скулы напряглись. Терпение никогда не было ему присуще, и он понемногу начинал раздражаться.

Хеллер перестала перекладывать бумаги и сжала кулаки.

— Я уже сказала вам: нам не о чем разговаривать! — Беспокойство в ее глазах сменилось гневом. — Так и быть, я скажу Абигайль, что вы сдержали обещание и выполнили долг джентльмена…

Хоакин вздрогнул, как от удара, однако ему все же удалось взять себя в руки.

— Я здесь вовсе не для того, чтобы выполнять эту чертову джентльменскую обязанность, а чтобы предложить свою помощь. — Он подошел ближе и хотел прикоснуться к ней, но Хеллер в испуге отпрянула назад. — Не знаю почему, но я думал, что у вас больше здравого смысла, чем у других женщин, и, очевидно, был не прав. Вы не можете разглядеть, что творится у вас под носом, а значит, делаете большую ошибку. Поверьте, Хеллер, вы и понятия не имеете, что за человек этот Пирс.

Ледяной страх сковал ее. К несчастью, это он ошибался, а она точно знала, на что способен Гордон Пирс, и именно поэтому должна была уехать с ним.

— Пусть все так, как вы говорите, но это моя ошибка, и я буду жить с этим.

— Черт возьми, Хеллер, не важно, что случилось между вами и Пирсом, что он сделал и чем запугал вас, вы ни в коем случае не должны выходить за него. Если вы поговорите со мной, расскажете, как он повлиял на вас, я обещаю, что позабочусь обо всем остальном.

Хеллер недоверчиво посмотрела на него, ее сердце учащенно забилось. Он догадывался… и все же не знал наверняка. Она не может позволить ему раскрыть правду. Под угрозой жизни Абигайль и всех пассажиров поезда, а также и ее собственная жизнь. Как же заставить его поверить, что ей не угрожали и не принуждали, что она счастлива?

Собрав остатки воли, Хеллер вздернула подбородок.

— Какое право у вас и у Абигайль сомневаться относительно меня? Почему каждый из вас не может поверить, что я действительно хочу выйти замуж за этого человека? Только из-за того, что он сделал вчера? Но он был прав: мальчик обокрал его и заслужил наказание. Я не должна была осуждать его тогда и ничего не должна объяснять ни вам, ни кому-либо еще сейчас! Я согласилась выйти за этого человека, и провела ночь с ним… чтобы подтвердить свое согласие.

Она нагнулась, чтобы поднять перчатку с пола, и это движение не позволило ему увидеть румянец, вспыхнувший на ее щеках. Хеллер полагала, что для нее будет удачей, если он поверит в одну часть ее рассказа, и в то же время страстно желала, чтобы он не выбрал эту часть.

— Пирс — не ваш мужчина. Поверьте мне.

— Ну, в этом-то как раз вы и ошибаетесь, — выпалила она, и тут же прикусила губу. — Гордон Пирс — джентльмен в отличие от кое-кого еще, и он точно тот человек, которого я искала, но не могла найти до сих пор. Он — уважаемый член общества и преуспевающий бизнесмен, способный разделить мою любовь к искусству. Он даже собирает коллекцию картин у себя дома! Его особняк на Ринкон-Хилл почти столь же великолепен, как дом Абигайль, и когда я выйду за него, особняк и все, что в нем находится, будут принадлежать мне.

— О, так вот в чем дело! Теперь я начинаю понимать ваши мотивы. В действительности вы не любите его; вам нужно только его положение и богатство.

Хеллер кивнула и тут же замотала головой, но дон Рикардо, казалось, ничего не замечал.

— Было бы лучше, если бы ваши друзья из Торговой палаты не узнали, что их секретарь по культуре на самом деле всего лишь жадная маленькая кокетка, иначе ваша тетушка окажется в некотором затруднении.

В расстройстве Хеллер схватила расческу и запустила в него.

— Убирайся вон! — прокричала она, невольно заметив, что ирландская фраза вылетела из ее рта прежде, чем она смогла сдержать ее. Но какое теперь это имело значение — она уже не могла говорить как леди и, самое главное, не могла поступать как леди!

Хоакин ловко увернулся от летящей расчески и замер, давая возможность хозяйке комнаты перевести дыхание и решить, что ей делать дальше.

— Ну как вы не можете понять — я поступаю так, потому что хочу этого…

И тут будто что-то щелкнуло внутри его — он собрал все свое терпение, весь свой разум. Как и Абигайль, Хоакин не хотел верить, что Хеллер добровольно желала выйти замуж за Мейджера, и все же ее голос был чертовски искренним…

— Вы хотите убедить меня, что по собственной воле отдали себя ему, позволили заняться с вами любовью?

Хеллер смело ответила на его пристальный взгляд.

— Да, я отдалась ему.

Хоакин отвел глаза, но через секунду снова повернулся, чтобы проследить за ее реакцией.

— Вы лжете. Вы ни за что не отдали бы себя человеку, которого не любите; а в том, что вы не любите Гордона Пирса, нет никаких сомнений!

В свете масляной лампы Хеллер видела его лицо, перекошенное гневом. Тревожная дрожь пробежала по ее спине при одном лишь взгляде на его темные сдвинутые брови и опасно суженные глаза. Дон Рикардо был больше чем зол, он был разъярен!

Нужная идея пришла к ней неожиданно.

— Вы думаете, что знаете меня, не так ли? — с насмешкой спросила она. — Ну как же, целомудренная двадцатишестилетняя бостонская леди с отличной репутацией! — Хеллер подбоченилась, как часто делала ее мать. — Так вот, вы так же слепы, как и Абигайль. Вы оба ошиблись!

Темные брови дона Рикардо взметнулись вверх.

— Прекрасно. Вы не девственница, я тоже. Но какое это имеет значение?

Хеллер подняла руки и стала вынимать шпильки из волос, а удалив последнюю, запустила пальцы в волосы и безжалостно растрепала напоминающие медь завитки.

Она решила сыграть роль, которая покажет ее в совсем непривычном для него свете, заставит его передумать, тогда он с отвращением покинет ее, что будет лучше для них обоих и для всех остальных.

Тщательно следя за интонациями своего голоса, Хеллер развязно произнесла:

— Вы можете получить все, что захотите… — Она взяла расческу с серебряной ручкой и начала медленно погружать его в волосы, еще и еще, пока они не легли мягкими волнами ей на плечи. Несмотря на двенадцать лет непрерывного наблюдения за шлюхами с Коу-Бей, уподобляться им было не так-то легко.

Уголком глаза Хеллер заметила шляпу, висевшую на деревянном крючке рядом с бюро, и поспешно выдернула из нее длинное перо; затем она коснулась пером кончика его носа, провела вниз, по губам и, наконец, по волевому подбородку. К чести Хоакина, ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Что это значит, Хеллер?

— Хеллер О'Шей. Меня зовут Хеллер О'Шей! — Она начала расстегивать корсаж.

Хеллер в испуге посмотрела на Монтаньоса, что, конечно же, было ошибкой, однако, к ее счастью, он не отрывал глаз от ее платья. Она хотела было отвернуться, но такое движение больше подходило целомудренной леди, и ей пришлось заставить себя расстегнуть остальные пуговицы. На это ей потребовалась целая минута, в течение которой она молила, чтобы он наконец разозлился и ушел.

— Вчера вы узнали от меня, что я — не леди, — медленно проговорила она. — Правда состоит в том, что уважаемый брат леди Абигайль так и не женился на своей ирландской шлюхе, моей матери, и его внебрачная дочь выросла на улицах Нью-Йорка. Когда я не могла опустошить чей-нибудь карман или стянуть овощи с телеги продавца, мне приходилось копаться в отходах в поисках еды. — Держась за спинку стула, она наклонилась, чтобы снять туфли и чулки. — Когда я стала старше и мое тело сформировалось, я поняла, что могу зарабатывать больше денег тем же способом, что и моя мать, а не рыться в грязи и собирать объедки. — Хеллер подобрала верхнюю юбку и попыталась развязать шнурки нижней, но в результате узлы затянулись еще крепче.

И тут перед ее глазами сверкнуло направленное в живот лезвие.

— К чему так много слов? — Дон Рикардо просунул кончик своего ножа в узел и резко дернул. Нижняя юбка упала на пол.

Хеллер отпустила полы верхней юбки и попыталась отвернуться, но Монтаньос удержал ее.

— Посмотри на меня, Хеллер.

Она подняла глаза и повторила выражение своей матери, которое так часто слышала прежде:

— Я буду той, кем вы пожелаете.

Проследив за его темным пристальным взглядом, Хеллер увидела, что соски на ее груди набухли. И тут же его рука раздвинув корсаж, слегка задела ее кожу.

О Боже, она зашла слишком далеко!

— Послушайте, что, если сперва…