Он выехал из галереи ровно в четверть одиннадцатого, чтобы успеть еще пересечь мост, ведущий в сторону Сасалито, и припарковаться в нужном месте. Он намеревался встретиться с молодым художником, который ему нравился; у него было прекрасно развитое чувство цвета, своего рода волшебный дар, но его работы были сделаны в более современной манере, чем у Дины, хотя в целом и уступали ее полотнам. До сего времени его работы выставлялись в галерее, рядом с которой он жил. Это была маленькая уютная галерея в Сасалито, где выставлялась масса картин самых разных направлений. Именно там Бен впервые увидел полотна этого художника, вперемешку с хорошими и плохими, и он знал, что за них молодой человек получил слишком мало. Его самый высокий гонорар равнялся ста семидесяти пяти долларам. Бен с самого начала поставил стартовую цену его картин в размере двух тысяч и был уверен, что сумеет продать их. Художник будет в восторге.

Так и произошло.

— О, мой Бог. Подождите, пока я скажу Мари. — Он широко улыбнулся и пожал руку Бену. — Мой Бог. Теперь мы хотя бы сможем питаться намного лучше. — Бен засмеялся, развеселившись, и они медленно зашагали в его студию. Раньше половину большого пустого места здесь занимал амбар. Вокруг были дома в псевдовикторианском стиле, но сама студия оказалась чудесной, в ней хорошо работалось.

— Между прочим, что случилось с той женщиной, чьи картины вы проталкивали прошлым летом? Ее имя Дьюрас?

«Проталкивал». Ничего себе словечко. Но он не знал. Никто не знал.

— Мы больше не выставляем ее работы, — сказал Бен очень спокойно. Он повторял это сотни раз.

— Я знаю. Но знаете ли вы, кто их выставляет?

— Никто. Она закончила карьеру художницы. — Бен произносил слова ровным, монотонным голосом. На сей раз молодой человек покачал головой.

— Я так не думаю. А вы убеждены в этом?

— Абсолютно. Она сказала мне об этом сама, когда забирала свои работы из галереи. — Но что-то во взгляде художника смущало его. — А почему вы спрашиваете?

— Клянусь, я видел одну из ее картин в галерее Сигал на днях. Вы знаете то место, где я выставлялся? Я не был уверен, и у меня не было времени для расспросов, но, похоже, это была ее картина, изображавшая обнаженную красивую женщину. И они запрашивали за нее смехотворную сумму.

— Какую же?

— Кто-то назвал цифру в сто шестьдесят долларов. За такую прекрасную картину — это просто позор. Вам стоит взглянуть на нее, чтобы убедиться, принадлежит ли она ей.

— Пожалуй, я сделаю это. — Он посмотрел на часы. Сейчас только половина двенадцатого. Перед встречей с Ким у него было достаточно времени.

Они пожали на прощание друг другу руки, что сопровождалось массой улыбок и восклицаний типа «благодарю вас». Он сел в машину и быстро направился вдоль по узкой дороге в сторону галереи. Он знал, где она находится, и припарковал машину на углу. Ему захотелось просто побродить по галерее и присмотреться, но необходимость в этом отпала. Ее картина висела на видном месте прямо у входа. Он мог видеть ее с улицы, с того места, где он застыл, словно пригвожденный. Это действительно была ее работа. Молодой художник оказался прав.

Он простоял так некоторое время, раздумывая и не решаясь войти. Он уже было решил уйти, как вдруг что-то потянуло его внутрь. Пожалуй, стоило поближе познакомиться с ее натюрмортом. Он видел, как она писала его у него на террасе в начале июля. И тут летние воспоминания снова нахлынули на него.

— Да, сэр? Чем могу помочь? — К нему обратилась хорошенькая блондинка в сандалиях, джинсах и футболке. Это была обычная форма работников этой галереи. В ушах были простенькие серьги, волосы схвачены широким ремешком на макушке.

— Я просто заинтересовался вон той картиной. — Он показал на работу Дины.

— Она стоит сто шестьдесят долларов. Выполнена местной художницей.

— Местной? Вы хотите сказать, из Сан-Франциско?

— Нет. Из Сасалито. — Она была явно смущена, но спорить не было смысла.

— Есть ли у вас другие ее картины? — Он был уверен, что нет. Но, к его изумлению, девушка утвердительно кивнула.

— Да, есть. Кажется, еще две.

Выяснилось, что целых три. Одна — сделанная летом и две другие — из ее ранних работ, но ни одна из них не больше двухсот долларов.

— А как они попали к вам?

Бен решил, что, может быть, их украли. Если бы здесь была только одна работа, можно было подумать, что кому-то, купившему картину в его галерее, понадобились деньги, но это казалось маловероятным. К тому же у них было достаточно ее других работ.

Маленькая блондинка удивилась его вопросу.

— Эти картины мы получаем от самой художницы.

— Вы получаете? — Теперь он выглядел потрясенным. — Но почему?

— Простите? — Она не поняла.

— Я спрашиваю, почему именно вы?

— Это очень уважаемая галерея! — Ей не понравился его вопрос, и он старался улыбкой замять свою бестактность.

— Простите. Я имел в виду другое. Я просто… просто я знаю художницу и был удивлен, увидев ее работы здесь. Я думал, что она уехала… за границу. — Он не знал, что еще сказать. Он одарил блондинку еще одной улыбкой, импровизируя с ходу: — Не беспокойтесь. Я беру их все.

— Которые? — Он, очевидно, был ненормальный или просто наркоман.

— Все вместе.

— Все четыре? — Скорее ненормальный, чем наркоман.

— Да, именно так.

— Но это обойдется вам в восемьсот долларов.

— Хорошо. Я выпишу чек. — Блондинка кивнула и удалилась.

Управляющий галереей связался с банком, чтобы подтвердить платежеспособность клиента. Его счет был в полном порядке. Через десять минут Бен вышел, сделав и Дину, и галерею на четыреста долларов богаче. Укладывая картины в машину, он все еще не был уверен, зачем он приобрел их. Он знал лишь одно — ему хотелось иметь ее работы. И цены были смехотворными. Он этого не понимал. Он бы продал эти картины в своей галерее, дав ей возможность заработать гораздо больше. Как будто ей это важно… Что он хотел этим доказать?

Бен был недоволен собой, припарковав автомобиль у ресторана «Морской еж», чтобы встретиться с Ким во время ленча. Он совершил потрясающий поступок, приобретя все четыре картины Дины. Когда она узнает об этом, она, возможно, жутко рассердится. Но что-то во всем этом не давало ему покоя. Что бы это значило: «местная» художница из Сасалито?

Ким поджидала его за столиком у окна, любуясь видом города по ту сторону залива.

— Не возражаете, если присоединюсь к вам? — Она, вздрогнув, обернулась на его голос, а затем рассмеялась.

— На минутку я подумала, что ты местный ловелас. — Она широко улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Он, как всегда, выглядел приятно, такой подтянутый, в блейзере, красивых брюках и полосатой рубашке; но ей показалось, что в глазах его была какая-то тревога.

— Мне не везет, мисс Хоугтон, ловеласы не в моде нынче. Или, может быть, их место теперь заняли женщины.

— Ну уж ладно.

— Не хочешь ли что-нибудь выпить? — спросил он. Она кивнула, и оба они остановились на коктейле «Кровавая Мэри». Глядя на залив, он спросил: — Ким?

— Да, я знаю. Ты хочешь сказать, что ненавидишь рекламу. Я тоже. Но у меня есть кое-какие соображения.

Он покачал головой и обратил на нее свой взгляд.

— Это, по правде говоря, неважно, хотя ты права. Мы поговорим об этом попозже. Я хочу спросить кое-что еще. — Он выждал какое-то время, и Ким тоже молчала, теряясь в догадке, не связан ли его вопрос с тем, что она увидела в его глазах.

— О чем это? — Он смотрел с такой мукой во взгляде, что ей захотелось дотронуться до него рукой.

— О Дине.

Сердце у Ким почти замерло.

— Ты видел ее?

Но он снова покачал головой.

— Нет. А ты? — Ким кивнула в ответ. — Что-то случилось? Я только что обнаружил в местной галерее четыре ее работы, и я не понимаю, в чем дело. Почему она решила продать там свои картины? Ты знаешь, за какую цену они их продают? За сто шестьдесят, сто семьдесят пять долларов. Это смехотворно мало, лишено всякого смысла. И они сказали что-то о ней, как о местной художнице. Местной из Сасалито. А в этом вообще нет никакого смысла. Что, черт возьми, происходит?

Ким сидела, глядя на него, ничего не говоря. Она не была уверена, что ей можно сказать. У нее на сегодня запланирована встреча с Диной сразу после ленча. Ей не надо было искать предлог для объяснения, почему она завтракала в Сасалито. И она была рада этому. Таким образом, ей удастся заехать и повидаться с Диной перед тем, как вернуться домой. Но что она могла сказать Бену? Как много из того, что знает?

— Ким, пожалуйста, скажи мне. Ты знаешь? — В его глазах была и мольба, и беспокойство.

— Может быть, кто-то решил продать картины в галерее после того, как купил их у нее. — Ей надо было посоветоваться с Диной, прежде чем раскрывать что-либо ему. Она должна была. Она обещала это Дине, но ей хотелось рассказать ему про все сейчас.

— Нет, не в этом дело. Девушка сказала, что они их покупают у нее самой. Но почему? В такой галерее, в таком месте? Она не хочет, чтобы об их продаже знал ее муж? С ней случилась беда? Ей нужны деньги? — В его глазах застыла мольба и просьба к Ким рассказать обо всем, и она глубоко и тяжело вздохнула.

— О, Бен. Что я могу сказать? В жизни Дины многое изменилось.

— Но, видимо, недостаточно многое, чтобы она позвонила мне.

— Возможно, она позвонит. Со временем. Она до сих пор потрясена смертью Пилар.

Он молча кивнул, и некоторое время они сидели в полной тишине. Говорить о работе сегодня ему хотелось менее всего. Он думал только о Дине. Он знал, что что-то было не так.

Он снова посмотрел на нее, и она готова была умереть от одного выражения его глаз.