Мэг Кэбот - Королева сплетен

Двумя днями ранее в Анн-Арборе

(или тремя – погодите, сколько сейчас времени в Америке?)

– Ты забыла о своих феминистских принципах, – твердит мне Шери.

– Прекрати, – говорю я.

– Я серьезно. Ты сама на себя не похожа. С тех пор как встретила этого парня…

– Шери, я люблю его. Разве плохо, что я хочу быть рядом с любимым человеком?

– Это вполне нормально, – отвечает Шери, – но вот ставить под угрозу свою карьеру, дожидаясь, пока он получит диплом, – это уже ни в какие ворота не лезет.

– И что это будет за карьера, Шер? – Господи, неужели она опять втянула меня в этот спор да еще встала возле тарелки с чипсами и соусами, хотя прекрасно знает, что мне нужно сбросить еще пару килограммов.

Ну ладно. По крайней мере, она надела ту черно-белую мексиканскую юбку, купленную по моему совету. Хотя в магазине утверждала, что эта юбка увеличивает ее зад.

– Ты прекрасно знаешь, – говорит Шери, – что я имею в виду карьеру, которая у тебя могла бы быть, если бы ты поехала со мной в Нью-Йорк.

– Я уже сказала, что не собираюсь обсуждать эту тему сегодня. В конце концов, это мой выпускной вечер, Шер. Можно мне насладиться им?

– Нет, – говорит Шери. – Потому что ты упрямая ослица, и сама это понимаешь.

К нам подходит парень Шери, Чаз. Он берет картофельные чипсы со вкусом барбекю и макает в луковый соус.

Ммм. Чипсы со вкусом барбекю. Может, если я съем один ломтик…

– По какому поводу Лиззи сегодня тупит? – спрашивает он, жуя.

Но никогда не получается ограничиться одним чипсом. Никогда.

Чаз высокий и тощий. Держу пари, ему никогда в жизни не приходилось думать о том, как сбросить еще пару килограммов. Он даже ремень носит, чтобы поддержать джинсы. Это плетеный кожаный ремень, но на нем он смотрится вполне прилично.

Вот что совсем не смотрится, так это бейсболка Мичиганского университета. Но мне так и не удалось убедить его, что бейсболка в качестве аксессуара не идет никому. Кроме детей и собственно бейсболистов.

– Она по-прежнему планирует, вернувшись из Англии, остаться здесь, – поясняет Шери, макая кусочек картофеля в соус, – вместо того чтобы отправиться с нами в Нью-Йорк и начать настоящую жизнь.

Шери тоже не нужно следить за тем, что и сколько она ест. Она всегда отличалась хорошим обменом веществ. Когда мы были еще детьми, у нее в ранце на завтрак всегда были припасены три бутерброда с арахисовым маслом и пачка печенья, и она при этом не набирала ни грамма. А мои завтраки? Яйцо вкрутую, один апельсин и куриная ножка. И при этом я была толстушкой. О, да.

– Шери, – говорю я. – У меня и здесь настоящая жизнь. Мне есть, где жить…

– С родителями!

– …и работа, которая мне нравится…

– Помощницы продавца в магазине одежды ретро. Это не карьера!

– Я собираюсь пожить здесь и скопить денег. Потом Эндрю получит диплом, и мы поедем в Нью-Йорк. Это всего лишь еще один семестр.

– Напомните мне, кто такой Эндрю? – интересуется Чаз. Шери пихает его в плечо.

– Ты его знаешь, – говорит она. – Аспирант из «Мак-Крэкен Холла». Лиззи о нем все лето болтает без умолку.

– Ах, да, Энди. Британец. Тот самый, что устраивал нелегальные сеансы покера на седьмом этаже.

Меня разбирает смех.

– Это не тот Эндрю! Он не игрок. Он учится на преподавателя, мечтает сберечь наш самый драгоценный ресурс… будущее поколение.

– Тот парень, что выслал тебе фото своей голой задницы?

Я судорожно глотаю.

– Шери, ты ему рассказала?

– Хотелось узнать мужскую точку зрения, – пожимает плечами Шери. – Мало ли, может, он знает, что за человек мог сделать такое.

Для Шери, специалиста по психологии, это вполне резонное объяснение. Я выжидающе смотрю на Чаза. Он знает много разных полезных вещей. Сколько кругов по стадиону Падмера составляют милю (мне это нужно было, когда я каждый день занималась ходьбой, чтобы похудеть); почему многим парням кажется, что шорты очень лестно подчеркивают их фигуру…

Но Чаз тоже только пожимает плечами.

– Тут от меня пользы мало, – говорит он. – Я никогда в жизни не делал фото своей голой задницы.

– Эндрю тоже не делал фото свой задницы, – возражаю я. – Это его друзья сняли.

– Как гомоэротично, – комментирует Чаз. – А почему ты зовешь его Эндрю, хотя все остальные зовут Энди?

– Потому что Энди – разгильдяйское имя, а Эндрю далеко не разгильдяй. Он скоро получит диплом по педагогике. Когда-нибудь он станет учить детей читать. Есть ли в мире работа важнее, чем эта? И он не гей. На этот раз я проверяла.

У Чаза брови ползут вверх.

– Проверяла? Как? Нет, стой… я не хочу этого знать.

– Ей просто нравится представлять его принцем Эндрю, – говорит Шери. – Так на чем я остановилась?

– Лиззи – упрямая ослица, – услужливо подсказывает Чаз. – Погоди. И как давно ты его не видела? Три месяца?

– Около того, – отвечаю.

– Боже, – говорит Чаз, качая головой, – значит, вы изрядно погремите костями, как только ты сойдешь с трапа.

– Эндрю не такой, – с теплотой говорю я. – Он романтик. Он, скорее всего, даст мне акклиматизироваться и отдохнуть после такого перелета на шелковых простынях своей огромной кровати. Он принесет мне завтрак в постель – настоящий английский завтрак с… с чем-нибудь очень английским.

– Типа тушеных помидоров? – с притворным простодушием спрашивает Чаз.

– Хорошая попытка, но не угадал, – отвечаю я. – Эндрю знает, что я не люблю помидоры. В последнем письме он спрашивал, что из продуктов я не люблю, и я просветила его насчет помидоров.

– Будем надеяться, что в постель он принесет тебе не только завтрак, – загадочно говорит Шери. – Иначе какой смысл лететь к нему через полмира? Ради того, чтобы только повидаться?

Вот в чем беда Шери – она совершенно неромантична. Удивительно еще, что они с Чазом встречаются так долго. Два года для нее – настоящий рекорд.

Вообще-то, она говорит, их тяга друг к другу чисто физическая. Чаз только что получил диплом по философии. По мнению Шери это означает, что он потенциальный безработный.

«Ну и какое с ним будущее? – частенько спрашивает она меня. – Да, у него есть фонд в доверительном управлении, но он мечтает о карьере философа. И если она не сложится, он будет чувствовать себя ущербным. А значит, пострадает его производительность в спальне. Лучше уж буду держать его рядом, как мальчика для забав, пока у него все в порядке».

В этом смысле Шери очень практична.

– И все же я не понимаю, зачем тебе ехать в Англию, чтобы повидаться с ним, – говорит Чаз. – С парнем, с которым ты даже не спала. Он совсем не знает тебя. Не догадывается о твоем отвращении к помидорам и считает, что тебя порадует фотография его голой задницы!

– Ты сам прекрасно знаешь зачем, – говорит Шери. – Все дело в его акценте.

– Шери!

– Ах, да, верно, – говорит Шери, закатывая глаза. – Он же спас тебе жизнь.

– Кто кому спас жизнь? – послышался рядом голос Анджело, моего зятя.

– Новый ухажер Лиззи, – говорит Шери.

– А у Лиззи новый ухажер? – Держу пари, Анджело тоже сидит на диете – он макает в соус только сельдерей. Может, он пытается избавиться от брюшка? – Почему я об этом ничего не слышал? Должно быть, «ЛБС» вышла из строя.

– «ЛБС»? – удивленно переспрашивает Чаз.

– «Лиззи бродкаст систем», – поясняет Шери. – Ты что, с луны свалился?

– Ах, да, – говорит Чаз и отхлебывает пиво.

– Я говорила Розе об этом, – отвечаю я, недобро поглядывая на всех троих. В один прекрасный день я припомню своей сестре Розе эту ее «Лиззи бродкаст систем». Это было смешно, когда мы были детьми, но сейчас мне уже двадцать два! – Разве она не рассказала тебе, Анджело?

– Что именно? – Анджело смущается.

– Одна первокурсница с третьего этажа готовила рагу на электроплитке (что строго запрещено), и оно полилось через край, залив всю плитку. Дыму было столько, что объявили эвакуацию. – Я всегда охотно пересказываю историю нашего с Эндрю знакомства. Это было так романтично! Когда-нибудь мы с Эндрю поженимся. Жить мы будем в собственном доме в Вестпорте, штат Коннектикут, с золотым ретривером Ролли и четырьмя нашими детьми, Эндрю-младшим, Генри, Стеллой и Беатрис. Я буду знаменита, а Эндрю будет директором соседней школы для мальчиков, где он будет учить детей читать. Вот тогда у меня будут брать интервью для журнала «Вог», и мне придется поведать эту историю. Я угощаю репортера кофе на задней веранде, отделанной и обставленной с безупречным вкусом – белым ситцем и плетеной мебелью. Я вызывающе прекрасна в классической «Шанели» с ног до головы. С легкой улыбкой рассказываю об этом.

– А я в это время принимала душ, – продолжаю я, – и не слышала ни запаха дыма, ни сигнализации, ничего. Пока Эндрю не примчался в женскую душевую и не закричал: «Пожар!» и…

– А правда, что в женской душевой в «МакКрэкен Холле» нет кабинок? – уточняет Анджело.

– Правда, – информирует его Чаз. – Им приходится мыться всем вместе. Иногда они намыливают друг другу спинки, сплетничая о том, как повеселились накануне ночью.