– Нет, спасибо.

– Прошу тебя! Это предохраняет от простуды.

Предохраняет от простуды.

– Хорошо.

Минутное молчание. Звук сифона. Нужно что-то сказать… Стивен вернулся к столу.

– За тебя, милая, – он не забыл, что она предпочитает шерри.

Они выпили.

– Да! – произнес Стивен и вздохнул.

– Что "да"?

– Ты по-прежнему прекрасна. Гораздо красивее, чем сохранила моя память. Я думал, ты изменилась.

Корделия улыбнулась.

– Прошло всего пять лет.

– Да, но… Ладно, к чему все это? Ты не изменилась, вот что главное.

Они поговорили еще несколько минут, осторожно подбирая слова. Он спросил, как она нашла его.

– Брук с тобой?

– …Нет.

Стивен закурил сигару.

– Не могу сказать, чтобы я жалел об этом. Простая условность…

Он посмотрел на нее сквозь табачный дымок. Глаза сверкнули.

– Ты еще долго пробудешь в Лондоне?

– Завтра уезжаю.

– Мимолетный визит?

– Да.

– Может быть, задержишься?

– Нет, мне нужно ехать.

Его голос стал немного мягче.

– После того последнего визита в ваш дом я был совсем убит. Прошел все круги ада. Ревность, гнев… Я говорил себе: пусть уходит, я ее ненавижу! Уеду опять в Америку. Но это оказалось нелегко. Нельзя полюбить или разлюбить по приказу. Я долго не мог забыть тебя.

– Но потом все-таки забыл?

– Неужели на это похоже? Мне так и не удалось выбросить тебя из головы. Ты знаешь, ты единственная женщина в моей жизни, которая имеет значение.

Она поспешила увести разговор в сторону.

– Дядя Прайди теперь знаменит. Они здесь подняли такой шум, даже поговаривают о присуждении ему почетной степени какого-то университета. Стивен, хочу надеяться, что я тебе не помешала. У тебя работа. Просто мне захотелось зайти – в память о прошлом, – она сама чувствовала, что фальшивит.

Он улыбнулся – совсем как прежде.

– А почему не ради будущего?

Корделия отвернулась, но он взял ее за локоть и заставил повернуться к нему.

– Неужели ты действительно проделала такой длинный путь, чтобы завтра уехать?

– Ты хотел бы, чтобы это было не так?

– Конечно.

Они посмотрели друг другу в глаза. Как легко утонуть, раствориться в его глазах! Неожиданно Стивен наклонился, чтобы поцеловать ее.

Хорошо. Корделия подставила ему теплые, податливые губы – как тогда. Он привлек ее к себе; в нем загорелась страсть.

Она положила руки ему на плечи, и он ослабил объятие, немного отстранился от нее.

– О моя жизнь, душа моя – ты прекрасна. Я никогда не встречал никого прекраснее.

Странное чувство – словно они опять на поле боя. Холодная голова и горячее сердце. Триумф и поражение.

– Раз уж ты здесь, – сказал Стивен, – ты должна задержаться хотя бы на несколько дней.

– Мне нужно ехать.

– Это невозможно!

– Однако нужно.

Стивен впился в Корделию страстным взглядом.

– Чем ты занимался все эти годы? – спросила она. – Развелся?

– Конечно. Я же тебе говорил.

– А с тех пор?…

– О… Я много работал. И думал о тебе.

– А твоя жена?

– Вирджиния? – он слегка насупился. – С ней все в порядке. Все так же живет на Мейда-Вейл. Слушай, Корделия, ты же знаешь: она для меня ничего не значит.

– Я знаю.

Во взгляде Стивена мелькнуло удивление.

– Ну вот и хорошо. Одним препятствием меньше. Еще шерри?

Она отказалась, понимая, что ей понадобится вся выдержка, вся ясность ума.

Он плеснул себе еще. О чем он думает? Что у него на сердце?

На столе стояло зеркало, и Корделия вдруг заметила, что он наблюдает за ее отражением. Она опустила глаза. Он тоже пытался угадать, что творится у нее на душе и почему она зашла. Несмотря на физическое влечение, ожившее в Стивене и никогда не умиравшее в ней самой, они оставались чужаками, разделенными пятью годами разлуки.

– Дорогая, – проникновенно сказал Стивен, – это нужно отметить. Мне бы очень хотелось провести с тобой весь день. Но меня ждет работа. Если бы я мог бросить…

Работу?

– Нет-нет, прошу тебя, не надо. Я обещала дяде Прайди приехать к обеду. Правда, Стивен, спасибо.

Но его энтузиазм превозмог колебания.

– Ты раньше бывала в Лондоне? Отлично. Просто замечательно. Подожди, пожалуйста, я отдам кое-какие распоряжения. Это займет пять-десять минут.

Она запротестовала, хотя и не слишком энергично. То, что привело ее сюда, слишком важно, чтобы откладывать. Можно послать записку. Стивен вышел. Корделия осталась смотреть в узкое окно.

Он вернулся. Все уже улажено. Велел заложить коляску. Сегодня отличный денек – для этого времени года. До обеда они немного покатаются. Потом он повезет ее в один из лучших ресторанов. А потом… Решат, когда придет время. К сожалению, вечером он будет занят. Но до тех пор… Он не отпустит ее в Манчестер, прежде чем они не развлекутся по-королевски. Он заставил ее выпить второй бокал шерри, надел клетчатое пальто и шелковый шарф с монограммой; слуга доложил, что карета подана. Это была такая же "виктория", на какой он разъезжал в Манчестере. Вид коляски разбудил в Корделии массу горько-сладких воспоминаний.

Они поехали вдоль набережной в Челси, и он все говорил, все уговаривал. Неужели не понимал, что воспоминания таили в себе не только радость?

Его рука забралась к ней в муфту – теплая, сильная, с длинными пальцами.

Один раз, удивленный ее односложными ответами, он повернулся и в упор посмотрел на нее.

– Ты совсем притихла, дорогая. О чем ты думаешь?

– Слушаю тебя.

– Не правда ли, это было прекрасно? Каждая минута – даже боль и страх перед разоблачением. Даже вмешательство Мэссингтона. И пожар, и болезнь Брука, и недоразумение с Вирджинией. Мы заплатили за это непомерно высокую цену. Может быть, пришло время обрести утерянное счастье?

– Возможно ли это? Я хочу сказать, если счастье возвращается, разве оно может быть прежним?

Он замолчал, бросил взгляд на проезжавший мимо экипаж – роскошнее его собственного – и неохотно вернулся к ее вопросу.

– Может быть, и нет, если прошло слишком много времени. Но если всего пять лет… ты сама сказала… Когда я видел тебя в Уэльсе – кажется, это было в январе шестьдесят восьмого года? Нет, шестьдесят девятого. Значит, прошло не более четырех лет. Ты нисколько не изменилась, только стала чуточку взрослее и еще больше похорошела. Я тоже не изменился, правда?

– …Да, кажется, мало.

– Значит, все в порядке. Вот я сижу рядом с тобой, и мне кажется, что мы вчера вот так же катались в Манчестере. А ты – все помнишь?

– Да, – ответила Корделия. – Все.

Они сделали круг и вернулись через Гайд-парк, проехали мимо церкви Сент-Джеймса и Пиккадилли, но на полпути Стивен резко постучал кучеру "Нет-нет, не сюда, я же говорил!"

Наконец они остановились возле маленького, но роскошного ресторанчика – с мягким, как свежескошенная трава, ковром, дорогими пурпурными портьерами и интимным освещением в нишах, где стояли столики. Оказалось, что Стивен знаком с метрдотелем – тому не потребовалось подсказка, он тотчас прикатил столик на колесиках с устрицами, шампанским и прочими лакомствами.

Под действием шампанского Стивен стал еще разговорчивее – он рассказал ей о себе, о театре, которым управлял в Нью-Йорке, и о репертуаре театра в Бостоне. Это был дальновидный шаг со стороны отца – предложить ему такую работу. Он многому научился, а кое отчего отказался. Одно время он намеревался вернуться в Америку, но потом… Он резко остановился и, чтобы скрыть смущение, подозвал официанта и попросил принести портвейн.

Корделия вспомнила:

– Ты хотел повысить художественный уровень мюзик-холла?

– Отец немного этим занимается. А сам я, честно говоря, утратил интерес – с тех пор, как уехал из Манчестера. Может быть, это была иллюзия. Может быть, и невозможно изменить – и в то же время сохранить лицо мюзик-холла.

– Наверное, ты прав.

– Ты серьезно? – удивился Стивен.

Какой-то человек в кричащем костюме и с галстуком-бабочкой, завидев Стивена, направился было к нему, но, когда в поле его зрения оказалась Корделия, резко свернул в сторону.

– Извини, – Стивен встал и сам пошел к нему. У того оказался очень громкий голос, и до Корделии долетали обрывки разговора: "Управляющий говорит… С ней невозможно спорить… Это же его племянник, которому они задолжали кругленькую сумму…" На пальце этого человека ярко блестел золотой перстень с сапфиром.

Стивен вернулся к Корделии, откашлялся и с минуту провожал взглядом своего недавнего собеседника; затем снова переключил внимание на Корделию. Гладкий переход.

– У тебя много друзей в Лондоне? – поинтересовалась она.

– Да. Но я скучаю по старым друзьям. И по тебе, – он отпил немного вина и посерьезнел. – Друзей много, но на свете только одна Делия. Если бы ты могла понять, что я пережил за все эти годы. Но – вряд ли. Видно, Брук значил для тебя больше, чем ты думала. Разве не в этом дело?

– Да, я тоже не думала, что он для меня столько значит.

– Ну что ж, вы остались вместе. А я вот один. Некоторые способны пережить новую любовь, а я – нет. Даже в Америке. Я был страшно несчастен, безмерно одинок и не находил покоя. Но ты вернулась. Не могу поверить, что только из любопытства… или из жалости.

– Нет, – подтвердила она. – Это не так, – и вдруг подняла на него глаза.

Стивен улыбнулся, как будто затем, чтобы скрыть свои чувства. "Я все помню", – сказал его взгляд.

– Почему ты должна завтра ехать?

Вместо ответа Корделия попросила:

– Расскажи мне о своих друзьях. Мне все интересно.

Он уклонился.

– Прайди постоянно здесь живет?

– В настоящее время – да. Ты часто бываешь в этом ресторане?

– Ты не могла бы придумать какой-нибудь предлог, чтобы задержаться? Здесь очень весело. Я покажу тебе все, что ты захочешь увидеть: рестораны, театры, оперу… В Лондоне не соскучишься, если знать места. Я буду твоим гидом.