Скарлетт Эдвардс - Контракт

На следующий день, когда доставили еду и снова включился свет, я нашла новый контракт, лежащий рядом с тарелкой. Теперь уже было другое примечание:

Подпиши, когда будешь готова. Знай, мое терпение на исходе. Мне не нравится твое состояние. Ты недоедаешь. Пока ты не подпишешь, я ничего не смогу сделать.

- J.S.

P.S: Пожалуйста, обрати внимание на исправленный пункт в конце Приложения A

Руководство читать так:

Приложение A: обязанности и ответственность личного помощника

1. Быть доступным в любое время, чтобы удовлетворять желания, сексуальные или иные, J.S.

2. Поддерживать массу и форму тела, в соответствии с показателями на 1-ое октября 2013, допуская отклонение в 2-3%.

Игнорируя примечание, я извожу себя своим жалким положением.

После этого это стало сражением чистой силы воли.

Мой похититель знал, что я голодала. Он знал, что еды, которой он меня обеспечивал, было достаточно, чтобы поддерживать жизненноважные процессы тела. Он знал, что, попробовав крошечный кусочек, во мне проснется ненасытный голод.

На следующий день я обнаружила полный поднос еды. Точно такой же, какой был в первый раз, но гораздо больше. Единственный прожектор светил на него.

Мне не нужен был свет, чтобы узнать, что находится там. Оттуда доносился такой ароматный запах, и в этот момент я проснулась.

Там была супы и пасты, пироги и пирожные, замороженные фрукты и нарезанные овощи. Морепродукты — омар, лосось, креветки и моллюски — в масляном соусе. Потрясающая кукуруза в початках, блестящая, со сливками, телятина, стейк и полдюжины других видов мяса.

Тарелки с рисом и суши, цыпленок терияки, и карнитас. Была даже целая тарелка глазированных в карамели шоколадных трюфелей.

Этого было достаточно, чтобы накормить деревню. Запахи были настолько аппетитными, что даже человек, сидящий на диете, не смог бы устоять.

Встав на дрожащих ногах, у меня текут слюнки, загорается остальная часть огней. Я моргаю через боль и замечаю, что путь к еде прегражден одним листком бумаги.

Контракт.

Еще одно сообщение:

Ты голодна. Еда, которую ты видишь, находится в двух футах за пределами границы твоего ошейника. Подпись, и она твоя.

Двадцать четыре дюйма.

Я падаю на пол и кричу.

Самое большее, что мне достанется - это иллюзия свободы, а не обещанная еда. В тот момент я увидела, какой отчаянной стала моя ситуация. Каждым пунктом моей жизни управлял сумасшедший. Он бы продолжил подкармливать меня, соблазняя облегчением, которое может бы быть, когда я нацарапаю подпись на пустой линии того грязного листка бумаги.

Я отползаю назад к столбу и прижимаю запутавшуюся ткань к груди. Свет погас.

В тот день я даже не получила свой положенный завтрак.

Настоящее время

Две недели. Две недели я потратила на это.

Я не нежилась на солнце, ветер не развевал мои волосы уже полмесяца. Я ни с кем не виделась и не слышала ни одного голоса, кроме своего собственного на протяжении четырнадцати бесконечно долгих дней и ночей.

Иногда, я пою, только для того, чтобы убить угнетающую тишину. Так и сойти с ума недолго.

Каждый день я просыпаюсь ради двадцати четырех дюймов, наполненных едой. Ежедневно меня снабжают одним и тем же: яйца, тост и сельдерей. Ем я на противоположной стороне столба, сдерживая соблазн.

Мое тело высыхает. Мне всегда холодно. Малейшее движение причиняет мне боль. Я воняю.

Порой я сомневаюсь, что приняла правильное решение. Сражение, которое продолжается глубоко внутри меня - является моим собственным решением.

Если я подпишу контракт, я отдам свою жизнь. Но, если я ничего не сделаю, разве я всё равно не отдам свою жизнь?

Я так одинока. Мой единственный друг - кратер в яме моего живота.

Лишь голод сообщает мне, что я все еще жива.

Жуткое существование. Грязь и пот затвердели на мне, как вторая кожа. Иногда, я подползаю к краю границы и смотрю на еду. Если я протяну руку, я почти могу дотронуться до нее.

Единственная вещь, не дающая сделать мне это - всего один листок бумаги.

Один маленький кусочек бумаги, требующий одну небольшую подпись.

Неужели то же самое чувствует военнопленный? Чувство безнадежности, которое управляет жизнями тех людей из Гуантанамо?

Или, что-то куда хуже этого?

Мой упрямый отказ взять ручку убивает меня. Я тысячу раз фантазировала о том, что же произойдет, когда я подпишу его: царапаю свою подпись на бумаге. Огни распространяются. Мой похититель показывает себя, и поздравляет меня с принятием своей участи. В фантазиях у него нет лица. Границы ошейника расширены. Я получаю свою еду, а потом —

Нет.

Идея быть чьей-либо собственностью, чьим-либо домашним животным, продолжать носить этот ужасный ошейник, противна мне. Это - камень преткновения, который моя совесть не может преодолеть. Я не буду служить жалким существом к извращенным фантазиям некоего больного фрика.

Это нелепо. Если бы не ошейник, я бы подписала контракт еще несколько дней назад.

Острый удар пульсирующего голода проходит по телу, стоит мне только сделать вдох через нос. Я дрожу и крепко обнимаю себя.

Сколько еще я смогу сопротивляться? Мой сахар в крови слишком низкий. Малейшие движения листьев отчаянно вызывают у меня головокружение.

Я закрываю глаза и вспоминаю обстоятельства, которые привели меня в Калифорнию в мое первое место….

7 месяцев назад

Март. Мертвой хваткой та зима затянулась в Нью-Хейвене на три месяца, не показывая никаких признаков потепления.

Я делю комнату с двумя девчонками: Фей и Соней. Мы встретились с ними на первом курсе во время ориентационной недели , когда все трое мы застряли посреди ливня и нашли убежище под одним и тем же ивовым деревом. В то время как наша тяжелая учебная нагрузка и внеурочные обязательства не могли нас разлучить, мы были близки к тому, чтобы поступить в Йельский университет.

У меня есть полдюжины учебников, разбросанные передо мной. Каждая страница помечена моей личной смесью розового, желтого, оранжевого, красного, и синего маркера. Соня называет мой стиль изучения OCD. Я называю его, “имея систему” …, хотя специфика той системы, кажется, изменяется каждый день.

Я улыбаюсь этой мысли и возвращаюсь к своим книгам. В отличие от Сони или Фей, я связана обязательствами полного обучение в колледже. Соня получила бесплатный поездку; у Фей есть богатые родители. Я не обладаю ни тем, ни другим, таким образом, каждый семестр, который я провожу здесь, стоит мне дорого.

Вот почему каждый семестр до сих пор, я брала максимальные четыре курса, затем подала прошение в правление, чтобы добавить пятый. Мне отказали на первом году обучения, но предоставляли каждый семестр после. Так как мне удалось сохранять мой средний балл респектабельным, я обманула администрацию в разрешение мне добавить и шестой курс в этом году.

В то время как курс номер шесть точно был последней каплей переполняющей чашу, это было чертовски близко. Я выживала меньше чем на пяти часах сна в течение большей части моего третьего курса. Фей и Соня выразили свое беспокойство, и дошли до того чтобы организовать вмешательство — проведя меня контрабандой на автобус и взяв меня с собой на самую крупнейшую тусовку года - ежегодный футбольный матч университетов Гарвард - Йель. Но, я думаю, что справилась вполне прилично.

Несомненно, я не могла иметь никакого подобия общественной жизни. Прошлый раз у меня был секс с моим бывшим, больше чем восемнадцать месяцев назад. (То что они говорят о спортсменах, кстати, является ложью. Он может быть непревзойденным на поле, но в постели у него была стойкость восьмидесятилетнего старика.) Однако, если это означает получение моего диплом быстрее, и за меньшие деньги, я сделаю все для этого.

Двери открываются со стуком, и впускают порыв ветра, который разбрасывает мои бумаги. Фей вбегает в комнату, с ее другом, Робином. Он следовал за нею как тень, так как она согласилась на отношения после встречи его в ее исследовательской группе на прошлый День благодарения. Соня и я, обе думаем, что он собирается сделать ей предложение. В то время как я действительно вижу, как хорошо Фей и Робин вместе, я думаю, что Фей слишком молода, чтобы выходить замуж.

С другой стороны я всегда была циничным романтиком.

— О Боже, я так сожалею! Фей восклицает, когда она видит, что я собираю листы.

— Давай я помогу тебе.

Она садится на корточки. Робин тут же около нее. Он бросает мне застенчивую улыбку и затем сосредотачивается на полу.

Я никак не могла понять, почему он так боится меня. Соня однажды сказала мне, что я излучаю “пугающую энергетику”. Но только потому, что у меня есть основа, и я могу постоять за себя, не делает меня страшным человеком! Фактически, обе моих соседки по комнате смеялись и сказали, что рассматривают меня как самую хорошую девочку, которую они когда-либо встречали — после того, как они прошли через мою жесткую внешность.

На той неделе я считала обязательным для себя улыбку каждому незнакомцу, которого я видела. Конечный результат не был необычным.

— Так, что со всем волнением? Я спрашиваю, после того как мы собрали все.

Фей сдувает волосы.

—Ты слышала? Завтрашний Daily News просто пошел в печать. Они объявят о финалисте этого года Премии Баркера. Робин получил для нас эксклюзивную копию.

Я наклоняю голову в сторону.