— Но он еще ребенок! — вскричал Кит. — Ему нужна мать. Здесь, в Лондоне! Он должен ее видеть, разговаривать с ней…

— Перестань, Кит! — воскликнула она. — Я уже обсудила все это с родителями — они твердят то же самое. И тем не менее они согласны, что я решила правильно. И Алекс уже знает, что я уезжаю.

— Как, ты сказала Алексу? Даже прежде, чем мне?

Эшли молча кивнула.

— По-твоему, я не должен был узнать об этом первый?

— Нет, — покачала головой Эшли. — Извини, Кит, но Алекс для меня — главное.

— Тогда ты выбрала странный способ подтвердить это.

— Я понимаю, о чем ты думаешь, но что за мать я бы была, выйди я замуж только ради него?

— О чем ты говоришь, Эшли? Ведь я — его родной отец.

— Я понимаю, но если ребенок живет с родителями, они должны по-настоящему любить друг друга.

— Так ведь я об этом и говорю! — развел руками Кит. — Я же люблю тебя, Эшли.

— Но я не люблю тебя.

Увидев почерневшее лицо Кита, Эшли пожалела о сказанном.

— Извини, — поспешно сказала она. — Я не то имела в виду. Я просто хотела сказать, что не люблю тебя так, как ты меня. Я бы очень хотела, чтобы было по-другому, но пока не получается. А притворяться я не хочу и не могу.

— Наверное, Джулиан так тебя настроил, — процедил Кит. Его кулаки невольно сжались.

— Нет, конечно. Ему сейчас ничуть не легче, чем тебе.

— Тогда зачем ты все это устраиваешь?

— Кит, я это делаю ради самой себя. В кои-то веки я хочу поступить так, как мне нужно, понимаешь?

Кит взял Эшли за руку и заглянул ей в глаза.

— Господи, Эш, что же мне делать? Я не могу без тебя.

Ты просто не представляешь, как я тебя люблю. Не поступай со мной так, Эш. Пожалуйста! Не бросай меня.

На мгновение в сердце Эшли закрался страх — она вспомнила, как Кит угрожал ей, когда она впервые заявила, что подает на развод. Он грозил, что увезет Алекса и ;г — .спрячет в таком месте, где его никогда не найдут. Теперь же Кит совсем почернел от горя и не таясь плакал. Она обняла его, и их слезы смешались.

Наконец Кит приподнял голову и посмотрел на нее. В его глазах застыло такое отчаяние, что сердце Эшли оборвалось.

— Когда ты уезжаешь?

— Еще не знаю, — ответила она. — Скоро.

— Есть хоть крохотный шанс, что твоя затея сорвется?

— Не думаю. Джулиан уже поговорил с Конрадом, и маховик завертелся, — А что станет с Джулианом?

— С Джулианом? — изумилась она, посмотрев на часы. — В эти минуты он сочетается браком с Бланш.

— Я просто готов его убить. Если бы не он, ничего бы этого не случилось.

— Не говори так, — сказала Эшли, целуя его в щеку. — Кто знает, как сложилась бы тогда моя судьба.

Она встала, но Кит не отпускал ее руку.

— Я никогда не перестану любить тебя, Эш, — сказал он. — И, как бы ни сложилась твоя судьба, я всегда буду любить тебя больше всех на свете. Я буду ждать тебя. И непременно дождусь, я уверен.

Эшли кивнула. Добавить к сказанному ей было нечего.

Глава 24

Линда остановилась прямо посреди деревенской улицы, чтобы проверить свой список. Так, сорочки Боба она из прачечной взяла. Ей осталось заглянуть к мяснику, а напоследок — у нее защемило сердце — в аптеку.

Десять минут спустя, покончив с делами, Линда уселась в свой автомобиль и покатила домой. В аптеке она побывала. Белый бумажный пакетик лежал на соседнем сиденье; при виде его у нее в горле зашевелился привычный уже комок. Сегодня утром, день в день, пришли ее месячные. Да, она приняла решение забеременеть, но вот судьба, похоже, распоряжалась иначе. Линда почувствовала, что ее охватывает гнев. Кто дал право этой слепой злодейке вмешиваться в ее жизнь? Что она вообще знает?

Попробовала бы сама заманить в постель мужа, чьи помыслы полностью заняты другой женщиной.

Завтра приедет Боб. Очередной уик-энд напряженного молчания и изысканных манер. Интересно, знает ли эта женщина — кто бы она ни была, — во что превратилась их жизнь? Изо дня в день притворяться, что все в порядке, несмотря на то что земля грозила вот-вот разверзнуться и поглотить их драгоценную и хрупкую повседневность.

А теперь еще и месячные. Это означало, что ни сегодня, ни завтра они не лягут с Бобом в постель. Линда даже не знала, рада она этому или нет. Спросит ли Боб, в чем дело? В прошлый раз, когда она уехала на уик-энд, он даже не поинтересовался, где она была. Правда, она оставила ему записку, но тем не менее мог бы хоть спросить…

Войдя в дом, Линда увидела, что Милли ворошит кипу театральных программок.

— Что с ними делать, мэм?

— Я отнесу их наверх, — сказала Линда улыбаясь. Вчера она весь вечер разглядывала эти красочные картинки, всколыхнувшие в памяти столько воспоминаний. Только программка «Двенадцатой ночи» осталась нетронутой.

— Кто-нибудь мне звонил? — спросила Линда.

— Ах да, — спохватилась Милли. — Мистер Мак-Элфри.

Линда изумленно обернулась.

— И что он сказал?

— Он просто хотел напомнить, чтобы вы взяли его рубашки из прачечной, — сказала Милли и включила пылесос.

Линда унесла программки наверх, в свою спальню. Вот она, «Двенадцатая ночь». Линда прикоснулась к ней с такой опаской, словно трогала отравленное яблоко. Ее так и подмывало развернуть программку, но Линда знала, что тогда неминуемо увидит фотографию своей соперницы.

Повертев программку в руках, она отложила ее и погляделась в зеркало. Давно вынашиваемое в голове решение созрело окончательно. Да, она пойдет на «Двенадцатую ночь» и посмотрит па нее живьем. Бобу ничего не скажет — вдруг он попробует ее отговорить? Просто незаметно проскользнет в зрительный зал и увидит все своими глазами.

Линда плохо представляла, как поступит потом. Она предпочитала решать проблемы последовательно, по мере их возникновения.


Поймав уголком глаза жест ассистента режиссера, Дженнин посмотрела прямо в камеру и лучезарно улыбнулась.

— На сегодня это все, — сказала она. — На следующей неделе смотрите нашу программу в это же время. В числе наших гостей будет герцогиня Вестминстерская.

До свидания.

Усевшись за свой стол в офисе, Дженнин вставила в пишущую машинку лист бумаги. Ей предстояло подготовить комментарий к завтрашнему монтажу.

— Дженнин, можно тебя на минутку?

Дженнин удивленно подняла голову. Билл, высунув голову из двери кабинета, пристально смотрел на нее.

— Конечно, — сказала она, вставая.

Когда Дженнин вошла в кабинет, Билл уже сидел за столом. Увидев, что главный редактор настроен серьезно, она плотно прикрыла за собой дверь.

— Присаживайся, — Предложил он, кивком указывая на стул.

Зачем же он се вызвал? Дженнин терялась в догадках.

Она не знала, что Вики рассказала Биллу тогда, несколько недель назад. Да и сам Билл никогда не возвращался к тому случаю и не задавал ей никаких вопросов. Возможно, сейчас речь пойдет об этом? Дженнин уселась на стул, закинула ногу на ногу и выжидательно посмотрела на Билла. Но тот погрузился в разложенные на столе бумаги и несколько минут даже не поднимал глаз. Дженнин стало не по себе.

Наконец Билл посмотрел на нее. Лицо у него было приятное. Дженнин обожала своего шефа. Она познакомилась с ним почти сразу по приезде в Лондон, девять лет назад. Билл тогда взял ее под свое крылышко и помог сделать карьеру.

— Ну что, Джен, — спросил он, — как дела?

— Прекрасно, — улыбнулась она. — Все замечательно.

— Я очень рад, — сказал Билл, его голос прозвучал искренне. — А что нового у твоей подруги Кейт?

— Я вчера ее видела. Она сейчас в Суррее, отдыхает.

Билл понимающе кивнул.

И вдруг Дженнин похолодела: неужели Билл хочет, чтобы она пригласила Кейт в свою передачу и взяла у нее интервью? Чтобы та рассказала про весь ужас, что выпал на ее долю? Нет, только не это! Дженнин и без того терпеть не могла заставлять людей рассказывать перед камерой о личных трагедиях, а тут речь шла о ее ближайшей подруге…

Но, к ее облегчению, Билл сказал:

— Что ж, я рад, что вы помирились, — и больше не вспоминал о Кейт.

Дженнин начала успокаиваться.

— Скажи, Джен, больше тебя ничего не беспокоит?

Она отвернулась и посмотрела в сторону. Она и сама знала, что выглядит не лучшим образом, что под глазами, несмотря на макияж, темнеют круги. Но о Мэттью она ему не расскажет, нет. Этой тайной она поделилась только с Вики, но даже Вики с тех пор ни разу не заговаривала с ней об этом. Как Дженнин ни старалась и ни боролась с собой, вычеркнуть Мэттью из своей жизни ей никак не удавалось. Он по-прежнему приходил к ней и, угрожая разоблачением, тянул из нее деньги, и Дженнин ничего не оставалось, как платить. Она лишь молилась, чтобы его алчность не возросла — тогда ей деваться будет некуда…

Из оцепенения ее вывел голос Билла:

— Ты мне не ответила, Джен.

Дженнин улыбнулась:

— Нет, Билл, в остальном у меня все хорошо. Но вы спрашиваете таким отеческим тоном, что я поневоле начинаю об этом сожалеть. Когда у меня будут неприятности, я непременно приду, чтобы поплакаться вам в жилетку.

— Прекрасно, — расплылся Билл. — Именно это я и надеялся услышать.

— Я могу идти? — спросила Дженнин.

— Нет. Есть еще кое-что. То, из-за чего я, собственно говоря, и пригласил тебя.

Душа Дженнин ушла в пятки.

— Да? — спросила она упавшим голосом.

— Чего испугалась? — рассмеялся он. — Вот я о чем. — Он взял со стола и показал ей какие-то бумаги.

— Что это?

— Это заявка на разработку новой программы, которую ты подала мне два месяца назад.

Дженнин изумленно вскинула брови.

— Вот уж не думала не гадала, что вы про нее вспомните, — сказала она. — Я уже была уверена, что она канула в Лету.

— Представь себе, нет, — улыбнулся Билл. — Все это время она пролежала на моем столе.

— И что вы об этом думаете?