– Конечно, нечестно, – согласилась Надя. – Но ведь мы знаем, что Ищенко – сволочь. Что ты так расстроилась? Ты что, решила… – Надя испуганно замолчала, а потом аккуратно спросила: – Тебе что, нравится Ищенко?..

– Я его ненавижу!

– Прости меня, Вичка, прости. Я со своей логикой… Может быть, всё было не так. Может, ему надоела Фокина, и он…

– Надя! – перебила её Вика. – Не надо меня утешать. Ты во всём права. Я опять себе пытаюсь придумать непонятно что. Сначала придумала себе большую любовь с Фроловым. Теперь уже готова поверить, что у меня большая любовь с Ищенко. Я… Я… Я просто очень хочу, чтобы меня кто-нибудь полюбил… – тихо закончила она.

Прошло три дня. Гена не звонил ей и не писал. И она ему тоже не звонила и не писала. Предложение Нади «сказать ему всё» Вика, подумав, отмела. Ведь что она ему, в сущности, могла сказать? Рассказать, как она ждала его красивая и с салатами? Как ей было плохо и больно от того, что он не пришёл? Как она пыталась делать вид, что ей на него наплевать, а на самом деле это не так? Но она даже под пытками ему в этом не призналась бы! Ещё чего! Не хватало ещё, чтобы кто-то знал о её чувствах, её боли.

Ведь понимал же он, что Вике, мягко говоря, будет не радостно. Что она будет ждать его и надеяться на праздник. И всё равно не пришёл. Значит, либо он хотел ей сделать больно. Либо ему было всё равно. И в том, и в другом случае ей не о чем с ним было разговаривать. Если для него оказалось важнее сходить в клуб с Черемшиным – это его выбор.

Про выбор очень любила говорить Надя. Она считала, что вся жизнь состоит из череды выборов. Мы постоянно выбираем, чего хотим, а чего не хотим, что нам нравится, а что нет. И неважно, что говорит человек, важно – как он себя ведёт. Только поступки показывают, какой выбор он делает. Вот и Фролов выбрал клуб и Черемшина, а не Вику и праздник с ней.

Выкидывать его из друзей и закрывать от него страницу она тоже не стала. Ей казалось, что это как-то по-детски. Ведь всё это – внешнее. Внешняя демонстрация непонятно чего. Тогда как гораздо важнее внутреннее решение. И зря про неё Надя говорила, что она – аморфная, что она никогда не знает, чего хочет. В ночь с субботы на воскресенье Вика точно почувствовала свои желания: она не хотела видеть Гену Фролова НИКОГДА.

Осталось только как-то пережить боль предательства. И Вика знала способ. И этот способ назывался «терпеть». Она всегда гордилась своей способностью перетерпеть все невзгоды. И пусть Надя считала «терпеливость» недостатком, сама Вика была точно уверенна, что это – достоинство. Терпеть, терпеть, терпеть, а потом – р-раз! – и всё прошло. И можно жить дальше. Как ни в чём не бывало. Как будто ничего и не было.

Был ли Гена в её жизни? А разве четыре встречи – это отношения? Это так, как говорится, а был ли мальчик? Это неважно. Ни о чём. Случайный эпизод. Раз за разом Вика повторяла сама себе эти слова и всё больше успокаивалась. Если она ему не нужна и не важна, то и он ей – не нужен. В жизни и без него была масса проблем, которые требовали времени и сил для решения. Вике и без Фролова было чем заняться. Вика с головой ушла в учёбу. Стала больше читать книг, особенно поэзии. Она пыталась доказать себе, что никакой любви ей не надо. А тут вдруг – р-раз! – и проговорилась.


– Боже, Вичка! Ты готова кинуться даже на Ищенко, который тебя вечно поддевает и обзывает, чтобы тебя любил хоть кто-нибудь?! – изумилась Надя. – Да ему просто нужно было задеть Фокину, отомстить ей. Ты же сама видела, что Ищенко ты как была по барабану, так и осталась. Вичка, нельзя так! Надо себя любить и ценить!

– Надя, мне пора домой.

– Ты опять убегаешь!

– У меня промокли сапоги, – буркнула Вика, не глядя на подругу.

– Мне надоело решать твои проблемы, особенно, когда ты сама не хочешь их в упор замечать!

– Надейка, прости, но мне пора, – Вика решительно развернулась и рванула домой.

13.03.

«Клянусь, что никогда и никому не признаюсь в своих слабостях, не объясню свою систему ценностей и не открою истинных мотивов действий. Клянусь, что никогда и ни перед кем не буду унижаться, ни у кого ничего не попрошу (денег, помощи, сочувствия, любви и т. д.). Для всех я буду сильной, умной и уверенной в себе и не допущу, чтобы кто-то увидел во мне что-нибудь иное. Клянусь, что не выйду из этой роли. Клянусь, что никогда и никому не поверю ни одной своей тайны, не скажу ничего такого, что помогло бы увидеть больше, чем мне хотелось бы показать, что могло бы быть использовано против меня. Клянусь, что буду держать себя с людьми так, как они этого заслуживают, и не больше. И никому не позволю обращаться со мной хоть чуть-чуть хуже, чем мне этого хочется, а также помыкать мною, командовать и использовать меня в своих целях, что, впрочем, маловероятно. Клянусь!»

Вика отложила тетрадку; ей стало легче.

– Я не хочу быть слабой! – громко заявила она, оборачиваясь. – Не хочу!

Но коготки по полу не застучали…

Вика пробежалась по квартире: собаки не было.

– Я забыла Керри на улице! – вскрикнула она в ужасе: ведь это было чудовищно – забыть свою любимицу во дворе.

Вика пулей слетела, не дожидаясь лифта, по лестнице и выскочила во двор.

Во дворе на скамеечке рядком сидели Керри и… Фролов.

– Вика, прости меня. Я ваще – дурак, я – ноль, я – никто. Я никому не нужен. Никто не хочет со мной отношений. И ты тоже, я знаю. Ты меня ненавидишь. Все меня ненавидят. Черемша, Серёга, тоже меня ненавидит. Он меня и в клуб берёт только потому, что у самого денег на вход нету. Ничего мне не говори. Мне стыдно. Я не поздравил тебя с 8-м Марта, я обещал прийти и не пришёл. Я не заслуживаю твоего прощения, и ты меня не простишь. Ты права. Ты во всём права, – с этими словами парень кинулся к ней навстречу, пытаясь схватить за руки.

Вика, совершенно сбитая с толку, отбрыкивалась, как могла, но силы были неравны.

– Вика, у тебя же день рождения в субботу. Можно, я приду? По-честному. Я приду. Я принесу тебе цветы. И ты меня простишь. Мы с тобой отпразднуем. Ведь тебе же шестнадцать! Это важная дата. Это обязательно надо отметить. Нет у меня в клубе никаких девчонок! Не убегай. Побудь со мной!

Гена тянул Вику куда-то прочь от подъезда. Она же выскочила из дома в чём была, в тапках, а потому ноги в носочках моментально промокли в стылой весенней воде. Но Вика этого не чувствовала. Она и слов парня почти не слышала и не понимала, о чём он говорит. Только повторяла, как попугай:

– Нет, нет, нет, отпусти меня, я не хочу, я не буду, не надо.

Такая же сбитая с толку, Керри прыгала рядом. Ведь она – несмотря на свой маленький рост – была готова защищать свою хозяйку от всех врагов! Но тут никак не могла понять, опасен ли этот малознакомый человек или нет.

– Да, да, скажи мне это, что я – дурак! Только не бросай меня, не оставляй здесь, здесь холодно!

Холодно! Вику в этот момент прямо обожгло холодом. Она почувствовала, что ногами стоит в ледяной воде, а промозглый весенний ветер легко проникает сквозь футболку.

– Пусти меня! – отчаянно рванулась Вика к подъезду.

– Нет! – рявкнул Гена и дёрнул её назад ещё сильнее.

И тут Керри приняла своё решение: молча, но яростно она вцепилась ему в ногу.

Глава 10

15 марта

15.03.

«Сегодня мне – 16. Купила себе оранжевую ручку. Всё пытаюсь найти себя. Быть может, в этом – в оранжевой! – не синей, не чёрной ручке – я? Может, я в звёздочках на небе? Как же мне достать себя? Разглядеть получше бы – далеко! Может, я – яблоня? Или лампочка под потолком? Или дырка в двери для глазка? Я – звук, я – слово, я – цвет. Опять же оранжевая ручка. Только ли это отличает меня от других? От синих, чёрных… Что есть во мне? Кто есть во мне? Какая глубина, какой океан? Тихий, громкий, сильный, слабый, умный, глупый, бестолковый? Что мне делать со всем этим? Что мне делать со мной? Как рассказать кому-то, что во мне есть? С кем поделиться? Что делать с оранжевой ручкой, ведь в школе ей писать нельзя…»

– С днюхой!!! Ура!!! Ты уже совсем большая! Тебе уже можно водить мотоцикл! – накинулась на Вику Надя утром в субботу, едва подружки встретились во дворе.

– Привет. Спасибо, – улыбнулась Вика, а потом вздохнула: – Да, по возрасту уже можно, но… Но у меня нет денег ни на права, ни на сам мотоцикл. Так что не сыпь мне соль на сахар.

– Что за пессимизм?! Верь мне, всё устроится. В мире всегда есть место чуду и сказке. Всё будет хорошо.

– Да, конечно…

– Что-то я всё равно не слышу радости.

– Я рада. У меня сегодня день рождения, – снова и немного неискренне улыбнулась Вика, пытаясь скрыть волнение.

– Отлично. Ну что, жжём вечером?

– Надейка, я… Я не буду праздновать. Всё нормально, просто не хочу. Хочу побыть одна.

– Что?! – изумилась та.

– Ничего. Прости, но я тебя не зову. Я не буду праздновать.

– Что за ерунда, Вичка, отставить! Никакого нытья. Я приду часам к пяти, и отожжём. Может, кстати, в клуб на дискотеку выберемся? Я узнала, в нашем районе один есть, там дискотеки с шести до десяти для школьников. Давай, мы же никогда на них не ходили!

– Надя, я же сказала, что нет, я не могу. Не хочу.

– Что значит «не хочу»?

– Ты сама меня всегда укоряешь, что я не знаю, чего хочу. А тут я знаю: я хочу побыть одна. В свой день рождения.

– Стоп. Что-то тут нечисто. – Надя даже на самом деле остановилась.

Вике ничего не осталось, как тоже остановиться. Она встала рядом, но сделала вид, что любуется окрестностями, чтобы не смотреть на подругу. Изо всех сил пыталась придать себе спокойный и равнодушный вид.

– С кем ты собралась встречать дэрэ? – поразмыслив, выдала Надя.

– Одна, – держала оборону Вика.

– Что, правда?

– Да. Ладно, спасибо за поздравления. Давай, может, потом и правда куда-нибудь сходим? А сейчас мне пора. Мама должна прийти ненадолго. Она тоже хочет меня поздравить.