Джоанна Линдсей - Когда правит страсть

– Он разузнал?

Паппи кивнул:

– Твой отец устроил фальшивые похороны. Не особо стараясь выдать их за настоящие. Это была лишь формальность, чтобы все могли забыть о тебе.

– Но это… отвратительно!

– Это было недвусмысленным заявлением о том, что все надежды отыскать тебя иссякли. Но расследование не закончилось, фактически оно возобновилось с новым пылом, как если бы тебя только что убили. Потеряв надежду, твой отец возжелал мести. К сожалению, было слишком поздно. И все же мне сообщили, что поиски злоумышленников ведутся по сей день.

– Ты мог бы отвезти меня назад. Предоставить отцу позаботиться о моей защите. Это нужно было сделать давно, когда я была еще маленькой, до того как…

– Он не уберег тебя от меня, Алана, – резко перебил Паппи, напоминая ей о произошедшем. – До тебя было слишком легко добраться. Я не мог снова подвергать риску твою жизнь, которая мне намного дороже собственной.

В его тоне прозвучало столько затаенной обиды, что она промолчала. Он казался совершенно искренним, и все же как ему теперь верить? Коварные заговоры, убийцы, похищенные младенцы… Если все это правда, неужели он не понимает, что слишком долго ждал, чтобы рассказать ей? Она давно уже взрослая. И дом ее здесь, а не в какой-то чужеземной стране, которая для нее ничего не значит. Ей совершенно не интересен родной отец, которого Паппи считает некомпетентным и неспособным защитить ее.

– Почему ты ждал так долго, чтобы рассказать мне правду? – спросила она.

– Я не мог рассказать тебе раньше. Я не хотел, чтобы ты росла, зная о своем истинном происхождении и считая себя слишком важной особой, чтобы учиться чему-нибудь у других. Я бы и сейчас не признался, если бы не…

– Важная особа? Кто же я такая?

– Я уже сказал. Стиндал.

– Это имя ничего для меня не значит, – раздраженно произнесла она. – Нельзя ли подробнее?

Он взглянул на нее с укором.

– Все ты знаешь. Тебя этому учили. Твой отец – Фредерик Стиндал, правящий монарх Лубинии.

После всех потрясений, свалившихся на нее, эти слова пролились целебным бальзамом на душу, потому что они доказывали нереальность происходящего. Алана даже расхохоталась:

– Все это было глупой шуткой, верно? Ты испытываешь мою стойкость, мою доверчивость? Похоже, я не выдержала проверку, поверив в красивую ложь. Господи, какое же это облегчение! Ты просто… разыграл… меня…

Ее речь постепенно оборвалась. Паппи не смеялся вместе с ней, и выражение его лица было более серьезным, чем когда-либо.

– Это было для меня непростым решением, – сказал он. – Я вынашивал его на протяжении нескольких недель. Я всегда знал, что однажды мне придется возвратить тебя на родину и объявить о твоем происхождении, но не раньше, чем сочту это безопасным. И меня приводит в ярость, что ты по-прежнему не находишься в безопасности! Однако полученные мной новости требуют твоего немедленного возвращения в Лубинию.

Она вскочила.

– Нет! Я не собираюсь отказываться от жизни, которую люблю!

– Алана, сторонники старого режима и покойного короля Эрнеста стремятся низвергнуть твоего отца. Они подстрекают недовольных на мятеж, распространяя лживые слухи о том, что король болен и вскоре может умереть, не оставив законного наследника. Это приведет к войне, если…

– Прекрати! – сердито воскликнула она, обливаясь слезами. – Я больше ничего не желаю слышать! Как ты можешь просить меня о таком, если эта страна безразлична тебе, как и мне? Какое тебе дело? Ты ведь просто… просто наемный убийца! О боже!

Алана выбежала из кабинета Паппи и заперлась в своей комнате. Паппи пошел за ней, но девушка рыдала слишком громко, чтобы услышать просьбы впустить его, и со временем стук в дверь прекратился.

Ей хотелось проснуться и снова беспокоиться только насчет лорда Адама Чапмена и его намерений, а также о предстоящем выходе в свет, что представлялось таким ничтожным теперь, когда она твердо решила посвятить жизнь преподаванию…

Слезы не прекращали литься. Проснуться не удавалось – кошмар был реальностью.

Паппи лгал ей всю жизнь. Как же после этого он мог подумать, что она поверит всему, что он ей наговорил? Принцесса? Лучше бы сказал правду, чем городить всякую чушь! Но ведь она поверила, что он был наемным убийцей. Это тоже она пыталась отрицать. Изо всех сил пыталась! Но он не сказал бы ей столь ужасных вещей, не будь это правдой. И все же должна быть иная причина, по которой он хочет отправить ее в Лубинию. Может быть, дело просто в давней помолвке, и будущий муж Аланы потребовал, чтобы невеста предстала перед ним. А Паппи, наверное, специально изменил свою историю по ходу дела, когда она высказала пренебрежение к их родине и нежелание выходить замуж за тамошнего жителя. Но принцесса? Ему следовало предвидеть, что она не поверит в такое!

– Алана, открой мне дверь, – окликнула ее Аннетт. – Я принесла тебе ужин.

Алана молча уставилась на дверь, после чего приблизилась и прижалась к ней мокрой щекой.

– Ты одна?

– Конечно, с кем же еще?

Алана поспешно вытерла щеки рукавом и открыла дверь. И немедленно бросилась оттуда к бюро. Она не успела убрать пистолет. Теперь она незаметно вытащила его из кармана и уронила в ящик. Как глупо, что Паппи требует от нее постоянно держать пистолет при себе только потому, что она умеет им пользоваться!

И все же карман был по-прежнему тяжелым. Она совсем забыла о поделке, подаренной Генри. Казалось, с тех пор прошло так много времени, а это было всего лишь этим днем.

Она поставила солдатика на бюро рядом с фигуркой юной леди. Генри был настолько искусен, что деревянная статуэтка в точности походила на Алану в одном из ее зимних платьев, только без шляпки. Генри…

Глаза Аланы снова наполнились слезами. Увидит ли она когда-нибудь этого милого мальчугана снова? Или отныне Паппи запретит ей посещать приют?

– Вы поссорились? – спросила Аннетт, ставя поднос на низкий столик подле дивана. – Я еще никогда не видела твоего дядю таким расстроенным. Должно быть, все очень серьезно.

Голос Аннетт звучал озабоченно. Но Алана решила держать язык за зубами. Она никому не собиралась рассказывать об ужасных признаниях Паппи. Никому и никогда.

– Иди сюда, я и свой ужин принесла, так что можем поесть вместе. Тарелки будем держать в руках. Отличная практика перед посещением балов, где гостей угощают, но не усаживают за стол.

Зачем Аннетт старается говорить веселым тоном? Не будет никаких балов. Алане, скорее всего, придется покинуть этот дом. Она не сможет оставаться, зная правду о прошлом Паппи. Нужно будет отыскать лорда Чапмена. Если она не ошибается насчет его намерений, то, пожалуй, стоит поторопить его с ухаживаниями. Ей наверняка удастся придумать какой-то подходящий предлог, чтобы не медлить.

– Алана, пожалуйста, поговори со мной, – подала голос Аннетт. – Я постараюсь помирить тебя с дядей, и ситуация уладится. Вы еще оба посмеетесь над тем, как глупо себя вели.

– Не думаю, что я когда-нибудь буду смеяться снова.

Она произнесла это для себя, не оборачиваясь к Аннетт. Та не должна была ее услышать. Но Аннетт ахнула.

– Надеюсь, дело не в Адаме?

Алана резко повернулась.

– С чего ты взяла?

Аннетт вспыхнула. Она была такой красивой в этот момент. Кто-нибудь обязательно добьется ее расположения, и она снова выйдет замуж – ну, разумеется, после того как закончится срок траура по ее первому мужу.

– Потому что я знаю, что у него на уме, – призналась Аннетт. – Он делает вид, будто добивается тебя, в стремлении возбудить во мне ревность. Я надеялась, что он прекратит эти глупости, чтобы мне не пришлось открыть тебе правду.

– Это Паппи просил тебя рассказать мне об этом? – подозрительно спросила Алана.

– Разумеется, нет. Но твой дядя в курсе событий. Я вынуждена была рассказать ему то, что тебе следовало узнать раньше. Сядь, пожалуйста. Позволь мне объясниться.

Новые откровения, когда она и так уже не знает, как со всем этим справиться? И все же Алана села рядом с Аннетт. И даже взяла свою тарелку. Поесть совсем не мешало, но она не была уверена, что это удастся ей при таком смятении чувств. Неужели придется отказаться от варианта с лордом Чапменом?

– Ты знаешь, что я потеряла родителей, – начала Аннетт. – Моей кузине пришлось взять меня к себе, но ей это ужасно не нравилось, и она едва терпела меня на протяжении тех нескольких лет, которые оставались до моего совершеннолетия. Она устраивала приемы в мою честь – хотела, чтобы я поскорее нашла мужа и покинула ее дом. С Адамом я познакомилась на одном из таких вечеров. Я быстро в него влюбилась. И он испытывал ко мне то же самое.

– Почему же вы не поженились?

– Я думала, что поженимся. Я была такой счастливой. Но потом он признался, что считает себя слишком молодым для брака. Что он еще не вкусил жизни, что бы под этим ни подразумевалось. Я была в ярости. У нас произошла ужасная ссора. Он разбил мне сердце, поскольку не пожелал брать на себя ответственность. Но я тоже не могла дожидаться его, даже если бы и хотела, так как моя кузина настаивала, чтобы я приняла первое же предложение.

– И ты вышла за лорда Хенсена?

– Да, за мужчину, который мне даже не нравился. Но он хотя бы был добрым. Причиной моих страданий было лишь то, что я все еще любила другого. Мой муж умер всего через год после свадьбы, и его родственники указали мне на дверь, когда явились, чтобы поделить его поместье. Кузина отказалась принимать меня обратно. Мне пришлось искать работу, но у меня ничего не вышло: кто-то считал меня слишком молоденькой, кто-то – слишком хорошенькой. Мне пришлось продать все ценное, что у меня было, и перебиваться с хлеба на воду. Твой дядя увидел меня, когда я плакала в парке. Я только что продала последнюю одежду, и у меня больше ничего не оставалось, кроме того, что было надето на мне. Меня ждала нищета, а может быть, и кое-что похуже. Паппи ласково заговорил со мной, чтобы разузнать, в чем дело. И предложил мне эту работу. Он вернул мне чувство достоинства и присутствие духа. Спас меня, и я всегда буду благодарна ему безмерно.