Уинстон Грэм - Корделия

– Он пополнел, – заметил Прайди. – Не может быть, чтобы от здешних бифштексов. Может, нам следовало заказать котлеты?

Иногда не обязательно слышать, чтобы понять, о чем говорят люди. Говорила в основном спутница Стивена – делала замечания о танцовщицах, декорациях, немного жестикулировала. Он слушал более чем внимательно. Корделии было знакомо это выражение.

– Та самая девушка, – сказал Прайди.

– Что вы имеете в виду?

– Она была с ним, когда мы встретились на улице.

– Много месяцев назад? Вы не упоминали.

– Не пришло в голову. Откуда мне было знать, что вас это интересует? Возможно, они просто друзья.

– Леди и джентльмены! – хриплым жизнерадостным голосом возвестил ведущий. – Леди и джентльмены! Мне выпала честь объявить вам, что по специальной заявке…

Девушка чокнулась со Стивеном и выпила вино. Во внезапно наступившей тишине послышался ее легкий, хрипловатый, слегка загадочный смех. Она повернулась, чтобы что-то сказать официанту, и Корделия смогла рассмотреть ее лицо. Молочно-белая кожа, высокие скулы, прямые черные брови; уголки чувственных губ слегка изогнуты книзу. Не красавица, но обворожительна. В ней есть что-то кошачье…

На сцену вышел человек в черном, с повязкой на одном глазу, и хриплым басом запел под аккомпанемент оркестра:

Мое имя – Сэм Холл, трубочист, трубочист,

Да, Сом Холл, трубочист…

Специальная заявка. Ее специальная заявка? В Манчестере исполняли "Хозяин лежит в земле сырой… "

Певец потуже подтянул ремень, потер щетину на подбородке и злорадным взглядом обвел зал.

Мой хозяин учил меня лгать, да, лгать.

Он учил меня лгать.

Мой хозяин учил меня лгать,

Хоть и знал, что мне несдобровать,

И повесят меня

Среди белого дня…

Мой хозяин учил меня лгать!

Стивен смотрел не на сцену, а на молодую женщину рядом с собой. Все вокруг словно поддались гипнозу. Официанты перестали бегать между столиками. Не звякали ножи и вилки. Что-то злое, порочное разлилось в воздухе.

Значит, скоро предстану я пред палачом,

Все на свете ему нипочем.

Спорь не спорь, плачь не плачь,

А придет мой палач,

И закончится все палачом!

"Скорее уйти отсюда, – подумала Корделия. – Пока он меня не заметил."

Внезапная овация взорвала тишину. Певец с тем же зловещим видом принял аплодисменты. Они никак не стихали. Ведущий вопросительно посмотрел на Стивена, а тот – на свою даму. Она сделала отрицательный жест головой. Ведущий дал знак опустить занавес.

– Леди и джентльмены! – начал он объявлять следующий номер.

– Прайди, пожалуй, нам пора, – шепнула Корделия. – Я зайду завтра утром, сегодня он занят.

– Странная песня. Род гипноза, – откликнулся старик. – Из этого человека вышел бы недурной проповедник. Не спешите с выводами, юная леди. Подойдите к нему, поздоровайтесь – посмотрите, что он скажет.

– Нет, ни за что. Прайди, я не делаю поспешных выводов. Просто не хочу ставить его в неловкое положение. Я приду завтра, обещаю вам.

– Вы обещаете! А вдруг он куда-нибудь уедет? – Прайди поискал свою трость. – Как вы думаете, что будет, если я ткну палкой в этого типа? Он все еще пялится.

– Ни в коем случае! Оплатите, пожалуйста, счет и попробуем улизнуть.

На сцену вышел великан никак не меньше девяти футов ростом и затянул шуточную песенку. Его то и дело перебивал карлик. Скоро у них дело дошло до потасовки. Девушка в зеленом, не обращая внимания на сцену, болтала со Стивеном. Он казался совершенно очарованным ее темпераментом.

Раздался хохот – это карлик выхватил карманный нож и отсек великану голову. Корделия встала и под шумок, не оборачиваясь, устремилась к выходу. Никто не обратил внимания. Все хохотали и хлопали в ладоши. Отрубленная голова продолжала как ни в чем не бывало петь свою песенку, а ее хозяин тузил карлика.

Давая официанту чаевые, Прайди поинтересовался:

– Кто эта дама, с мистером Кроссли? Вы ее знаете?

– Конечно, сэр. Это мисс Фреда Джеральд, актриса, – официант бросил взгляд на серебро у себя на ладони и счел возможным добавить: – Из театра Гаррика, сэр. Во всяком случае, еще недавно там работала.

– Она часто здесь бывает?

– С мистером Кроссли? Да, сэр. Довольно часто.

Они вышли на улицу. С реки тянулись клубы тумана, в котором тонули уличные огни. Какой-то моряк бранился с проституткой; пахло супом. Скулили нищие.

– Я вот думаю: что такое ложь? – разглагольствовал Прайди. – "Мой хозяин учил меня лгать…" Должно быть, имеется в виду обман. Лицемерие, надувательство. Обыкновенное жульничество. Что-нибудь в этом роде. Как вам хочется – пройтись пешком или взять кэб?

– Лучше кэб, – ответила Корделия.

«А теперь – полная беспристрастность. Нужно смотреть правде в глаза. Чего ты ожидала: что он будет вечно сторониться женщин – ради хрупкой надежды вернуть тебя? Или что он зачахнет? Сопьется?

Будь честной: в этой ли конкретной женщине дело? Ее кошачья прелесть возникла из ниоткуда, грозно заслонила будущее. Фреда Джеральд. Так ли это важно? Абстрактный звук. Безликое имя. Кошачья грация, загадочность, эффектное платье, гордая посадка головы. И Стивен. "Дорогая, неужели ты думала, что я буду все эти годы хранить верность?"

Корделия всю ночь металась, моля о наступлении нового дня и страшась его. Струсить, убежать и потом всю жизнь презирать себя – или встретиться с ним и все выяснить, сдержать данное Прайди слово?

В тяжелом полусне она видела Стивена в мюзик-холле с девушкой в зеленом. Кто-то прошептал: "Знаете, кто это? Это Маргарет!" То ей снилось, будто дядя Прайди читает лекцию Гексли, то из забытья выплывал декламирующий стихи Брук, то уверовавший Слейни-Смит, то разуверившийся мистер Фергюсон. Сон и явь переплелись; стало трудно различать, где кончается вымысел и начинаются парадоксы самой жизни.

Утром Корделия особенно тщательно выбирала наряд. Вчера одной из причин ее бегства явилось то, что она не сняла после дороги траур. Вся в черном, она потерялась бы перед броской зеленью платья мисс Джеральд. Что бы ни было, она должна быть во всеоружии своей красоты.

По случайному совпадению, одно из привезенных ею с собой платьев также оказалось зеленым, цвета незрелого яблока, с нижней юбкой в клетку, тесным лифом и кружевами на вороте и на запястьях. Она надела к нему другую шляпку, небольшой серый ток из перьев с зеленой лентой. Дядя Прайди при виде Корделии дернул себя за бороду.

За завтраком договорились, что он отвезет Яна в зоопарк.

– Встретимся за обедом, – сказала Корделия. – К тому времени я вернусь. Так или иначе, постараюсь вернуться к часу.

Туман рассеялся. В утреннем свете Лондон показался ей совсем другим. На улицах по-прежнему было сильное движение; на тротуарах толкались прохожие; из них, по меньшей мере, четвертую часть составляли иностранцы. Не то чтобы она не привыкла к незнакомым запахам, незнакомому выговору, непривычной одежде – просто Корделия и сама чувствовала себя иностранкой.

Она немного прошлась пешком, чтобы успокоиться и взять себя в руки, а затем наняла пролетку. Лошади резко понеслись вперед, обгоняя не только пешеходов, но и омнибусы.

На широком крыльце "Королевского варьете" в этот ранний час было безлюдно. Улица выглядела довольно-таки невзрачной. В доме напротив женщина вывешивала на балконе белье для просушки. Может, театр закрыт, а Стивен находится совсем в другом месте? Она расплатилась с извозчиком. Осторожно потянула стеклянную дверь. Та мигом подалась.

Внутри было темно и тихо. Пахло сигаретным дымом, пылью и выдохшимся пивом. Вдалеке скребли пол. Корделия направилась на этот звук и подошла к неширокой лестнице.

– Прошу прощения…

Звук прекратился.

– Чего?

– Я прошу прощения. Внизу никого не было…

– Что вам угодно?

Перед ней на коленях стояла уборщица.

– Я ищу мистера Стивена Кроссли. Вы не знаете, он сейчас здесь?

– Ошиблись лестницей, сударыня. Это сразу за входной дверью – лестница слева. Вам назначено?

– Э… нет. Но я думаю, он меня примет.

– Идемте, я вас проведу, – старуха тяжело поднялась с колен, вытерла о фартук руки и одернула юбку. На Корделию пахнуло джином и карболовым мылом.

Стивен здесь! Несколько ступенек вниз. Пересечь фойе. Теперь несколько ступенек вверх. Здесь уже светлее. Стеклянная дверь. Тук-тук.

– Да?

– Леди к мистеру Кроссли.

Вышел немолодой клерк с блестящими, зачесанными набок волосами.

– Вам назначено, мисс?

– Нет. Доложите о миссис Фергюсон.

– Хорошо, мадам.

Ну вот. О Господи! Мужские голоса. Клерк пропустил вперед своего босса. Стивен!

– Корделия!

Он стоял в дверях. Чужие, незнакомые глаза потеплели, зажглись изнутри.

– Корделия, вот не ожидал!

Она вдруг совершенно успокоилась – слава Богу! – и улыбнулась.

– Вот, решила заглянуть на несколько минут.

– Я чуть не принял тебя за привидение. Правда. Входи. Ну входи же! Что ты делаешь в Лондоне? Прошло столько лет!

Он взял ее руки в свои, заглянул в глаза. Напрасно она искала в его словах и взгляде фальшь – ее не было. Да, он немного пополнел. Но все то же обаяние, а в ясных карих глазах все так же играет жизнь.

– Приехала ненадолго. Вот и решила повидаться.

– Ну разумеется. Я не простил бы тебе, если бы ты не сделала этого. Идем со мной.

Он ввел ее в свой кабинет, затворил дверь и прислонился к ней спиной.

– Ради всего святого, наконец-то ты приехала! Как хорошо! Сколько мы не виделись – пять, шесть лет? Ты не отвечала на мои письма и не вышла ко мне, когда я заехал. Я был бесконечно несчастлив!

В прошедшем времени – "был".

– Я почему-то думала, что ты вернешься в Америку.

– Я и собирался. Но потом передумал. Вот так устроен мир… – он подошел к столу. – Хочешь выпить?