Это намагничивало не только взгляд, а когда Виталя увидел, как они ворковали между собой у вип бара снова так недалеко от него, и от губ шатенки тонкими пальцами ее спутницы была убрана темная прядь, а в следующий момент одних полураскрытых губ с тенью матовой нюдовой губной помады коснулись кричащие глянцевым бордо другие губы, и тонкие руки так по женственному и одновременно с силой обхватили хрупкие, оголенные коктейльным платьем плечи, Тисарев окончательно определился где и с кем он закончит этот вечер.

Дал знак одному из своей охраны, незаметно в отдалении старающемуся слиться со стеной и не выдать колумбийского шайтана со страстью насилующего его нутро и мысли соблазнительной и казавшейся безусловно гениальной идеей немедля выйти на танцпол и показать, кто тут папа. Но долг есть долг, и он был внедрен в крепкую черепную коробку и ее корыстное содержимое раньше басурманского зелья, потому, через несколько минут расспроса/допроса (весьма страстного) знающих людей, охранник уже докладывал Витале, что официально эти девушки почетные завсегдатаи клуба, а в миру банальные охотницы и вполне вероятно, что и ему не откажут. Он не первый кошелек с которым местные хищницы покинут увеселительное заведение.

Тисарев удовлетворенно улыбнулся. Потом была пара неплохих коктейлей заказанных им для девушек, затем его изучающий взгляд по в благодарность развернутым корпусам, в то время как они, не скрывая, быстрыми, цепкими взглядами просканировали его наручные часы, одежду и их интерес тоже был утвержден. Он это понял, поднимая оценивающий взгляд с груди одной и другой на их лица — одновременно на девичьих губах заиграли приглашающие улыбки.

Виталя пересел к ним, сделал повторный заказ коктейлей, теперь наиболее дорогих в заведении, что, понятное дело, весьма ускорило течение флирта. Это укрепило Тисарева во мнении, что вечер закончится без скучных формальностей еще до того, как он заказал себе бутылку приличного виски. Приличного только по цене, но ход был снова верный — девушки, кратко переглянувшись, придвинулись ближе к нему и их, вроде бы, случайные касания его тела стали чаще и теснее, когда из-за громкости музыки приходилось придвигаться, чтобы не терять нити поверхностного разговора, а в определенный момент контакт стал и вовсе кричаще бесстыдными, когда девушки льнули к Витале на танцполе.

Алкоголь на губах, предвкушение в глазах, сигаретный дым в теплую летнюю ночь у входа в беснующийся клуб. Предложение Витали продолжить вечер в атмосфере более располагающей к тесному знакомству, в ответ одобрительный кивок блондинки, втиснувшейся в него, обвив руками шею и пленительная улыбка шатенки, прижавшейся к нему, когда он сжал ее ягодицу сквозь ткань короткого платья.

Охрана Тисарева, когда он и его спутницы погрузились на заднее сидение автомобиля, возразила против визита незнакомок в место, где сейчас обитал Виталя. Тот, пригубив бутылку не самого качественного пойла, подумав, пришел ко мнению, что решение, действительно, не самое верное. Ведь в словосочетании конспиративная квартира смысл в первом слове. Потому, на предложенный шатенкой отель, находящийся недалеко от клуба, он, как и охрана, не возражал, чувствуя улыбающиеся губы блондинки на своей шее и ее пальцы, медленно, ногтями скользящие от его колена вверх, по внутренней стороне бедра к паху, где уже были пальцы шатенки, играючи уводящей голову, когда он попытался поймать ее губы. Виталя распалялся, собирался настоять, но ее пальцы, знающие, что делать с мужской эрекцией даже сквозь плотную ткань одежды, не давали ему возможности остаться при том, что он немедля хочет попробовать эти призывно полные губы, от которых только что отстранилась блондинка, играющая с ним ровно в ту же игру и ровно по тем же правилам — игриво уводя голову при его попытках сорвать поцелуй и зарываясь лицом ему в шею, покусывала кожу у воротника, одновременно одной рукой массируя затылок расслабленно откинувшего голову назад Витали, а пальцами второй, в тандеме с рукой подруги, со знанием дела и явно опытом, касалась его паха так, что Виталя с сожалением должен был сообщить, что пыл девушкам следует слегка умерить, ведь до отеля не так уж и далеко и переходить к непристойностям следует когда они останутся без свидетелей.

Недолгая дорога, быстрое оформление по документам шатенки, седьмой этаж, щелчок двери, когда он прислонил к замку магнитный ключ и придвинул к себе блондинку, сжимая ее грудь, пока она горячо целовала шатенку, пальцами касающуюся его вновь набирающую обороты эрекции.

Он намерен был направить спутниц сразу к широкой постели, но те, с томными улыбками вынудили его сначала заглянуть в бар, а потом усесться в кресло. Вспыхнувшее было неудовольствие Витали быстро затерялось при виде гибких, изящных женских тел, стоящих перед его креслом и совсем неторопливо, но завораживающе снимающих друг с друга платья, сопровождая это поцелуями, пошлыми фразами и взглядами из-под ресниц на Виталю, с одобрительной улыбкой пригубившего бутылку.

А потом было то, что Тисарева ввело почти в уверенность, что эту встречу нужно будет повторить, несмотря на то, что еще не дошлю до самого тестирования — шатенка, оставшись в красном кружевном комплекте, достала из клатча небольшое бело-розовое драже. Виталя, глядя на него усмехнулся, не посчитав нужным скрывать, что он знает, что это, для чего оно употребляется и откуда взято, но все же для фана вопросительно приподнял бровь, глядя на шатенку, тут же сообщившую ему, что это сувенир, который она с подругой привезла из Гонконга и он помогает им расслабиться вечерами в приятной компании. Положила дурь на кончик своего языка и пригубила поданную подругой бутылку вина.

Блондинка, оправив тонкие бретели шелкового лифа, высыпала пару драже себе на ладонь и, лукаво глядя в глаза Витали, оседлала его бедра. Он расслабленно улыбнулся, наблюдая за тем, как шатенка приблизилась к ней сзади, взяла из ее ладони драже положила ей на кончик языка, и та, улыбнувшись Витале потемневшими от предвкушения сапфирами глаз, отпила из поднесенной шатенкой бутылки вина и, взяв оставшуюся таблетку в зубы, призывно двинулась по паху Витали, отринувшего и без того слабые сомнения и подавшегося вперед, к ее улыбающимся губам.

Краткий поцелуй и дурь на языке у Витали.

Затем несколько обжигающих глотков алкоголя и драже уже внутри, а он смотрит на то, как стройное тело, ненавязчиво покачивающееся на его бедрах, знающе ласкают руки шатенки, проникновенно глядящей ему в глаза, пока ее подруга откинув голову ей на плечо, неторопливо расстегивала его рубашку.

— Еще медленнее, — на выдохе, с грудным оттенком, произнесла шатенка, удерживая отчего-то пытающийся расфокусироваться взгляд Витали, хотевшего было что-то возразить на это, но не сообразившего что.

Тисарев очень запоздало понял, что что-то идет не так. Прикрыл глаза, не осознавая откуда, когда именно и почему так быстро возникла горячая свинцовая тяжесть в голове, путающая мысли и понимание происходящего.

И тормозящая власть над телом.

— Тань, его накрыло, наконец, — негромкое, с тенью облегчения сопрано шатенки и блондинка тотчас замерла.

Она абсолютно трезво и весьма прохладно посмотрела на Виталю, заторможено уставившегося на бутылку вина, демонстрируемую ему шатенкой. На дне бутылки два драже, почти растворившиеся в алкоголе. Почти. А то, что было в желудке Витали растворилось полностью, вплетясь в кровь достигло его разума и накинуло на него все более утяжеляющуюся вуаль парализованности. Но не полностью, разумеется, все-таки солидный опыт употребления запрещенных препаратов дарил ему некое подобие толерантности к некоторым видам веществ, к которым и относился принятый им сейчас препарат, пусть и действующий не так быстро, как положено, но действующий. Неумолимо.

Его рука двинулась к лицу блондинки, оценивающе глядящей в его глаза с суженными зрачками, но ударить ее он не смог, его рука ослабла едва он оторвал пальцы от ее ягодицы, которую до того сжимал. Оторвалась, сжалась в кулак и обессиленно рухнула на подлокотник кресла, в котором Виталя почти полностью утратил контроль над своим телом, но еще боролся за разум, заметно сдающего позиции — все же был учтен факт того, что Виталя в некотором и не самом хорошем смысле ценитель определенного рода веществ и ему требуются повышенные дозы.

Блондинка пересела с его бедер на подлокотник кресла и, деловито возложив ноги на его пах, совсем без осторожности, целенаправленно, но не очень сильно надавила каблуком босоножки на почти полностью схлынувшую эрекцию. Виталя слабо дернулся от затертого заторможенностью болезненного дискомфорта.

Она мрачно усмехнулась и забрала из его ослабевших пальцев бокал с виски. Прополоскала рот подданной шатенкой водкой и сплюнула в бокал Витали. Отставила его на подлокотник рядом с собой и оглянулась на шатенку, сейчас заказывающую по телефону еду и напитки в номер и перебросившую ей снятое с нее платье. Виталя, сквозь зубы, с трудом управляя немеющим языком, выдавил:

— Вам пиздец, овцы клофелиновые…

— Это далеко не клофелин, профан. — Блондинка, склонив голову, улыбнулась, перекинула платье через плечо и подалась к нему, свешивая руку с колена ноги, все еще упирающейся в его пах, а пальцами второй руки взяла его за подбородок и приподняла лицо так, чтобы смотрел прямо в ее глаза, насыщающиеся недобрыми тенями, — не узнал меня, Виталь? — повела бровью она. Он попытался мотнуть головой, чтобы вырвать подбородок из ее пальцев, но мышцы были словно желе и все, что он мог сейчас сделать — пристально смотреть на блондинку, осознавая, что не называл ей своего имени. Как и они ему свои. — Не узнал. — Досадно покачала она головой, и ее ногти прошили до крови его кожу под подбородком. Каблук, одновременно с этим, гораздо жестче чем в предыдущий раз надавил на его пах. Боль прострелила сознание уколом трезвости, мотивируя Виталю выуживать из недр подернутой туманом памяти то, почему ему показалось, что где-то он видел это лицо. Заметив потуги мучения мыслительной деятельности в заторможенном разуме, она стянула парик и расправила убранное под него черное удлиненное каре, — а так? — и удовлетворенно кивнула, заметив проблеск узнавания в его глазах. Повернулась ко второй девушке, тоже уже снявшей парик и перекинувшей длинные русые волосы назад, застегивая молнию платья спереди, — Лиз, говорила же, что с этим гримом лишнее, а голос менять это уже ближе к мнительности. Можно было и вовсе без маскарада обойтись, это же Тисарев. Он дальше возможного удовольствия ничего не видит.