Энн Петцольд - Когда мы мечтаем

Она уставилась на меня.

– Правда?

Ее глаза радостно сверкнули, и мне стало почти совестно, что эта идея пришла мне в голову только сейчас. Не знаю, почему раньше я этого не предлагала.

– Правда.

Она в задумчивости прикусила нижнюю губу и наклонилась ко мне.

– Рядом есть лавка с кексами, – Лив почти шептала. – Вся школа ими бредит. Ты хочешь…

Незаконченное предложение повисло в воздухе, пока она гипнотизировала меня большими исполненными надеждой глазами.

– По-моему, все прямо-таки кричит о том, что я разграблю свой тайный золотой запас для чрезвычайной кексоситуации, – ответила я.

Читай: сэкономленные деньги, предназначенные для учебников, которые мне понадобятся в следующие несколько лет учебы. Но выражение лица Лив определенно стоило пары потраченных не туда долларов. Да и сама я не имела ничего против воздушного сладкого кекса с яркой посыпкой. Одной мысли о нем хватило, чтобы в десять раз усилить предвкушение завтрашнего дня.

Лив принялась скакать на диване.

– Надеюсь, тебе понравится шоу!

– С тобой-то? Всенепременно!

В ответ на ее закатывание глаз я просто улыбнулась.

– Ты обязана говорить что-то такое, ведь ты моя сестра.

– Не припоминаю, чтобы при твоем рождении подписывала контракт, – начала рассуждать я. – Впрочем, может, это та бумажка, под которой расписываются кровью.

Лив ударила меня по плечу, и в следующую секунду мы обе расхохотались.

Наконец, успокоившись, Лив откинулась на спинку дивана. Она смахнула с глаз выбившиеся из хвоста волосы.

– Я рада, что ты придешь, – негромко сказала она, нарушая тишину.

За это время никто из нас так и не включил звук телевизора. Радость в голосе Лив казалась настороженной. Будто я могу в любую минуту передумать. Это оказалось… на удивление больно. Видимо, в последнее время я уделяла так мало внимания ее хобби, что, когда наконец я заинтересовалась, ей было сложно сразу в это поверить.

Я периодически настолько погружалась в собственный мир, что едва ли воспринимала происходящее вокруг. Над чем я непременно хочу поработать. Меньше прятаться у себя в голове и жить Здесь и Сейчас.

Не знаю, чего я ожидала. Явно не того, что Лив и ее группа выступят посреди оживленной торговой улицы. Они подыскали место между одной сетевой фастфуд-забегаловкой и магазином одежды. На небе – ни облачка. Солнце шпарило вовсю.

Мы расстались пятнадцать минут назад, после встречи с друзьями Лив. Все вышло как-то быстро.

– Жди здесь! – только и успела крикнуть Лив, прежде чем ее перехватили товарищи, и они растворились в толпе прохожих.

В ожидании я изучала витрины и наблюдала, как какой-то малыш голыми руками пытается поймать голубя. В меня влетело несколько человек, ослепленных лихорадкой шопинга, другие огибали меня по широкой дуге. Еще я написала Чжэ Ёну – сообщать ему, чем я занята, стало нормой. Ответа пока не было.

Спустя пятнадцать минут я держала в руках телефон и уже собиралась позвонить Лив и поинтересоваться, не перенесли ли они представление в другое место, как в нескольких метрах от себя заметила всю их группу. На Лив пастельно-розовая рубашка-оверсайз и светлые джинсы. Волосы свободно вьются вокруг лица. Все остальные одеты так же. Светлые и нежные оттенки. Распущенные волосы. Свободная одежда.

Они стояли нечетким полукругом, обернувшись к парню, светлая рубаха подчеркивала его смуглую кожу. Он держал в руках дорогой на вид фотоаппарат и, казалось, о чем-то договаривался с ребятами. Все согласно покивали, и один из юношей хлопнул в ладоши и указал на точку справа от них, где было побольше места.

Я неторопливо двинулась вслед за ними. То тут, то там уже стояли люди и ждали начала выступления. Лив и ее друзья сидели на корточках на земле в форме буквы «V», опустив головы.

Парень-оператор отошел от них подальше, устроился рядом с сидящей по-турецки у музыкального центра девушкой и включил камеру. Кивком показал подруге, что готов, и тут же зазвучали первые ноты.

Танцоры медленно поднялись с земли. Только Лив осталась сидеть, вытянув ноги и вскинув руки ввысь, будто стремясь к небу. Остальные повернулись к ней спиной, оставив ее в круге одну. И в следующую секунду она начала танцевать… Я с трудом осознавала, что моя маленькая сестричка и есть эта танцовщица. Она двигалась так уверенно и легко – словно совсем иначе, нежели все мы, ощущала музыку.

Но меня поразила не только Лив – весь их коллектив двигался синхронно вплоть до кончиков пальцев. Каждое движение, каждый шаг подчеркивали меланхоличность мелодии, да так, что перехватывало дыхание. У других зрителей тоже не получалось просто пройти мимо. Вокруг группы собиралась толпа. Некоторые даже достали мобильные телефоны.

Лив и все полностью погрузились в танец, будто они ушли в собственный мир. Я даже не уверена, заметили ли они, что зрителей становилось все больше и больше. Танцоры встретились в центре импровизированной сцены, и зазвучал припев. Сколько в нем тоски! Сколько жажды! В музыке, словах и всей хореографии.

Возможно ли изобразить такие эмоции? Потому что именно это они и делают, нет? Вид актерской игры. Никто не произносил ни слова и… Только сейчас я заметила, что не понимаю текст песни. Язык – не английский, и я без понятия, о чем она. Однако музыка передавала невероятно искренние чувства, от которых мое сердце болезненно сжалось.

По рукам побежали мурашки. Я люблю музыку всем сердцем, но сейчас у меня в душе что-то сильнее любви. Гораздо сильнее. Танцоры, певцы – люди, живущие музыкой. Они дышат ею. Я вижу страсть Лив. Каждой жилкой своего тела она утопала в музыке, и увидеть ее такой… возвысившейся над повседневностью оказалось достаточно, чтобы у меня защипало в глазах.

Кульминация пришлась на конец песни, когда Лив, упав на колени, опустила руки и склонилась вперед, будто не в силах выпрямиться от боли. От группы отделились юноша с девушкой и пошли к ней, шаг за шагом, тоже опустились на колени и опустили головы, двое других танцоров отвернулись, и музыка стихла.

– Вау, – услышала я шепот дамы, стоявшей рядом.

В следующую секунду раздался гром аплодисментов. Лив и ее друзья еще чуть-чуть выдержали финальные позы, а потом выдохнули и принялись пожимать друг другу руки, хлопать по плечам и обниматься. Она скользнула взглядом по публике. Я помахала рукой, чтобы она заметила меня, и тут же была почти сбита с ног. Лив стояла передо мной, тяжело дыша.

– Ну? Хорошо вышло? Тебе понравилось? Музыка слегка непривычная, да? Но это песня из моих любимых…

– Лив, – прервала я ее. – Ты потрясающая.

Она смахнула со лба пот и улыбнулась.

– Я быстренько поговорю с ребятами и пойдем есть кексы.

Я кивнула:

– Идет.

Быстрым шагом она вернулась к друзьям, встретившим ее широкими улыбками. Тот, что был с камерой, подошел к Лив и показал несколько снимков, а она их внимательно посмотрела. И раз-другой ткнула пальцем во что-то на экране.

Я наблюдала за их командой, пока ждала Лив. Мне впервые довелось разом увидеть всех друзей Лив. Такие разные на вид, но связанные общим увлечением.

Через пять минут она вернулась ко мне вместе с девочкой, которая отвечала за музыку. Обладательница чернокудрой стрижки пикси-боб и нежно-розового сарафана чуть ниже колена. Никак не удавалось вспомнить, рассказывала ли когда-нибудь мне о ней Лив, но, к счастью, сестра от меня этого и не ожидала.

– Элла, это Чарли. Она с нами недавно, поэтому сегодня не выступала, – пояснила Лив, а Чарли со слегка смущенной улыбкой подмигнула мне.

– И еще потому что хореография предусматривает только пять человек, – добавила Чарли.

– Зато ты за пятерых управлялась с оборудованием, – кивнула Лив, сразу двумя руками показывая «класс».

Чарли закатила глаза и легонько покачала головой, но выглядела при этом скорее радостно, чем раздраженно.

– Ты с нами на большой кексоужин? – спросила я ее.

Она кивнула, но сказать ничего не успела – ее опередила Лив.

– Дуэль года! Кто уничтожит больше кексов? – наигранным голосом воскликнула она, отвратительно пародируя комментаторов.

– Я бы сказала, что тот, у кого больше денег, – с этими словами я показала ей язык.

Лив повисла у меня на локте и за руку схватила Чарли. Она нетерпеливо волокла нас за собой и негромко мурлыкала себе под нос: «Кексы-кексы», будто это мантра дня.

Остается только надеяться, что мне хватит денег.

Хватило. Тютелька в тютельку. Лив начала с фрик-шейка «Красный бархат», одного его вида было достаточно, чтобы уронить челюсть. Чудовищная башня из сладостей: внизу в стакане ванильный коктейль, дальше пирожное «красный бархат» и печенька-брауни. Кое-где по краям стакана стекал красный сироп, все было залито сливками и венчалось пунцовой вишенкой с мини-плиткой шоколада.

Я свято верила, что целиком его Лив не осилить, но та меня удивила. Она проглотила этот безумный десерт, будто последние дни ее не кормили, а потом еще заказала шоколадный кекс со сливочной глазурью.

Мы с Чарли проявили бо́льшую сдержанность. Я взяла шоколадный кекс с помадкой. Мягкая сердцевинка, сверху пончик, посыпанный сахарной пудрой… Кекс был до того хорош, что я подумала, будто уже умерла и попала на небо. Чарли ограничилась радужным кексом-единорожкой.

Опустошив тарелку, я откинулась на спинку диванчика. Красная кожа обивки прекрасно вписывалась в ретростиль кафе. Я погладила себя по набитому животу. Загадка, как Лив удавалось выглядеть такой бодрой после поглощенного сладкого. Не будь я настороже, наверняка бы в следующие десять минут впала в сахарную кому.