— Я не знаю. — И затем после некоторой паузы: — О, Марк Эдуард. Ты мне нужен. Ты не можешь приехать? — Черт возьми. Как он может обсуждать это в ее присутствии?

— У меня нет под рукой необходимых бумаг, чтобы проинформировать вас о сложившейся ситуации. Нельзя ли нам обсудить это завтра в моей конторе? — Он взял телефонный аппарат и через всю комнату направился к креслу. Дина вернулась снова к чтению книги. Беседа была скучной, и Марк казался рассерженным.

Но Марк понял, что оператор-телефонист вряд ли нашел эту беседу скучной. Предложение позвонить ему в контору на следующий день привело Шантал в состояние легкой истерики.

— Нет. Ты не можешь избавиться от меня.

— Я не избавляюсь от вас. Я просто не знаю, когда я смогу.

— Тогда можно мне приехать к тебе? Ты обещал мне перед тем, как уехать, что, если не сможешь выбраться сюда, я могу приехать к тебе. Почему же мне нельзя этого сделать?

— Я поговорю с вами об этом завтра утром, когда найду необходимые материалы. Не можете ли вы подождать часов десять, а я вам перезвоню сам? — В его голосе теперь зазвучали стальные нотки.

— Где я смогу найти вас? — Она дала ему название частной клиники, и он был благодарен ей, по крайней мере, за то, что она была не в американском госпитале. Сама мысль о том, чтобы позвонить ей туда, была невыносима.

— Я свяжусь с вами, как только приду на работу.

— Если ты не сделаешь этого, я сразу же сяду на первый самолет.

Она вела себя подобно избалованному ребенку. И весьма опасно. Он не хотел иметь больше никаких неприятностей с Диной. Пока не родится ребенок. Тогда они посмотрят. Поскольку сам он по национальности француз, его ребенок будет иметь юридическое право считаться французом, равно как и американцем. Живя во Франции, он подпадает под французскую юрисдикцию и будет полностью принадлежать ему. Если он захочет забрать ребенка во Францию, Дина ничего не сможет сделать, чтобы вызволить его оттуда. Ничего. Одна мысль об этом поможет ему продержаться в таком положении следующие семь месяцев. Когда ребенку исполнится месяц, они поедут во Францию навестить бабушку в первый раз после рождения. Дина, конечно, поедет тоже, но тогда ей придется сделать выбор. Она может остаться либо уехать. Но ребенок так и останется на его родине. В случае необходимости он будет жить с матерью Марка, а Марк сделает все, чтобы большую часть времени находиться с ним там. Этот ребенок принадлежит ему… так же полностью, как и Пилар принадлежала бы, если бы не Дина. Мысль о будущем бэби отвлекала его от мыслей о Пилар. Этот ребенок будет полностью его ребенком. Тем временем ему пока нужна Дина. Она должна быть здоровой и радостной, пока не родит ребенка. А потом он был бы вполне счастлив оставаться с ней в браке, если она согласится жить с ребенком во Франции. Он продумал все-все до мельчайших деталей. И теперь было не время для Шантал грозить ему потрясениями.

— Марк Эдуард? Ты слышишь меня? Я сказала, что, если ты не приедешь, я сяду на ближайший самолет.

— Куда? — В его голосе звучали ледяные нотки.

— В Сан-Франциско, конечно. А куда же еще?

— Дайте мне принять решение. И я дам вам знать. Завтра. Вы меня поняли?

— D'accord[87]. И Марк Эдуард?

— Да? — При звуке ее голоса он смягчил свой тон.

— Я очень люблю тебя.

— Я абсолютно убежден в том, что это взаимное соглашение. — На мгновение он почти улыбнулся. — Я позвоню вам через несколько часов. Доброй ночи.

Марк положил трубку, издав вздох облегчения. Он не заметил, что Дина следила за ним.

— Недовольные клиенты?

— Нет ничего, с чем бы я не смог справиться.

— А разве есть что-то, когда ты не в силах помочь?

Он улыбнулся, посмотрев ей в глаза.

— Надеюсь, что нет, моя дорогая. Я искренне надеюсь на это.

Через полчаса он был в кровати, Дина лежала рядом с открытыми глазами.

— Марк?

— Да? — В комнате было темно.

— Что-то случилось?

— Нет, конечно, нет. Что могло случиться?

— Не знаю. Этот звонок… тебе нужно больше ездить, чем ты это делаешь сейчас? — Но она знала ответ на этот вопрос.

— Да. Но я постараюсь управиться со всем. Я не хочу оставлять тебя одну.

— У меня все будет хорошо.

— Возможно. Но пока у меня не будет особой необходимости в поездках, я не уеду.

— Я ценю это.

Впервые за многие месяцы она с теплотой подумала о нем, и он закрыл глаза на мгновение, когда она дотронулась до тыльной стороны его ладони. Он хотел взять ее руку, подержать ее, поцеловать, сказать ей Моя Диана, но он уже не смог. Совсем не смог. Не теперь. Сейчас его мысли были полностью поглощены Шантал.

— Не беспокойся, Дина. Все будет в порядке. — Он погладил ее по руке и повернулся к ней спиной, отодвинувшись на самый дальний край кровати.


— Как это называется, звонить мне домой посреди ночи? — Голос Марка Эдуарда гремел в трубку над целым континентом и океаном.

— А что, если бы она подошла к телефону?

— Ну и черт с ней, она и так знает.

Нет. Она тогда знала, в прошедшем, а не в настоящем времени.

— Меня Мало волнует, что она знает, ты не имеешь права так поступать, я просил тебя не делать этого.

— Я имею право делать то, что хочу. — Но ее голос дрогнул. Внезапно она заплакала в трубку. — Я не могу, Марк Эдуард. Я не могу продолжать так жить. Пожалуйста, прошло уже более двух месяцев.

— Не более двух месяцев, а чтобы быть точным, два дня и два месяца. — Но он решил потянуть время. Он знал, что нужно что-либо предпринять, если он не хочет потерять ее. Ему предстояла трудная зима, когда придется разрываться между ними обеими.

— Пожалуйста… — Она почти ненавидела себя за то, что унижается перед ним, но он ей был нужен. Она хотела быть с ним. Она не хотела отдавать его снова жене. События всегда развивались не в ее пользу, даже смерть Пилар сблизила его и Дину, поскольку они нуждались тогда друг в друге. А теперь он был нужен ей больше, и она не собиралась его терять.

— Марк Эдуард? — В ее голосе снова зазвучала угроза.

— Шантал, дорогая, не можешь ли ты еще подождать чуть-чуть?

— Нет. Если ты не предпримешь что-либо теперь, между нами все кончено. Жить так, как сейчас, я больше не желаю. Я сойду с ума.

О, Боже, что же ему с ней делать?

— Я приеду на следующей неделе.

— Нет, ты не приедешь. Ты найдешь оправдание. — Внезапно ее тон снова стал жестким. — Меня привез в больницу, Марк Эдуард, мужчина, мой друг, о котором я говорила тебе этим летом. Если ты не разрешишь мне приехать к тебе навсегда, я…

— Не угрожай мне, Шантал! — Но что-то в ее словах и в том, как они были произнесены, заставило сжаться его сердце.

— Ты хочешь сказать мне, что выйдешь за него замуж?

— Почему бы нет? Ты женат, почему бы и мне не выйти замуж?

Господи. А что, если она говорит всерьез? Что, если она, как и в случае с попыткой самоубийства, предпримет шаги в подобном духе?

— Если ты приедешь сюда, — сказал он, — ты не сможешь бегать по всему городу. Тебе нужно будет вести себя осторожно. Тебе все здесь может быстро наскучить.

— Ты позволишь мне самой решить это? — Она поняла, что он колеблется, и ее лицо на другом конце провода озарилось улыбкой. — Я буду хорошо вести себя, я обещаю тебе.

И тогда он тоже улыбнулся.

— Ты всегда великолепна. Даже не просто великолепна, а несравненна. Хорошо, ты законченная маленькая шантажистка, ты слышишь, я позабочусь о билете сегодня же.

Она победно закричала от радости.

— Когда я могу приехать?

— Когда они самое раннее разрешат тебе выписаться?

— Сегодня вечером.

— Тогда приезжай завтра. — Они оба не скрывали своей радости. Черт с ними, с осложнениями разного рода, он умирал от желания увидеть ее.

— Oui, mon amour[88]. — Она олицетворяла одновременно и невинность, и силу, подобно ракете с ядерной начинкой, которую завернули в шелковую розовую материю.

— Je t'aime[89].

Глава 29

Шантал первой прошла таможенный контроль, и, пока он смотрел, как она направлялась к нему, он почувствовал, что на его лице расплывается улыбка. Мой Бог, она выглядела такой красивой. Она была одета в костюм из замши светло-золотистого цвета, с громадным меховым воротником из рыси и шляпой в тон. Ее с рыжеватым отливом волосы выглядывали из-под шляпы, а золотистого цвета глаза, казалось, искрились от радости, пока она бежала к нему. Он понял, что в какой-то миг она была готова обнять его, но вовремя опомнилась. Вместо объятий они зашагали бок о бок, нашептывая что-то, смеясь и беседуя; они были готовы расцеловаться и сразу наброситься друг на друга. Сразу было видно, сколь счастливы они были вместе. Он стал почти забывать, какой желанной она была, какой особенной. Поскольку их общение в последнее время ограничивалось беседами по телефону, он стал почти забывать, каким пьянящим было ее очарование. Он с трудом удерживался от желания дотронуться до нее, пока они не сели в заказанный лимузин. И только там наконец он крепко прижал ее к себе, трогая ее лицо и тело, иссушая ее губы поцелуями.

— О, Боже, с тобой я чувствую себя просто превосходно. — Обнимая ее, он почувствовал, что почти задыхается, и она улыбнулась. Теперь она восстановила свой контроль над ним снова, и даже ее смеющиеся глаза излучали превосходство.

— Идиот, ты бы продержал меня вдали от себя целый год.

— Нет, но я… дела меня просто поглотили.

Она закатила глаза и вздохнула.

— Не имеет значения. Все теперь окончено. Пока мы вместе, мне па все наплевать.

На мгновение он хотел поинтересоваться, как долго она собиралась здесь пробыть, но не решился спросить вслух. Он не хотел говорить с ней, он просто жаждал держать ее в объятиях и заниматься с ней любовью до конца жизни.