Выйдя из театра, Хеллер наслаждалась прохладой ночного воздуха. Никогда в жизни она так не радовалась возможности покинуть душное помещение. К тому же у нее не было уверенности в том, что она смогла бы и дальше выносить это «представление».

Для нее было достаточно неприятно оказаться свидетелем такого непристойного зрелища, и уж тем более непростительно разрешать себе чувствовать их страсть как свою собственную. Увы, к ее стыду, без ответа до сих пор оставался главный вопрос: может ли она остановить это?..

Гордон Пирс любезно проводил двух женщин сквозь шумную толпу и затем, извинившись, покинул их, чтобы найти свой экипаж.

Хоть бы этот вечер побыстрее закончился! Хеллер вытащила из сумочки носовой платок и подняла руку ко лбу, чтобы вытереть пот.

— Дорогая, ты выглядишь как-то странно. Тебе нехорошо? Эта твоя рана — вдруг она открылась! — Во взгляде Абигайль сквозило беспокойство.

— О нет, что ты, я в полном порядке, спасибо! Это простая усталость — у нас был такой длинный день… — Хеллер убрала носовой платок в сумочку, затем подняла руку, чтобы прикрыть наигранный зевок.

Абигайль улыбнулась:

— Возможно, ты права, но должна признаться тебе, я никогда не получала большего наслаждения. И сколько вызовов на бис — их было шесть или восемь! А розы! Две дюжины букетов, не меньше. Я никогда не встречала ничего подобного. Это был настоящий триумф!

Хеллер редко приходилось видеть, чтобы Абигайль впадала в такое восторженное состояние. «Триумф!» Что ж, пусть порадуется, она не собирается ей мешать.

— Пожалуй, я напишу заметку об этом, — машинально сказала Хеллер, и тут же пожалела об этом.

Абигайль просияла:

Да, дорогая, ты должна это описать. И не жалей подходящих слов — ты понимаешь, что я имею в виду. Изложи все так же красочно, как это было на самом деле… — Секундой позже она умерила свой пыл и даже поправила себя: — Ну, возможно, не так красочно…

Хеллер кивнула, решив, что лучше всего воздержаться от комментариев.

— Ах да, дорогая, между прочим, — произнесла Абигайль, — что задержало тебя в холле так надолго, когда я ушла? Мне казалось, что ты идешь за мной, но я уже поднялась по лестнице, а тебя все не было…

Хеллер, конечно же, ожидала услышать этот вопрос, однако она надеялась, что Абигайль по крайней мере дождется того момента, когда они вернутся в гостиницу.

К счастью, появление Гордона Пирса спасло ее от необходимости придумывать какую-нибудь подходящую к случаю историю.

— Сожалею, что заставил вас ждать, леди. Кеб будет через несколько минут. Если бы я мог предположить, что соберется такая толпа, я бы приказал кучеру ждать нас здесь. Понятия не имел, что сеньорита Вальдес так популярна, — даже спектакль с Лоттой Крэбтри в прошлом месяце не собрал столько зрителей. — Наклонив голову, Пирс на мгновение задумался и затем пробормотал: — Знаете, это довольно странно…

— Что странно, мистер Пирс?

Его взгляд показался Хеллер непривычно рассеянным.

— Сеньорита Вальдес… она напоминает мне кого-то… — Он, очевидно, размышлял вслух. — Я слышал, она выступала в Европе перед несколькими королями, но могу поклясться, что видел ее здесь, в Калифорнии. — Он встряхнул головой, словно отгоняя наваждение.

— Возможно, вы думаете о Лоле Монтес. — Абигайль с готовностью поддержала разговор. — Я однажды была на ее представлении в Нью-Йорке. Их стиль очень похож.

Гордон Пирс кивнул:

— Согласен, но все же… Впрочем, это не важно. Позвольте проводить вас в гостиницу. Завтрашний день обещает нам много интересного. Утром мы отправимся в Клифф-Хаус, а затем вы сможете заказать костюмы для маскарада.

Хеллер едва слушала его; она уже знала, что запланировано на завтра в Клифф-Хаусе: Александр Райс смешает морскую воду, которую он привез из бостонской гавани, с водой из Калифорнии, что должно символизировать слияние культур и экономик атлантического и тихоокеанского побережий. Каждое слово его речи будет занесено в ее дневник наряду с описанием Клифф-Хауса, а также всех наиболее интересных деталей происходящего. Но все это потом, а сейчас даже думать об этом ей не хотелось. В чем она действительно нуждалась, так это в отдыхе от глупых мыслей, которые запутывали все больше, грозя лишить ее покоя до самого утра.

Хеллер уже хотела спросить, могут ли они обойтись без формальностей и сами пойти к экипажу, как вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд, от которого по ее коже побежали мурашки. Она огляделась вокруг, пытаясь найти источник этого неприятного чувства, но ее поиск ничего не дал. И все же ощущение нежелательного вторжения упорно сохранялось. Девушка снова обернулась…

И тут она увидела его.

Дон Рикардо стоял позади нее на расстоянии примерно двадцати метров, небрежно прислонясь к фонарному столбу, скрестив руки на груди. Сомнений быть не могло: это он только что смотрел на нее. Но как долго этот человек наблюдал за ней, и зачем это ему понадобилось?

Она увидела, как Монтаньос извлек из кармана длинную тонкую сигару. Зажав ее зубами, он нагнул голову. Спичка загорелась у него в руках, отбрасывая теплый золотой свет на смуглое лицо, делая его точеные черты еще более отчетливыми. В этот момент их взгляды встретились, и она затаила дыхание.

Он знал! Хеллер почувствовала, как холодный страх коснулся каждого ее нерва. Казалось, Монтаньос читал мысли, которые неотступно вертелись в ее голове; но, что еще хуже, он определенно знал о ее чувствах. Это нетрудно было угадать по взгляду его дьявольски черных глаз и тому, какой нахальной выглядела его манера разглядывать ее.

— Ну вот, теперь мы можем двигаться, — объявил Гордон Пирс.

Не обращая внимания на предложенную им руку, Хеллер поспешила к экипажу, забралась в него и села на противоположную сторону, как можно дальше от тревожащего пристального взгляда дона Рикардо. Однако ей все же не удалось удержаться от соблазна: незаметно посмотрев в окно, она убедилась, что Монтаньос, стоя на прежнем месте, все еще наблюдал за ней, улыбаясь при этом дразнящей улыбкой.

Налетевший порыв ветра вырывал из рук дам программки, поднимал пыль и обрывки бумаги. Локон золотых волос выбился из прически Хеллер и хлестал ее по глазам, мешая ей сфокусировать взгляд. Когда она убрала волосы с лица и снова хотела посмотреть в глаза дона Рикардо, его на прежнем месте уже не было.


Нелицеприятный разговор, к которому Хеллер готовилась по возвращении в гостиницу, к ее большому облегчению, так и не состоялся. Наоборот, Абигайль, казалось, преднамеренно избегала любого упоминания о сеньоре Монтаньосе или Елене Вальдес. В благодарность за это Хеллер поцеловала тетушку и поспешно ушла к себе в комнату, где, закрыв дверь, попыталась расслабиться и разобраться в своих эмоциях. Однако вскоре ей стало ясно, что чем больше она думала о случившемся, тем больше расстраивалась. Ладно, в конце концов, решила девушка, пусть все идет, как идет. Что сделано, то сделано. Ей надо лишь немного везения, и она больше никогда не столкнется ни с доном Рикардо, ни с Еленой Вальдес!

Расстегнув крючки на платье, Хеллер села за туалетный столик и начала расчесывать волосы, одну за другой вынимая длинные шпильки. Волосы рассыпались по ее спине и плечам, и она, подняв руки, принялась массировать голову, пытаясь избавиться от накатывавшей волнами головной боли.

Мимолетный образ танцующей женщины, внезапно возникший у нее перед глазами, заставил Хеллер резко опустить руки. Разумеется, Елена Вальдес была из тех красоток, которых так страстно желают мужчины. Только слепой мог не заметить, сколь вожделенные взгляды бросали на нее мужчины.

Пристально глядя в зеркало, Хеллер всмотрелась в свое отражение, затем покрутила головой, вскинула брови и расправила плечи. Теперь осталось принять соблазнительную позу. Интересно, что подумал бы дон Рикардо, увидев ее такой? А еще интереснее — посмотрел бы он на нее так же, как на Елену Вальдес?


— Негодяй! Подонок! — Голос Елены дрожал от ненависти. — Сначала ты делаешь из меня дуру, потом посмешище!

— Считай, что тебе еще повезло. — Взгляд Хоакина был холодным и жестким как кремень. — Доброй ночи! — Он направился к выходу из ее гримерной.

— Прости меня! Подожди! Я не понимаю, почему ты злишься. Я только хотела разбудить в тебе страсть своим танцем.

— А возбудила внимание ко мне всего зала. Не ты ли недавно опасалась, что меня могут узнать?

— Поверь, Хоакин, я не нарочно!

— Не хватало еще, чтобы нарочно! Если бы я не вышел до окончания представления… — На его щеках заходили желваки. — Не знаю, что бы я сделал с тобой, Елена.

Тихо всхлипывая, она села на диван. Хоакин некоторое время стоял, покачиваясь, затем неохотно вернулся, присел рядом с ней, обнял. Ее слезы были настоящими, в этом не было никакого сомнения. Положив голову Елены себе на плечо, он подумал о том, сколько лет они знают друг друга. Если бы только он мог любить ее так, как она того хотела, его жизнь была бы намного проще.

Но что же все-таки с ним стало?

Превратилась ли ее любовь в навязчивую идею, или это всегда было так? Он вспомнил, что даже перед бракосочетанием с Роситой Елена пыталась уверить его в своей любви.

Она придвинулась ближе к нему и прошептала:

— Так тебе понравился мой танец или нет? Я заставляла тебя захотеть Елену?

— Ну… да, я был заинтригован. Более чем. Я даже сказал бы, что ты никогда не танцевала так хорошо…

— Я знаю. — Она расстегнула пуговицу на его рубашке. — Прошло много лет с тех пор, как я танцевала для тебя. Последний раз это было…

Хоакин схватил ее за руку.

— Мы должны поговорить.

— Я не желаю говорить, потому что я хочу заняться с тобой любовью. — Соблазнительная улыбка становилась все шире.

Хоакин отстранился от нее и встал.

— Сперва тебе следовало спросить, хочу ли этого я. Елена тоже поднялась.

— Это та сучка из Бостона, так? — Ее глаза расширились, лицо исказила гримаса. — Я знала. Я поняла это по выражению твоих глаз. Ты хочешь ее. Ты смотрел на нее так же, как смотрел на Роситу! — Елена протянула руку и провела пальцами по его щеке. — Я ждала тебя много лет и не позволю тебе уйти снова. Теперь ты принадлежишь только мне.