– Что ж, – вздыхает доктор Спраг, – придется тебе написать ее, когда вернешься.

Теперь моя очередь бухнуться в кресло.

– Просто поверить не могу, – бормочу я, уронив все свои путеводители на колени. – Родители закатили этот грандиозный прием – тут человек шестьдесят гостей, не меньше. Многие мои учителя из школы пришли. А вы говорите, что я еще даже не закончила колледж?

– До тех пор пока не сдашь дипломную работу, – уточняет доктор Спраг. – Извини, Лиззи. Но они требуют не меньше пятидесяти страниц.

– Пятьдесят страниц? – Она могла с тем же успехом сказать про пять тысяч. Ну и как, скажите, я должна наслаждаться завтраком с Эндрю в его королевской кровати, зная, что на мне висят еще пятьдесят страниц? – О боже! – Тут до меня доходит еще более страшная вещь: я больше не могу считаться первой из девочек Николс, закончившей колледж. – Ради бога, только не говорите об этом родителям, доктор Спраг. Пожалуйста!

– Не скажу. Мне самой очень жаль, – говорит доктор Спраг. – Даже не знаю, как это получилось.

– Да, – несчастным голосом говорю я. – Надо было мне идти в маленький частный колледж. В большом государственном университете ничего не стоит запутаться во всех этих хитростях. И вдруг оказывается, что ты его так и не закончила.

– Да, но образование в небольшом частном колледже обошлось бы тебе в тысячи долларов, – резонно замечает доктор Спраг. – А учась в государственном университете, в котором работает твой отец, ты получаешь превосходное образование совершенно бесплатно. И сейчас ты не озабочена поиском работы, а можешь позволить себе слетать в Англию к своему – как его зовут?

– Эндрю, – уныло говорю я.

– Точно. Эндрю. Что ж, мне пора. – Доктор Спраг поправляет на плече дорогущий кожаный ридикюль. – Просто хотела зайти сообщить тебе эту новость. Если тебя это утешит, Лиззи, я верю, что твоя дипломная работа будет великолепной.

– Я не знаю даже, о чем писать, – хнычу я.

– Думаю, достаточно изложить краткую историю моды, – говорит доктор Спраг. – Надо показать, что ты чему-то здесь научилась. Кстати, – оптимистично добавляет она, – ты могла бы даже провести небольшое исследование, пока будешь в Англии.

– Ой, правда! – Мне становится чуточку легче. История моды? Обожаю моду. Доктор Спраг права. Англия – самое подходящее место для такого рода исследования. У них там столько разных музеев. Я могу сходить в дом-музей Джейн Остин! Вдруг там есть еще что-нибудь из ее одежды? Вроде той, что была в фильме «Гордость и предубеждение»! Мне так понравились эти костюмы!

Да это, может, даже будет интересно.

Понятия не имею, захочет ли Эндрю сходить в дом-музей Джейн Остин. А почему бы и нет? Наверняка он интересуется историей своей страны.

Да! Это будет здорово!

– Спасибо, что пришли лично сообщить мне об этом, доктор Спраг, – говорю я, поднимаясь и провожая ее до двери. – И большое спасибо за путеводитель.

– Ой, да не стоит. Может и непедагогично говорить такое, но нам будет тебя не хватать. Ты всегда устраивала такой переполох, появляясь в каком-нибудь из своих… необычных нарядов! – Я замечаю, как ее взгляд опускается на макароновое ожерелье и заляпанное краской платье.

– Спасибо, доктор Спраг, – улыбаюсь я. – Если захотите, чтобы я подобрала что-нибудь необычное для вас, заходите ко мне в магазин, ну, вы знаете, в Керритауне…

Тут в гостиную врывается Сара. Похоже, она уже не злится из-за инцидента с томатным рататуем, поскольку сейчас истерично смеется. За ней следует ее муж Чак, моя вторая сестра, Роза, ее муж Анджело, Мэгги, наши родители, чета Раджхатта, другие наши гости, Шери и Чаз.

– Вот она, вот она, – вопит Сара. Она, судя по всему, набралась, как никогда. Сара хватает меня за руку и тащит к лестничной площадке, которую в детстве мы использовали вместо сцены, показывая отрывки из спектаклей и пьески родителям. Вернее, куда Сара с Розой выталкивали МЕНЯ, чтобы я показывала пьески родителям. И им самим.

– Давай, выпускница, – говорит Сара, с трудом выговаривая последнее слово. – Пой! Мы все хотим, чтобы ты с Шери спела вашу песенку.

Только звучит это как «Пфой! Мы все хотим, чтобы вы с Шери спфели вашу пфесенку!»

– О нет, – говорю я, но при этом вижу, что Роза держит Шери так же крепко, как Сара меня.

– Давай-давай, – кричит Роза. – Хотим, фтобы нафа сестренка со своей подлужкой шпели нам! – И она толкает Шери ко мне так, что мы обе чуть не падаем на эту самую лестницу.

– Твои сестры, – бухтит Шери мне в ухо, – страдают тяжелой формой сестринской зависти. Они ведь презирают тебя за то, что ты, в отличие от них, не забеременела от какого-нибудь проходимца с твоего курса и не бросила учебу, чтобы сидеть дома со слюнявыми молокососами.

– Шери! – Я поражена такой оценкой жизни моих сестер. Хотя, по сути, так оно и есть.

– Все выпушкники колледжа, – продолжает Роза, очевидно, не отдавая себе отчет, что говорит по-детски со взрослыми, – долзны петь!

– Роза, нет, – говорю я. – Правда. Может, позже. Я не в настроении.

– Все выпускники колледжа, – повторяет Роза, на этот раз угрожающе прищурившись, – должны петь!

– В таком случае, – говорю я, – можешь меня вычеркнуть.

И тут я вижу тридцать ошарашенных физиономий и понимаю, что сболтнула лишнее.

– Шутка, – тут же исправляюсь я.

И все смеются. Кроме бабушки, которая только что вышла из своей комнаты.

– В этой серии Салли вообще нет, – возмущается она. – Черт бы их всех побрал. Никто не нальет старой леди стаканчик?

С этими словами она валится на ковер и тут же начинает похрапывать.

– Обожаю эту женщину, – говорит мне Шери, пока все остальные кидаются приводить бабулю в чувство, начисто забыв обо мне и Шери.

– Я тоже, – киваю я. – Ты даже не представляешь, насколько.

Древние египтяне изобрели туалетную бумагу и первые известные способы контрацепции (лимонная кожура плюс крокодилий помет – эффективный, хотя и едкий спермицид). В Египте люди были чрезвычайно чистоплотны и всем другим тканям предпочитали тонкий лен, поскольку он хорошо стирается – что неудивительно, если принимать во внимание крокодилий помет.

История моды. Дипломная работа Элизабет Николс

3

Каждый, кто послушался зова природы и передал сплетню, испытывает взрыв облегчения, сопровождающий отправление основной нужды.

Примо Леви (1919–1987), итальянский химик и писатель

– Тебя сразу узнал! – выкрикивает Эндрю с тем безупречным выговором, от которого теряли головы все девчонки из «МакКрэкен Холла», хотя его «з» больше похоже на «ж». – В чем дело? Ты прошла прямо мимо меня!

– Она подумала, что вы из мафии, – в паузах между взрывами смеха поясняет парень из службы объявлений.

– Мафии? – Эндрю непонимающе смотрит то на меня, то на парня за стойкой. – Что он такое несет?

– Ничего. – Я хватаю его за руку и поспешно оттаскиваю от стойки. – Ничего особенного. О господи! Как же я рада тебя видеть!

– Я тоже рад. – Эндрю обнимает меня за талию – да так крепко, что эполеты с его пиджака буквально врезаются мне в щеку. – Ты выглядишь просто отпадно! Похудела что ли?

– Немного, – скромничаю я. Эндрю совсем необязательно знать, что ни грамма крахмала – ни картошки фри, ни даже крошечки хлеба – не побывало у меня во рту, с тех пор как мы распрощались в мае.

Тут Эндрю замечает, что я рассматриваю пожилого лысого мужчину, который подошел к нам и вежливо улыбается. На нем небесно-голубая штормовка и коричневые вельветовые брюки. Это в августе-то!

Плохой знак.

– Ах, да! – восклицает Эндрю. – Лиз, это мой папа. Папа, это Лиз.

Боже, как приятно! Он взял с собой отца в аэропорт встречать меня! Должно быть, и правда принимает наши отношения всерьез, если пошел на такие хлопоты. Я прощаю ему пиджак.

Ну, почти.

– Как поживаете, мистер Маршалл? – говорю я, протягивая руку. – Рада с вами познакомиться.

– И я тоже рад, – улыбается отец Эндрю. – И пожалуйста, зовите меня Артур. Не обращайте на меня внимания, я всего лишь шофер.

Эндрю смеется. Я тоже. Вот только – разве у Эндрю нет своей машины?

Ах, ну да. Шери говорила, что в Европе все по-другому, и у многих нет своих машин, потому что это очень дорого. А Эндрю ведь старается прожить на учительскую зарплату…

Надо заканчивать с предвзятостью по отношению к другим культурам. И вообще, здорово, что у Эндрю нет машины. Это бережное отношение к природе! К тому же он ведь живет в Лондоне. Думаю, у многих лондонцев нет машины. Они пользуются общественным транспортом или ходят пешком, как нью-йоркцы. Вот поэтому в Нью-Йорке так мало толстых – они все много ходят пешком. Наверное, в Лондоне тоже немного толстых. Посмотрите на Эндрю: он же худой, как спичка.

И в то же время у него такие прекрасные бицепсы размером с грейпфрут…

Хотя, вот сейчас я смотрю на них, и они кажутся уже размером всего лишь с апельсин.

Впрочем, что можно разглядеть под кожаным пиджаком?

Хорошо, что у него такие близкие отношения с отцом. Ведь он смог попросить его поехать встречать подружку в Хитроу. Мой отец всегда слишком занят, и на такое у него времени не находится. С другой стороны, у него очень важная работа – они там на своем циклотроне расщепляют атомы и все такое. Отец Эндрю – учитель, каким хочет стать и сам Эндрю. А летом все учителя в отпуске.

Доктор Раджхатта от смеха бы лопнул, попроси у него отец на лето отпуск.

Эндрю берет мою сумку. Сумка на колесиках – самая легкая в моем багаже. Вот ручная кладь куда тяжелее – там вся моя косметика. Я бы не очень расстроилась, потеряй авиакомпания мою одежду, но вот косметику – мне не было бы смысла жить. Без косметики я просто чудовище. У меня такие маленькие глазки, что без подводки и туши они напоминают поросячьи… Хотя Шери, которая жила со мной последние четыре года, уверяет, что это не так. Шери считает, что я могла бы вполне обходиться без косметики.