— Я не могу и не хочу оставлять тебя сейчас, когда твоя жизнь все еще в опасности. Да и сама ты не слишком хотела там жить.

Алана потупилась, благодарная за то, что он не видит ее лица, полузакрытого одеялом.

Как он догадался? Она сама не до конца поняла, насколько ей не по себе в присутствии матери. Но наверное, погости она дольше, все встало бы на свои места. Теперь же она окончательно сбита с толку.

Та смеющаяся, счастливая женщина, которой король дарил подарки, ни разу не появилась после сообщения Кристофа о том, что ее дочь жива. Хельга явно чего-то боялась. Потерять свое место в замке? Алана не смогла разубедить ее, что этого не случится, но к чему Хельге тревожиться? Она все-таки спасла принцессу и восемнадцать лет была уверена, что ее собственная дочь мертва.

Алана попыталась объяснить Кристофу, что испытывает сейчас.

— Я не то чтобы не хотела остаться... просто считала, что между нами могут возникнуть истинные чувства вроде любви. И когда я впервые увидела ее, ощутила нечто вроде зова крови. Но ее реакция... не знаю. Я не почувствовала никакой близости к ней. Мы чужие люди. Следовало бы сообразить, что так будет. Наверное, это вообще нормально после стольких лет. Да, она родила меня и скорбела все эти годы, но все равно чужой человек. Это нормально, не так ли?

— Я могу только высказать свое мнение, которое особого значения не имеет. Просто я никогда не сталкивался с ситуацией, в которой оказалась ты. Но может, ты ничего не испытываешь к матери, потому что долгое время считала ее мертвой? Судя по сказанному тобой, ты и к Фредерику не питаешь пылких чувств, хотя довольно долго считала его отцом.

— Это совсем другое. Чувства были смешанными. Я хотела полюбить его, но мешало его отношение к маленькой дочери. По-моему, я уже говорила, верно? Даже Поппи, любящий своего короля и клянущийся, что тот хороший правитель, презирал Фредерико за то, что не поймал людей, замысливших убить его единственного ребенка. Но теперь значения это не имеет. Я никогда с ним не встречусь, и можно не волноваться, что оскорблю его своим пренебрежением. Я потому и нервничала, что боялась не сдержать своих эмоций.

— Теперь ты понимаешь, почему злоумышленников так и не нашли? Подозревали членов ветви его рода, а семья Браслан очень велика.

— К чему деликатничать, когда на кону стоят жизни? — фыркнула она. — Тем более что две ветви семьи веками враждовали.

— Но мы так и не узнали, кто дергал за ниточки! Пойми, изгнание целой семьи без веских доказательств вины могло снова привести к гражданской войне! Брасланы слишком долго были у власти. До сих пор у них много сторонников, которые, несомненно, возмутились бы, накажи король всех за грехи одного. Неужели считаешь, что мы настолько варвары?.. Нет, не отвечай.

Алана вздохнула. Он был прав, конечно, прав... но ведь не его пытались убить!

Но и не ее... если она действительно дочь Хельги!

— Не важно, что я считаю, и теперь все это, слава Богу, меня не касается.

— Касается и будет касаться. Пока враги короля принимают тебя за его дочь и пытаются убить.

— Поэтому я и покину Лубинию, причем как можно скорее, — нахмурилась Алана. — Что же касается моей матери, Господи, мне гораздо комфортнее в твоем присутствии. Но она все-таки моя мать, и я хочу увидеться с ней еще раз, прежде чем вернусь в Англию. Твое присутствие при нашей встрече совершенно не обязательно, тем более ты ее пугаешь. Я попытаюсь уговорить ее жить со мной, хотя ты, видимо, считаешь, что она этого не захочет. Но если и так, я по крайней мере могу писать ей и даже навестить в будущем году при условии, что ты арестуешь заговорщиков. Тем более что у тебя появилась веская причина показать пальцем на Брасланов после сегодняшней атаки.

— Ты действительно так считаешь? — весело спросил он. Подумать только, она сейчас похвалила его, пусть и не впрямую!

— Теперь у тебя есть злоумышленники — старшее поколение Брасланов. Начинай их допрашивать. Не мне указывать, как выполнять свой долг. Ты должен понимать, что после сегодняшних событий клубок начал разматываться, и должна напомнить, что за это нужно поблагодарить Поппи.

Она покосилась на него, пытаясь понять, как он воспринял это замечание. Но Кристоф покачал головой:

— Его действия спровоцировали нападение на дворец, а это государственная измена.

— Говори что хочешь, — простонала она. — Но он оказал вам большую услугу. Брасланы должны понять, что Фредерик не имеет ничего общего с избиением Карстена и им следует бояться кого-то другого. Они даже могут сообразить, что во всем виноват нанятый ими убийца. Пойми, он на твоей стороне, не с ними, и использует любое средство, чтобы доискаться до истины. У тебя были связаны руки, потому что Брасланы столько лет хранили тайну о том, кто виноват в покушениях на принцессу. В отличие от твоих руки Поппи не связаны.

— Если ты устала петь дифирамбы своему опекуну, давай вернемся к Хельге.

— Предпочитаю этого не делать. Я очень разочарована тем, как прошла наша встреча, и мне нужно время, чтобы это пережить.

— Потому что не считаешь ее матерью.

— Конечно, считаю! — возмутилась она. — Именно поэтому... — Она осеклась.

— Что?

Алана поплотнее сжала губы. Но он терпеливо выжидал, и она не выдержала:

— Мне так больно. Словно она отвергла меня.

Он притянул ее к себе. Чтобы утешить? Ей почему-то захотелось плакать, но об этом не могло быть и речи. Поэтому, пытаясь успокоиться, она заверила:

— В следующий раз будет лучше.

— Если я позволю ее навестить.

— Позволишь? Должна ли я напомнить, что больше не твоя пленница, с тех самых пор как выяснилось, кто я на самом деле.

— Это не совсем так.

Алана села прямее и уставилась на него, не замечая, что одеяло сползло на колени.

— Ты о чем?

— Я по-прежнему считаю тебя приманкой для Растибона.

— Извини, это еще не основание задерживать меня.

— Ничего не поделать, — пожал он плечами.

Неужели это он серьезно?

Алана была в бешенстве. Он прижал ее к себе. Она стала вырываться, но он оказался сильнее. Ладно, больше она не скажет ему ни слова. Каким образом этот варвар оказался в санях рядом с ней?

Глава 42

Поскольку на этот раз снегопада не было, поездка заняла гораздо меньше времени. Алане даже удалось полюбоваться великолепными видами, но сейчас она была слишком сердита, чтобы оценить их по достоинству. К вершинам гор льнули облака, но в долинах сияло солнце.

Кристоф позволил ей кипеть от злости и молчал до самого конца путешествия. Он мог бы попытаться оправдать необходимость ее пребывания в Лубинии против воли и даже извиниться, но ничего не сказал.

У сарая, где началось путешествие, он снова подсадил ее в седло и, обняв, спокойно спросил:

— Ты заметила, что Хельга ни разу не обратилась к тебе по имени? Как звали ее дочь?

Алана до сих пор не задумывалась над этим. Господи, она даже не знает своего настоящего имени! Слишком была расстроена реакцией Хельги на новость о том, что дочь жива! Она даже не обняла Алану! Любая мать просто не могла этого не сделать.

Но она слишком злилась на Кристофа за намерения использовать ее для поимки Поппи! И поэтому пробормотала себе под нос:

— Она все еще не убеждена.

Кристоф фыркнул.

— В тебе говорит твоя подозрительная натура, — бросила Алана. — Но ты прекрасно знаешь, что здесь это ни к чему.

— Разве? Она до смерти перепугалась, когда я назвал тебя ее дочерью. Это не просто нервы, Алана, а смертельный страх. Она что-то скрывает. И постоянно лгала. Это очевидно!

— Но что она может скрывать? Просто боится потерять свое роскошное жилье, и в этом все дело. А ты не попытался убедить ее, что никто ее не выгонит из дворца. Наоборот, потребовал ответов на вопросы, которые ей много лет назад уже успел задать Фредерик. Ты воскресил в ней полузабытую боль! Я только хотела знать, что заставило ее поменять младенцев местами. Кроме того, она сильнее всего испугалась при упоминании о Поппи. Конечно, боится его, после всего, что он сделал!

Алана считала, что сумела привести достаточно убедительные доводы и, кажется, успокоила его подозрения, потому что он больше не говорил на эту тему. Но когда они добрались до места, он остановился посреди двора, бросил поводья стражнику и, взяв ее за руку, потащил ко дворцу. Алана сразу поняла в чем дело.

— О Господи! — завопила она. — Понимаю, что ты задумал. Прекрати! Я не хочу быть его дочерью. Уж лучше Хельга!

— Не тебе выбирать!

— Не смей ничего ему говорить! Зачем пробуждать в человеке напрасные надежды? Должно существовать вполне разумное объяснение поведению Хельги, и, боюсь, со мной это никак не связано. Она просто слишком нервничала, возможно, из-за твоего присутствия.

— Я не собираюсь ничего ему говорить... пока.

— Почему же ведешь меня во дворец?

— Хочу, чтобы вы встретились. Он наверняка пожелает извиниться перед тобой за такую долгую разлуку с матерью.

Кристоф лгал! Она это знала! И поэтому стала вырываться уже всерьез, то и дело поскальзываясь на снегу, так что ему пришлось тащить ее волоком. Наконец ему все это надоело. Он подхватил ее на руки и внес во дворец. Но не поставил на пол, а понес по коридорам, через приемную для простолюдинов и в следующую комнату. Но это оказался не тронный зал, как она предполагала, а широкий проход с помещениями по обеим сторонам. По центру шла ковровая дорожка, а в конце виднелись двойные двери, которые уж точно вели в королевские покои.

Поскольку было еще рано, Кристоф, очевидно, ожидал, что Фредерик у себя.

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она в последний раз.

— Я должен, — коротко ответил он.