— Я люблю тебя, ты знаешь.

Он посмотрел на нее внимательно, ища ее взгляд.

— Я люблю тебя тоже, Шантал. Слишком люблю. И это так.

Для мужчины типа Марка Эдуарда Дьюраса это было любопытным признанием. Никто из тех, кто знал его, не поверил бы в это. И менее всего Дина.

Шантал улыбнулась и откинулась назад, на мгновение закрыв глаза, в которых отразилась озабоченность.

— С тобой все в порядке?

— Конечно.

— Ты все же говоришь неправду. Я знаю это. Скажи мне серьезно, с тобой все в порядке, Шантал?

На лице у нее появилась на мгновение тревога. Она улыбнулась.

— Я чувствую себя прекрасно.

— Ты приняла нужную дозу инсулина сегодня? — Позабыв мгновенно о своих страстных вожделениях, он был похож на внимательного и заботливого отца.

— Да, я приняла его. Перестань волноваться. Хочешь испытать свои новые часы в ванной?

— Сейчас?

— Почему бы и нет? — Она радостно улыбнулась ему, и на мгновение он испытал чувство умиротворения. — Или у тебя еще что-то на уме?

— У меня всегда что-то на уме. Но ты устала.

— Для тебя я никогда не устаю, mon amour[25].

И он никогда не уставал для нее. Разница в годах исчезала, когда они были в постели. Было уже три часа пополудни, а они все еще не поднимались.

— Ну что ж, мы провели почти половину дня. — Она шаловливо посмотрела на него, и он улыбнулся в ответ.

— У тебя есть другие планы?

— Никаких.

— Хочешь пройтись по магазинам? — Он любил выполнять ее прихоти, потакать ей, быть с ней, восхищаться, впитывать ее. Ее духи, ее движения, каждый ее вздох волновали его. И она знала это.

— Возможно, я бы снова прошлась по магазинам.

— Хорошо.

Он приехал в Рим из-за нее. Этим летом он собирался поработать в Афинах, но там ей было бы скучно. Он знал, как она любила Рим. И чтобы угодить ей, он всегда привозил ее сюда. Правда, на выходные он собирался покинуть ее ненадолго.

— Что-нибудь случилось? — Она внимательно следила за ним.

— Ничего. А в чем дело?

— Ты выглядел таким озабоченным на какое-то мгновение.

— Дело не в этом. — Но лучше было покончить с этим сразу. — Я просто несчастлив. Мне нужно покинуть тебя на пару дней.

— В самом деле? — В ее глазах застыл холод, как в морозную зиму.

— Мне нужно повидать на Антибе мою мать и Пилар перед тем, как мы уедем в Грецию.

Она присела на кровати и сердито посмотрела на него.

— А что ты собираешься сделать со мной?

— Не говори так, дорогая! Я ничего не могу сделать. Ты знаешь это.

— Ты считаешь, что Пилар еще так молода, что не вынесет всю правду обо мне? Или ты полагаешь, что я не стою того, чтобы меня наконец представили? Но я не маленькая манекенщица у Диора, ты ведь знаешь. Я возглавляю самое большое агентство по предоставлению услуг манекенщиц. — Но она также знала, что в этом мире это не имело никакого значения.

— Не в этом дело. И я действительно думаю, что она пока еще мала. — Во всем, что было связано с Пилар, он был невероятно настойчив и упрям, и это сильно возмущало Шантал.

— А твоя мать?

— Это невозможно.

— Мне все понятно. — Она выпростала свои длинные ноги с края кровати и зашагала по комнате, закуривая на ходу сигарету и обратив на него свой рассерженный взгляд только у окна на противоположной стороне комнаты. — Мне уже наскучило торчать в забытых Богом местах, пока ты общаешься со своей семьей, Марк Эдуард.

— Я бы не назвал Сен-Тропез «Богом забытым местом».

Лицо его не скрывало раздражения, а в голосе не осталось ни малейшего намека на бурные часы страсти, еще недавно одолевавшей его.

— Где же я буду ожидать тебя на сей раз?

— Я подумал насчет Сан-Ремо.

— Очень удобно. Но я туда не поеду.

— Ты бы предпочла остаться здесь?

— Нет.

— Неужели начинается все сначала, Шантал? Это становится надоедливым. Более того, я просто не понимаю. И почему возникла между нами такая щекотливая тема, когда в течение пяти лет ты проводила время на Ривьере и находила это вполне приемлемым?

— Хочешь знать, почему? — Глаза ее внезапно засверкали. — Потому что мне почти тридцать лет, а я все играю с тобой в те же игры, которые мы вели пять лет назад. И я несколько устала от них. Мы благопристойно величаем себя «месье и мадам Дьюрас», посещая половину городов мира, но в таких известных местах, как Париж, Сан-Франциско, Антиб, я должна скрываться, или появляться украдкой, или исчезать насовсем. Так вот, мне противно все это. Такой распорядок устраивает тебя. Ты хочешь, чтобы я сидела в Париже, затаившись на полгода, а потом по твоей команде являлась на свет из темноты. Я больше этому не собираюсь следовать, Марк Эдуард. По крайней мере, на длительный срок, никогда.

Она перевела дыхание, и он в изумлении уставился на нее. Он не осмеливался спросить, насколько это было всерьез. И в какой-то ужасный миг понял, что это серьезно.

— Что же ты хочешь, чтобы я сделал?

— Пока не знаю. Но я об этом много думала. Если мне не изменяет память, у американцев на сей счет есть прекрасное выражение: «Делай дело, либо слезай с горшка».

— Я не нахожу это забавным.

— А я не нахожу идею с Сан-Ремо забавной.

Иисус! Это было бесполезно. Чуть вздохнув, он провел рукой по волосам.

— Шантал, я не могу взять тебя на Антиб.

— Ты не хочешь взять меня на Антиб. В этом и есть разница.

Более того, в список ее жалоб по поводу мест, исключенных из их совместного пребывания, она добавила Сан-Франциско, что не ускользнуло от его внимания. Ранее она никогда даже не выражала желания поехать в Штаты.

— Не могу ли я спросить, чем это все вызвано? Ведь не твоей приближающейся датой тридцатилетия, до которой еще целых четыре месяца.

Она выдержала паузу, стоя спиной к нему, молча разглядывая вид из окна, а затем медленно повернулась, глядя ему прямо в лицо.

— Кое-кто попросил меня недавно выйти за него замуж.

Время, казалось, замерло. Марк Эдуард уставился на нее взглядом, полным неподдельного ужаса.

Глава 8

— Дина? — Телефон зазвонил до того, как она вылезла из постели. Это был Бен.

— Да.

Ее голос был сонным, и он улыбнулся.

— Прошу прощения, я разбудил вас?

— В какой-то мере.

— Какой дипломатичный ответ! Я звоню, чтобы еще раз немного вас побеспокоить. Я рассчитываю на то, что рано или поздно я преодолею ваше сопротивление и вы заключите договор с галереей хотя бы только для того, чтобы избавиться от меня. Как насчет завтрака?

— Сейчас? — Она все еще была в полусонном состоянии и, обернувшись, взглянула на часы, удивляясь тому, как же долго она спала; но Бен снова рассмеялся над ней.

— Нет, не в восемь часов утра. Как насчет двенадцати или часа дня? В Сасалито?

— Что там?

— Солнечно. Природа редко балует нас такой погодой по эту сторону моста. Я уговорил вас?

— В какой-то мере.

Она засмеялась в телефонную трубку. Какого черта, он соображает, что делает, когда звонит ей в восемь часов утра? И почему он приглашает на завтрак именно сегодня? Они уже ужинали прошлым вечером, а за день до этого они завтракали у нее в студии. Ее начинало интересовать, что же все-таки произошло: либо она приобрела нового знакомого, настойчивого потенциального агента по продаже ее работ, либо это было что-то другое. Она хотела знать, будет ли умно с ее стороны снова встречаться с ним через такое непродолжительное время.

— Да, именно так.

— Что так? — Она была смущена.

— Вы размышляете над тем, хорошо ли это будет, если вы позавтракаете со мной? Да, это хорошая идея.

— Вы несносны.

— В таком случае мы позавтракаем в городе.

— Не стоит, Сасалито звучит неплохо. — Она приняла предложение, не думая о том, что будет дальше, и заметила, что улыбается, глядя в потолок. — Меня легко уговорить в это время. Нет еще сил сопротивляться, я не пила еще кофе.

— Отлично. Тогда как насчет того, чтобы заключить договор с галереей завтра, как раз перед кофе.

— Я могу бросить трубку, Бен. — Она засмеялась, и ей показалось просто замечательным начинать свой день именно со смеха. Она не делала этого уже в течение многих лет.

— Не бросайте трубку, пока мы не договоримся о завтраке. Вы не хотите, чтобы я заехал за вами около двенадцати?

— Договорились. — О чем договорились? Что она делает, соглашаясь позавтракать с этим человеком? Но он нравился ей. И завтрак в Сасалито, это звучало так здорово.

— Наденьте свои джинсы.

— О'кей, увидимся в полдень.


Он подъехал к ее дому точно в двенадцать часов и две минуты. Он был одет в свитер с высоким воротом и джинсы, и она, когда забиралась в машину, заметила на сиденье корзину, завернутую в красно-белую материю. В одном месте из корзины высовывалось наружу горлышко бутылки. Бен открыл для нее дверь и переставил корзину на заднее сиденье.

— Доброе утро, мадам. — Он широко улыбнулся, пока она устраивалась рядом с ним. — Я подумал, может быть, мы устроим вместо завтрака пикник. Согласны?

— Я тоже за это.

Или это не так? Должна ли она ехать на пикник с этим человеком? Разум мадам Дьюрас говорил ей «нет», в то же время сердце подсказывало Дине, что ей хочется провести полуденное время на открытом солнце. Но на самом деле были ведь и другие занятия, которым она могла себя посвятить, и если она действительно хотела побыть на солнце, то у нее была для этого терраса в студии.

Бен взглянул на нее, когда заводил машину, и заметил небольшую складку между бровями.

— У нас имеются проблемы?