Эвелина Пиженко - Когда осенние печали. Часть 1.

Когда осенние печали нахлынут роем листопадным,

Сгорят прощальные закаты и станут птицы на крыло,

Себе удел предназначая,  короткой полночью прохладной

Уйду в безоблачное "завтра", и буду жить — всему назло.

Когда последние печали спадут, как бренные одежды,

Устанет крик прощальный птицы в осеннем воздухе кружить,

У недопитой чашки чая тетрадку положу, как прежде,

Открою чистую страницу, и буду жить… и буду жить.

Назло всему, что "слишком поздно", назло всему, что "слишком страшно",

Назло диагнозам и датам из недописанной строки…

И пусть никто не заподозрит,  как снова манит день вчерашний

В тот мир, где было всё когда-то «во имя", а не "вопреки".

— Аля!.. Просыпайся! — Вероника Григорьевна осторожно тронула плечо спящей дочери, — Слышишь?.. А-а-а-л-я-а-а…

Никак не реагируя на попытки матери разбудить, девушка продолжала безмятежно спать. Нахмурившись, женщина решительно откинула пуховое, в белом пододеяльнике, одеяло, и потормошила дочь более чувствительно.

— М-м-м… — сонно промычала девушка, пытаясь рукой нащупать край одеяла, но мать резким движением сбросила его на пол.

— Аля, вставай! Через час придёт машина, будет нехорошо, если водителю придётся тебя ждать!

— На то он и водитель… — дочь перевернулась на другой бок, рассыпав по подушке тёмно-каштановые локоны, — Ну, кто придумал эту чёртову картошку?!

— Не мы придумали, не нам отменять, — Вероника Григорьевна запахнула на груди разъехавшиеся полы цветного импортного халата, — это участь всех студентов.

— Ну, и что я там буду делать?

— Собирать картошку, — мать подошла к окну и раздёрнула плотные кремовые портьеры, — Аля, не заговаривай мне зубы, а вставай!

— Мама, я сколько раз просила тебя, не называй меня этим дурацким именем! — девушка всё же нехотя села в кровати и свесила вниз загорелые ноги, — Я же просила!

— А что тебе не нравится? — мать изобразила удивление на ухоженном, красивом даже без макияжа лице, — Ты была против того, чтобы мы называли тебя Шурой, мы не стали тебя так звать! Сашей ты тоже быть не хочешь! Остаётся только Аля.

— Стоило называть меня Александрой, чтобы звать Алей… — девушка презрительно сморщилась, — С таким же успехом могли назвать меня Алевтиной или Альбиной. Это хоть женские имена.

— Тебя назвали в честь… — Вероника не успела договорить, как дочь заученно повторила конец фразы:

— Бабушки Шуры! Мама, я это знаю, и, в общем, ничего против не имею. Только не зовите меня этим дурацким именем!

— Знаешь что, — заметно потеряв терпение, мать схватила со спинки стула халат дочери и буквально всучила его ей в руки, — мне твои капризы уже надоели! И ты прекрасно знаешь, что так, как хочешь ты, я называть тебя не буду! И папа не будет, и Олегу запрещу!

— Ну, почему?! — окончательно проснувшись, дочь возмущённо смотрела на мать, — Чем тебе не нравится Сандра?!

— Тем, что это не наше, не советское имя!

— Мам, ты дура? При чём тут — советское, не советское… А Луизка?! Та, что в параллельном училась?! Это, по-твоему, советское имя?! А Эвелина?!

— Твоя Луизка наполовину негритянка! Её как хочешь можно называть, всё спишется… А Эвелина — дочь простых рабочих! Поэтому ей тоже всё спишется!

— Как хорошо быть дочерью простых рабочих! — Александра нервно всплеснула руками, — Любое имя носи, никто не придерётся!

— Да! — мать в сердцах притопнула ногой, — Простым людям можно всё! А ты дочь не простых людей, поэтому должна делать всё с оглядкой! Отец не для того столько лет шёл к нынешней должности, чтобы его кто-то мог попрекнуть!

— Фу… — девушка недоверчиво скривилась, — Мама… что за дурость?! Кто его должен попрекнуть моим именем?!

— Да кто угодно! Он теперь — начальник управления внутренних дел, член партии, и должен каждый свой шаг контролировать!

— Вот пусть он свои шаги и контролирует! — надев халат, Аля шагнула к двери, — А мои — нечего! Я — в ванную!

* * *

Аня ещё раз критически осмотрела содержимое чемодана. Поступая в институт, она, конечно, была в курсе, что в начале сентября вместе с другими первокурсниками отправится в ближайший колхоз на сбор урожая картофеля, но, пока это мероприятие было в перспективе, она совершенно не задумывалась, какие вещи нужно брать с собой. Теперь же, когда до посадки в автобус оставалось всего сорок минут, она лихорадочно соображала, что ещё может пригодиться в селе.

— Слушай, Нель, — задумчиво рассматривая пару лакированных туфелек на высоком каблуке, девушка обратилась к своей соседке по комнате, — как думаешь, туфли брать?

— Туфли? — та удивленно округлила и без того огромные голубые глазищи, — А ты в чём ехать собираешься?

— Ну, не знаю… — Аня неуверенно пожала плечиком, — В кедах, наверное.

— В кедах?! — Нелли скептически поджала красивые губы, — Да ну… Что мы, совсем деревня? Ты как хочешь, но я поеду как обычно — в туфлях и плаще. Остальное в чемодане.

— Да?.. — подумав с минуту, Аня решительно уложила приготовленное спортивное трико в чемодан и, достав оттуда юбку, блузку и капроновую, с люрексом, косынку, начала одеваться.

Девятиэтажное здание общежития института иностранных языков было снабжено несколькими лифтами — по одному в каждом крыле, но, по каким-то причинам, именно сегодня ни один из них не работал, поэтому спускаться девушкам пришлось пешком, волоча в руках тяжёлые чемоданы.

Выйдя на задний двор, они присоединились к своим одногруппникам, подавляющее большинство которых было женского пола. Первокурсницы робко жались друг к другу, и в ожидании автобуса с интересом поглядывали на более старших студентов.

Какой-то парень, в тёмно-синих «техасах» и чёрной кожаной куртке, прогуливался вдоль рядов будущих преподавателей французского и немецкого, а так же переводчиков, держа руки в карманах и явно выискивая жертву для упражнений в острословии.

— О! — подойдя к девушкам, среди которых были Аня с Нелли, он насмешливо уставился на подруг, — Сразу видно, первый курс!

— А ты что, такой догадливый? — не любительница молчать, Нелька тоже засунула руки в карманы модного плаща и чуть отставила в сторону ножку в изящной туфельке, — Или у нас на лбу написано?

— Написано! — парень довольно рассмеялся, — Знаете поговорку — первокурсник не студент!

— А мы и не студенты, — Аня насмешливо прищурила красивые синие глаза, — мы — студентки!

— Была бы ты студенткой, то стояла бы сейчас в спортивках и кедах…

— Ещё чего, — Нелька демонстративно поправила на шее воздушный шарфик, — это на поле в спортивках и кедах, а тут пока ещё не поле.

— Это по селу ходить — спортивки и кеды, — парень усмехнулся, — а на поле нужны резиновые сапоги. Сапоги взяли?

— Ещё чего… — от Ани не утаился заинтересованный взгляд симпатичного собеседника, и она кокетливо улыбнулась, — Может, ещё и валенки с галошами прихватить?

— Может, — тот охотно кивнул, — потому, что через три недели возможны заморозки, что тогда делать будете? Кстати, ехать придётся пять часов…

— Сколько?! — Аня тут же недоверчиво нахмурилась, — Пять?!

— Это, если дождя не будет, — парень явно получал удовольствие от замешательства, в которое привёл девушку, — а, если там дожди прошли, то все семь по грунтовой дороге. Смотрите, чтобы каблуки не поломались, когда на ухабах подпрыгивать будете до потолка!

— Слушай, Нель… — Анюта озабоченно посмотрела на подругу, — может, переобуемся?

— Вот ещё! — Нелли по-боевому передёрнула плечиками, — Не дрейфь, говорят, в нашей группе дочь какой-то милицейской шишки будет учиться, так что автобус подадут самый комфортабельный!

— Кто?! — услышав её речь, парень весело вытаращил глаза, — Дочь милицейской шишки?!

— Угу, — Нелька довольно кивнула, — начальника милиции, что ли… Точно не знаю, но, кажется, так.

— Вы не местные? — парень снисходительно улыбался, — Хотя, и так видно…

— Если видно, чего спрашиваешь? — Нелька не оставляла игриво-дерзкого тона, — Не местные, и что?

— Сразу видно. Если рассчитываете, что ваша шишкина дочка поедет с вами одним автобусом, то ошибаетесь. Скорее всего, её отвезут на служебном транспорте папеньки. Так что на «Икарус» не рассчитываем!

— А ты… — Аня подняла на собеседника глаза, — Ты сам-то едешь? Или так, развлекаешься просто?

Она не хотела признаваться в этом самой себе, но парень понравился ей сразу. Высокий, крепкого телосложения, он был темноволосым, с серыми, проницательными глазами, и чем-то напоминал её отца, умершего год назад от тяжёлой болезни. И, так же, как отец, обладал свойством сразу же располагать к себе. Правда, насмешливые манеры молодого человека были совсем не по душе Ане, но она подумала, что это всего лишь маска, за которой может скрываться вполне серьёзная натура… Во всяком случае, ей хотелось думать именно так.

* * *

Виталий, так звали парня, был абсолютно прав: подъехавший через несколько минут автобус оказался вовсе не комфортабельным «Икарусом», а обыкновенным ПАЗиком, резиновым мячиком подпрыгивающим на каждой кочке.

Уже на втором часу езды Аня поняла, что зря не обула кеды — ногам в туфлях было неудобно, ступни начинали болеть, но разуться девушка не решалась: во-первых, пол автобуса был довольно грязным, а, во-вторых, ноги начали откровенно замерзать. Она уже всерьёз подумывала о том, чтобы, пробравшись к сложенным в конце салона чемоданам, отыскать свой и достать из него другую обувь и тёплые носки, но, оглянувшись, поняла, что это пустая затея: чемоданов и сумок было столько же, сколько пассажиров в полном автобусе, и найти свою поклажу среди горы багажа, в тесноте, было просто нереально. Решив терпеть изо всех сил, Аня прислонилась к окну и закрыла глаза, но тряска была такой сильной, что сидеть в этой позе было невозможно: голова то и дело билась о стекло. Девушка попыталась уснуть, откинувшись на низкую спинку жёсткого кресла, и ей это почти удалось.