Поутру я ожидал чего угодно, но только не того, что произошло. Она поцеловала меня в лоб и прижала к себе. В эти минуты я осознал, какая я тварь и ничтожество. И любой человек, посмотрев со стороны на эту ситуацию, сказал бы про себя: «Какая же она влюбленная дура!»

Отложив книгу на тумбочку, он завел будильник, как обычно, ровно на семь утра, и потом усердно пытался уснуть. Я бы даже сказал, отчаянно.

Ночь намного сильнее обостряет одиночество. В темной комнате, наедине с собой и своими мыслями, ты еще больше осознаешь свою ненужность. Когда тебя бросает в жар, ты считаешь себя брошенным, и больше всего тебе не хватает его – человека, что держал бы тебя за руку в эту темную ночь, в этом мрачном доме… Тебе не хватает тепла, а одеяло не сможет согреть тебя так же, как музыка не может заменить голос, который ты хотел бы услышать. Слушать. Понимать, что ты не один в этом мире, в этой кровати, в этой пустой квартире. Лишь будильник так верно и вовремя будит, а как бы хотелось проспать…

Не сомкнув за ночь глаз, он услышал, как зазвенел будильник. Ровно семь утра.

Это утро было другим, не таким, как всегда. Достав спрятанную пачку сигарет, он вытянул из нее все двадцать штук и положил на кровать. Делая себе чай, в этот раз заварки он не пожалел. Я бы даже не назвал это напитком: в кружке было чуть меньше половины заварки и столько же воды. Подкурив сигарету, он делал слишком глубокие затяжки, и без привычки, после перерыва в два года, они пьянили его не хуже любого коньяка. Затягивался снова и снова, запивая чаем. Докурив одну сигарету, он почувствовал, что перед глазами начало двоиться. Сильное головокружение, сухость во рту. Тошнота. Он тянулся к следующей сигарете, так, будто был вдребезги пьян. Закурив другую и запив своим напитком, он уже ничего перед собой не видел. Свет… Кружка выскользнула из рук и разбилась об пол. Затем упал и он.


***


Роза никогда не опаздывала. Никогда. И на этот раз она переступила порог кофейни в четыре. Всё как обычно – на удивление, посетителей почти не было. Кроме постояльцев этого заведения, никто здесь не задерживался больше, чем на два раза. Обычная кофейня, которых в этом городе полно, но вот людей она почему-то к себе не привлекала. Возможно, все дело в кофе? Хотя нет, кофе у них был неплохой. Возможно, все дело в обстановке. Слишком она была мрачной и, я бы даже сказал, отталкивающей. Безвкусные темные стены, тихая депрессивная музыка. И, как бы странно это ни звучало, именно внутри, а не снаружи – сплошной дождь.

Сняв пальто, она осмотрелась по сторонам. Его столик был пуст, впервые за эти два месяца он был пуст. Он не пришел. Тот, кто еще вчера гладил ее руки и снял с нее маску, которая день за днем врастала в ее лицо, не пришел. Тот, кто не назвал своего имени, но назвал именем розы искалеченную душу, увиденную им еще с первых дней, опоздал на целую вечность. Она доверилась ему и так ждала этой встречи, чтобы сказать ему все то, что он тогда не услышал. Огорчение? Нет. Она была подавлена. В эту минуту, в этот час она нуждалась в нем больше, чем в себе. Как? Как он мог оставить ее, когда на его плече она оставила всю себя? От нежности ладоней, доверия, и до горьких слез… «Зачем тогда все это было нужно?» – обреченно повторяла она себе…


Когда он пришел в себя, за окном уже было темно. С большим трудом он поднялся и включил свет. Разбитая кружка под ногами – видимо, это осколком он зацепил руку. Так, небольшая царапина, о которой он сразу же забыл, посмотрев на часы. Без восьми минут три. Ночь. «Неужели я так пролежал почти сутки?» – с удивлением подумал он. Голова раскалывалась. Тошнота. Сильная тошнота. Такое ощущение, что выпил он полбара, а затем упал у самой кровати. Окурок под ногой, табачный дым. Посмотрев на все это со стороны, он тихо, но с полным отвращением процедил сквозь зубы: «Какой же ты слабак!» Ему было противно от самого себя, он сломался, как спичка, которой подкуривают все свои беды.

Приняв душ, он набрал из-под крана воды и выпил стакан залпом. Самочувствие, скажем так, у него было неважное. Посмотрев в зеркало, он улыбнулся от всей души и сказал про себя: «Какой же ты красавец! Все женщины твои, стоит тебе только выйти на улицу!» Достав бритву, он побрился и похлопал себя по щекам. Резкий запах одеколона быстро приводил его в чувство. «Вот теперь лучше» – мысленно подбодрил он себя.

Он вышел на балкон. Приятная прохлада захватывала дух. Так тихо и спокойно – вот в таком мире он хотел бы жить. Без людей и шума, вечных криков и суеты. Жизнь будто остановилась в четыре утра. Это было неописуемо красиво. Вот бы остановить стрелки часов…


***


Лепестками по ветру…


Расцветай, Роза,

Расцветай.

Не потеряй себя в своем цвете, но и цветом своим не погуби других.

Лепесток за лепестком… Не изменяй себе в измене других.

Расцветай, Роза, расцветай.

К шедевру прикоснуться невозможно. В него нужно нырять,

Со всей души и в самые глубины.

К шедевру прикоснуться невозможно. В нем можно только утонуть…

Расцветай, Роза.

Расцветай…


…повторял он себе, глядя в ее глаза, как в книгу, которую перечитывал день за днем. Дословно. Наизусть… Что он видел в ее глазах? Что скрывали те веки? Дождь? Нет. Карие… И усталые, как солнце, что так отчаянно будит мир, который его же за это и ненавидит. Сонные… Темные мысли не оставляли ее в покое. Ни на минуту. Ни на шаг…

Он наблюдал за ней. В ее походке не было курса. Гордости. Решительности… Не глядя под ноги, а впереди… Не увидев ничего. Обернуться? Ведь то, что было за спиной, сопровождало ее день за днем. На каждой улице и за каждым углом. Оно дышало ей в спину, не в силах коснуться волос… Не в силах заставить ее обернуться. И только на распутье она задала себе вопрос: «А стоит ли…?»


– Ты не пришел, – спокойно, но огорченно сказала она, отводя глаза в сторону.

Он хотел взять ее за руку, но она ему этого не позволила.

– Не смей ко мне больше прикасаться, – ответила она на его жест, глядя в стеклянные глаза, в которых увидела собственное отражение.

Зеркало… Первое, что пришло ей в голову – зеркало. Она испугалась. Ее пальцы заметно задрожали от волнения, и она незаметно, как ей показалось, попыталась спрятать свои руки, сложив их на коленях. Что это было? Взгляд… Будто она смотрела не в глаза человеку, а в зеркало, и испугалась собственного отражения.

– Кто ты? – спросила она после длительной паузы.

Он молчал, не отводя от нее глаз. Может, у него не было ответа, но, скорее, его просто не было… Рядом.

– Ты мне был нужен как никогда, черт бы тебя побрал! Ты даже не опоздал, хотя раньше и дня не проходило, чтобы ты не появился здесь… Я даже имени твоего не знаю!

– Роза… – оборвал ее он, и впервые за этот день она услышала его голос.

Он хотел что-то сказать, но, не найдя подходящих слов, плавно нагнулся к ней, обхватив рукой ее шею, а другой гладя ее лицо, и поцеловал.

Это было так неожиданно, и к этому шагу она была совсем не готова, но и отталкивать его в ее планы явно не входило. Роза еще сильнее прижала его к себе и целовала так, как целуют своих любимых – с закрытыми глазами и открытым сердцем.


– Я хочу еще, – не открывая глаз и прикусив верхнюю губу, прошептала она.

Он закурил и, закрывая лицо руками, повторял про себя: «Дурак… Какой же я дурак! Что я делаю?» Ему было горько смотреть на ее счастливое лицо. Улыбку. Как она расцветает на его глазах. И дело даже не в шипах, что так резко вонзались в его душу, которая голыми руками обхватила цветок. Он понимал, что это неправильно, но ничего с собой поделать не мог. Он уже был сломан. Еще тогда, в квартире, на холодном полу, среди окурков и вонючего дыма, среди осколков разбитой кружки… Уже тогда он был сломан.

– Роза, мне нужно… – слегка растерянно начал он, но она его оборвала, открыв глаза.

– Ты и правда считаешь меня такой наивной? – ему в слезах не приходилось видеть столько боли, сколько было в ее улыбке.

Она улыбалась, не отводя от него глаз и слегка наклонив голову. Ее взгляд был более серьезен, чем секундой раньше. Со стороны могло показаться, что она им увлечена и просто заигрывает.

– Ну, скажи это, я хочу услышать, – наигранно сказала она, улыбаясь.

– Ты не в моем вкусе.

– А может, я слишком хороша для тебя? – рассмеялась она.

– Одно другому не мешает, – с улыбкой поддержал ее он.

Она показала себя в другом цвете, возможно, сама того не желая. От грусти и следа не осталось. Тепло… Ее улыбка согревала его остывшие внутренности. От нее исходило необычайное тепло. Такое чувство, будто на ладони таял лед.

– Знаешь, мой милый незнакомец… Я хочу, чтобы ты это знал. Ты весь такой – в моем вкусе. Но не настолько хорош для меня… Да, и целуешься ты великолепно, уж слишком хорошо, чтобы принять это за комплимент.

После этих слов она молча встала и без лишних церемоний забрала книгу, которую он так упорно не хотел ей отдавать. Гордой походкой она направилась к выходу, но у самой двери остановилась и на мгновение застыла на месте. Затем обернулась и направилась к нему.

– До встре… – не успел договорить он, встав из-за столика, как она обхватила его шею руками и поцеловала.

Короткий и неожиданный поцелуй длиною в секунду. Такого поворота он даже представить себе не мог.

– Вот теперь прощай! – кратко и гордо доносилось вслед…


***


Выслушать… Просто слушать, даже не услышав, даже не подав вида сочувствия. Просто выслушать… Этого больше всего не хватает людям. Они не принимают этого и уж тем более не отдают. Не понимают, что главное – вовремя выпустить наружу все то, что пламенем горит внутри. Они даже не могут сгореть, отпустить и камнем выбросить, как должное, все то, что осталось позади. Оно накапливается капля за каплей, каждый день и каждую ночь. И с каждым криком все громче, а с каждым ударом – сильнее.