Ее ангел никогда бы не сделал с ней ничего подобного. Она перебирала в памяти каждое мгновение, проведенное с ним. Несмотря на то что некоторые моменты напрочь выпали из ее памяти, она не сомневалась в том, что датчанин спас ей жизнь, и не более того.

– Как ты смеешь защищать его? – услышала Изабел гневный голос брата.

Вне себя от бешенства, Ранульф вытащил ее из постели и заставил опуститься перед ним на колени.

Боже, ну чего он от нее хочет? Ей нужно просто отдохнуть немного в тишине и покое – и она непременно поправится. Горючие слезы жгли Изабел глаза; ее мысли лихорадочно метались, ища разумное объяснение случившемуся. Увы, ответа никак не находилось.

Норманн – человек с севера – приходил сюда, а потом ушел, и теперь она необъяснимым образом оказалась в положении. Тем не менее принцесса непоколебимо верила в невиновность датчанина.

– Полагаю, ты не считаешь это непорочным зачатием? – раздраженно проговорил Ранульф.

Изабел смутилась; в глазах брата она читала гнев, нежность… и горькое разочарование.

– Наивное дитя, ты сама освободила его!

Слезы наполнили глаза Изабел, и тут Бертильда, подойдя к ним, взмолилась:

– Мой господин, прошу вас, – прошептала она, стиснув руки. – Дитя и так наказано.

Ранульф опустился перед Изабел на колени. Ее сводный брат, гордость отца и всего их древнего рода! Его золотистые волосы блестели в лучах предзакатного солнца.

– Разве о такой судьбе я мечтал для тебя, сестра? – Он погладил Изабел по щеке.

Принцесса не могла поднять на него глаза, поэтому, Повернувшись к брату спиной, обхватила себя за плечи.

– Сестра! – Ранульф осторожно дотронулся до нее, но в ушах у Изабел стояли не его слова, а слова другого мужчины: «Храни тебя Бог!»

С каждой секундой воспоминания о голубоглазом спасителе становились все более смутными; Изабел отчаянно хотелось вспомнить, отчаянно хотелось верить.

Под подушкой она нащупала рукой дорогой ее сердцу сувенир – кусочек ткани, покрытый пятнами его крови, который ей удалось выхватить из огня, когда Бертильда, сжигая одежду викинга, на миг отвернулась.

Это было все, что осталось принцессе на память от него.


– Прошу вас, не надо так на меня смотреть, – спокойно сказал датчанин и подбросил в огонь несколько поленьев.

Норманн только что опустил Изабел на кровать, после чего она сразу же схватила подушку и крепко вцепилась в нее руками, внимательно следя за каждым его движением. Что он намерен с ней сделать? Наброситься на нее и разорвать на ней одежду? Или он будет действовать осторожно и медленно, исподволь готовя свое нападение?

Неожиданно датчанин повернулся и, усевшись на корточки возле огня, уперся локтями в колени.

– Я вовсе не чудовище какое-то. – Он резко повернул голову и пристально посмотрел на Изабел; его голос звучал хрипловато, как первый раскат грома перед грозой. – Меня зовут Коль, я сын Торлека. – Принцесса продолжала молчать, и Коль нахмурился: – Кажется, вам это неинтересно…

Коль! Как давно Изабел мечтала узнать его имя! Тогда, но только не сейчас! У чудовищ не бывает имен.

Молчание становилось тягостным; погруженная в темноту комната освещалась только огнем в очаге, и тем не менее сидящий перед Изабел человек почему-то никак не вписывался в тот образ врага, который рисовало ее воображение. Особенно не вязались с образом жестокого, беспощадного воина его длинные ресницы. Видимо, дьяволу пришлось изрядно потрудиться, создавая это лицо, чтобы его обладателю было легче вводить в заблуждение неискушенных, девушек, втираться к ним в доверие, а потом разбивать им сердца.

Коль украдкой оглядывал комнату.

– Ваша спальня, не так ли? – Он улыбнулся, показав белые, ровные зубы. – Я сразу это понял: у комнаты ваш запах.

Принцесса нервно покосилась на Коля, и в ее глазах промелькнуло негодование. У датчанина нет никакого права даже взглядом прикасаться к ее собственности!

Из тканой корзины Коль вынул стиль – остроконечную палочку для письма и стал вертеть хрупкий предмет в пальцах. Потом, снова заглянув в корзину, он вынул оттуда восковую дощечку.

Не далее как вчера Изабел упражнялась в написании короткого стихотворения. Скорее это было даже не стихотворение, а банальная рифмовка, которую она собиралась прочесть своему маленькому сынишке, чтобы рассмешить его и позабавить. Годрику не мешало знать, что младшая дочь Олдрита, принцесса Норсекса, – совсем не такая строгая и не по годам серьезная женщина, какой ее считают многие жители Колдарингтона.

Датчанин провел пальцами по словам, начертанным на дощечке, – эти слова предназначались только для ее сына – и ни для кого больше…

– Положите это на место, – сказала принцесса голосом, который был не громче шелеста тростинки на ветру.

Коль обернулся.

– Как вам будет угодно. – Вернув вещи в корзину, он поднялся и спокойно произнес: – Подойдите сюда.

После этого он шагнул к занавешенной кровати, двигаясь с необычной для такого великана грацией, и, наклонившись, заглянул под балдахин.

– Мне нужно хорошенько рассмотреть ваши царапины и обработать их.

Изабел поморщилась:

– В этом нет никакой нужды. И еще я не позволю вам дотронуться до меня. Больше не позволю. – Изабел так сильно прижалась спиной к столбику кровати, что тут же испугалась: как бы его не сломать.

Разумеется, она ничего не помнила о том, как датчанин на нее напал, зато вполне отдавала отчет в своих действиях. Но если он набросится на нее снова, вряд ли она это выдержит.

Викинг наклонился над ней, заслонив свет от горящего огня.

– Если бы я хотел причинить вам вред, я бы уже давно это сделал.

Изабел вздрогнула: его вкрадчивый голос и бархатные глаза завораживали, и она была близка к тому, чтобы ему поверить.

Чтобы не поддаться наваждению, она вскочила с кровати, и ее взгляд лихорадочно заметался по комнате. Хотя в ее сундуке хранился усыпанный драгоценными каменьями кинжал матери, быстро достать его оттуда было невозможно, а другого оружия у нее не имелось.

Принцесса застонала от осознания собственного бессилия и вдруг, выхватив из очага горящее полено, повернулась к Торлекссону.

– Не приближайтесь ко мне! – Она размахивала поленом, словно мечом. – Вы, конечно, сильнее меня, но на этот раз я буду защищаться.

Коль схватился за меч.

– Я начинаю терять терпение, крошка. Положите полено на место.

Изабел хрипло рассмеялась:

– Ни за что! – Датчанин шагнул к ней.

– У меня нет к вам претензий, только к Ранульфу. – Он остановился на расстоянии вытянутой руки от принцессы.

– Зато у меня есть! – Ее переполняло негодование. Она полагала, что, раз уж они остались наедине, речь обязательно должна зайти о том, как вероломно он напал на нее, беспомощную, две зимы назад.

Изабел еще сильнее сжала в руке сухое полено, но, очевидно, демонстрация силы не произвела на викинга должного впечатления – ни один мускул не дрогнул на его дьявольски красивом лице.

Вне себя от ярости, она стукнула поленцем в середину нагрудника его кирасы и грозно спросила:

– Ну так как насчет моих претензий к вам? – Изабел ожидала увидеть удивление или стыд в глазах у того, кто так подло напал на нее, и была очень разочарована тем, что на лице у сына Торлека не отразилось ничего похожего на эти чувства.

Датский вождь сверкал глазами, его ноздри гневно раздувались. Холодно посмотрел на нее.

– Могу я поточнее узнать содержание ваших претензий?

Изабел даже опешила от такой наглости.

– Негодяй, вы еще спрашиваете! Да как вы смеете притворяться, что не понимаете, в чем дело?

Брови Коля поползли вверх.

– Насколько мне известно, я спас вам жизнь, и если ваши претензии только в этом…

– Да, спасли для того, чтобы потом меня погубить! – выкрикнула Изабел.

Коль медленно отстегнул перевязь и отложил меч в сторону. Неужели сейчас он снимет камзол, а потом рубашку и брюки? Изабел представился нагой и волосатый мужчина, который гоняется за ней по комнате, и в горле у нее встал комок. Отбросив показную браваду, она стала пятиться от него, пока не уперлась спиной в стоящий у стены шкаф.

Однако, похоже, датчанин вовсе не собирался снимать с себя одежду. Продолжая с откровенным удивлением смотреть на Изабел, он спокойно продолжил:

– Итак, я спас вам жизнь, а вы взамен спасли мою, так что-же в этом плохого? Теперь мы квиты. Услуга за услугу.

– Отнюдь! По-моему, за вами должок, который ничем невозможно искупить! – Изабел крепче сжала в руке полено.

Ярость исказила красивые черты датчанина.

– Вы не можете отрицать, что у моей мести имеется оправдание. Меня бросили в темницу и избили до полусмерти. Со мной поступили несправедливо.

– Несправедливо? – язвительно переспросила Изабел. – Что ж, поначалу мне тоже так показалось, но я была тогда глупой девчонкой. Каждый удар плетью был получен вами вполне заслуженно.

Коль наклонился и презрительно посмотрел на нее.

– Чудовище! – Изабел размахнулась и метнула в него полено, но викинг уклонился от удара.

– Откройтесь мне, принцесса: отчего ваше мнение обо мне так резко переменилось? Однажды вы посчитали меня достойным того, чтобы с риском для жизни вызволить из темницы вашего брата – и вот теперь…

«Боже, к чему эта игра?» – подумала Изабел. Датчанин думает, что она до сих пор пребывает в неведении насчет того, как он над ней надругался, так не выложить ли ему все напрямик?

Скривив губы, Изабел произнесла с презрением:

– Вас, кажется, ничуть не смущает страшный грех, который вы совершили в отношении меня?

– Вот упрямая женщина! – Торлекссон покачал головой. Его темные волосы блестели, как отшлифованный черный гагат. – Вы снова спорите со мной. Я не собирался причинять вам зла и даже не знал, что вы – сестра короля, полагая, что передо мной простая крестьянка. Тем более я даже не думал, что когда-нибудь увижу вас снова. По правде говоря, до сегодняшнего дня.