— Ты можешь, по крайней мере, дождаться, пока вернешься обратно домой.

Билл сделал шаг вперед и властно подозвал меня:

— Твой поворот, Шарлотта. Назад. Давай, справа заперли. Дай газу. Сейчас можешь ехать.

Так, если он не хотел избавиться от меня, он давал возможность маленькому «уолсли» пропихнуться к выходу.

Джейсон так и стоял слева.

На этот раз Билл не давал ему дороги. Джейсон сложил руки рупором и крикнул.

Его слова врывались в мое открытое окно, я не могла дождаться, когда кавалькада вернется в Пенфорд.

— Мы рассказали дяде — Мария и я! — Он выглядел словно ягненок.

В то время как я ускорила свое движение по свободной дороге в направлении Пенфорда, он все еще отчаянно жестикулировал. Маленький прямоугольник зеркала водителя как бы зафиксировал портрет, подумала я тогда, действительно счастливого мужчины. К тому времени, когда я повернула и выехала из поля зрения, его счастье выливалось даже на Билла Напьера. Позже я видела их, как двух женихов, держащих друг друга за руки. Картинка стерлась. Начинался дождь.

Глава 11

— Сейчас нефтяной свояк, Шарлотта, — сказал мне сэр Беркли два дня назад, когда он и я пристально смотрели вниз на прибывающую во рву воду, — предупредил меня, что это уже опасный уровень. Приходил специально, чтобы сказать мне об этом.

Я не ответила. Подобно большинству мужчин сэр Беркли не любил бездоказательных утверждений. Однако я была удивлена, что Билл Напьер сделался «нефтяным свояком», как если бы не было сообщения о свидании Билла и Элоизы. Либо сэр Беркли скрывал свои карты, или он находился под губительным влиянием плохой погоды.

Закрытие ворот мало помогло еще вчера вечером. Редкие цветы в Итальянском саду погибли, лодки на озере дрейфовали по течению, унесенные сильным ночным ветром, а затем были выброшены на остров безжалостным ураганом. Теперь, как было известно, Пенфордский комитет по наводнениям объявил боевую тревогу. Все фермеры были оповещены о том, что надо перемещать овец и рогатый скот на более высокие земли, жители с лежащих в низине территорий клали мешки с песком под свои двери, а сотрудники усадьбы переместили экспонаты и выставки на верхний этаж.

Конечно, живущие, как мы, в пойме реки Пенн были незнакомы с красным сигналом, или наводнениями такого рода. Много лет назад, двадцать, а может быть, тридцать, весенние потоки далеко, на двадцать миль, захватывая округу, впадали в море, а река заливала долину.

— Парень именно это имел в виду, — бормотал сэр Беркли, — мы не отводили реку в сделанный нами ров.

Он пристально смотрел вниз с гордостью и радостью, ров был ему так же дорог, как Элоиза. И это Биллу Напьеру, очевидно, не нравилось настолько же, насколько нравилась Элоиза.

Повысив голос, чтобы перекрыть шум ветра и усилившегося ливня, я сказала:

— Я полагаю, вы любите его, сэр Беркли.

— Конечно, я люблю его, Шарлотта, я не одобрил бы все это иначе, глупая девочка!

Я действительно ничего не спрашивала, да и не было в этом необходимости.

Мы прошли под спускной решеткой и пересекли внутренний двор. Только раздражает то, что он всегда прав.

Наши каблуки простучали по черным блестящим камням, и огромная дверь распахнулась. Дворецкий взял наши влажные плащи.

Потом они поменялись ролями. В этот вечер сэр Беркли отстранил от работы дворецкого. Так как наш дворецкий служил младшим офицером во флоте, а теперь был начальником Комитета по наводнениям в поместье.

В этот день на нем были матерчатая непромокаемая шляпа и кожаный пояс, в руке он держал водонепроницаемый фонарь. Сэр Беркли обсуждал, какие принять меры при красном сигнале о высоком уровне воды. Возможно, заложить песком ров. Дворецкий уже составил список людей, работающих в поместье. Была объявлена общая тревога, в большом холле разрывался от звонков телефон.

— Одна женщина отсутствует, как вы знаете, шеф, — сказал сэр Беркли, — Элоиза.

— Она останется там на ночь?

— Да. Не вернется до самого утра. — Сэр Беркли снисходительно улыбнулся. — Ужин на всю ночь, с его людьми. Он вернет ее только завтра.

Я кивнула.

— Казалось, что все под контролем. Егери перенесли цыплят фазанов. Собак заперли. Жених забрал молодых лошадей на высокие луговые пастбища. И Элоиза, должно быть, знает, что Неро не утонет.

Дворецкий и я в сомнении обменялись взглядами, и тогда, одновременно вспомнив о нашей лояльности, посмотрели на это по-другому. С другой стороны, я заверяла себя, что если и была одна вещь, относительно которой Элоиза могла бы добросовестно позаботиться, так это Неро.

Я следовала за своим работодателем в большой холл, где Мария и Джейсон, все еще улыбаясь, обсуждали шторм снаружи, они аккуратно заворачивали некоторые бутылки пятнадцатого столетия и укладывали их в корзины.

Я подумала о корзинах с аккуратными наклейками, которые она привезла сюда, и вспомнила пожелание, чтобы все любовные истории закончились хорошо.


Было уже около пяти тридцати, когда последний предмет, бронзовый херувим, был упакован, отмечен в моем списке и перенесен наверх. Дворецкий вернулся с чаем, уже налитым в чашки, — самое подходящее в этот критический момент, — и с новым сообщением.

Поместье начали обкладывать мешками с песком. Позвонили из Комитета по наводнениям и сообщили, что за последние три часа вода поднялась на два фута. На улице был штормовой ветер, девять баллов, и продолжался такой же сильный проливной дождь. Таким образом, река еще держалась в своих берегах, но уже велись разговоры, что надо открыть шлюз, используемый при наводнении, на пять миль дальше по реке, потому что там уже была опасная ситуация. Мы хорошо подготовились и могли вступить в бой с силами природы во всеоружии.

Добровольцы искали каждого, кто не отвечал на телефонные звонки. Все возможные меры были приняты. Все, что мы сейчас могли делать, это сидеть в напряжении и ждать.

— Элоиза, — заметил нежно сэр Беркли, когда дворецкий вышел, — хорошо, что сегодня ее здесь нет.

— У Элоизы, — сказал тихо Джейсон, потягивая чай, — сильный инстинкт самосохранения.

— Ах нет, дорогой мальчик, ты совсем не прав. Элоиза нуждается в защите. Она ей просто необходима, Джейсон.

— Вы одурачили меня, сэр.

— Я думаю, да, — вставила Мария с добротой и тактом, как хорошая домохозяйка, — она нуждается в большой любви.

— А кто нет? — Джейсон накрыл ее руку своей и пристально посмотрел в ее глаза.

— Действительно, кто? — заметил сэр Беркли.

В мерцающем свете серого дня, с грохотом дождя и струящимися по великолепным окнам потоками воды, он выглядел старым и печальным. Я хотела сжать его старческую руку с выпуклыми голубоватыми венами. Когда его племянник женится, дочь выйдет замуж, не будет больше вечеров знакомств, и он станет действительно одиноким.

— Да, — сказал он, как будто угадал мои мысли, — я начинаю терять свою молодую семью. — Он посмотрел прямо на меня и внезапно добавил: — Включая вас, Шарлотта. — Он повторил: — Вас я тоже теряю.

Мне понадобилось много времени, чтобы обдумать это.

Сэр Беркли, следуя моим мыслям, продолжал:

— Таким образом, я останусь без работы. Джейсон, без сомнения, сейчас будет правой рукой. Может быть, Мария возьмет еще и мою работу?

— Ты действительно думаешь, что Элоиза сейчас с ним, дядя?

— Я действительно думаю, что это самый ужасный путь проявления чувств. В мое время джентльмены вели себя по-другому и не задали бы такого вопроса. А джентльмен, мой дорогой Джейсон, всегда принимает леди, когда ее ищут. И леди понимает, что ее ищут.

— Даже Элоиза?

— Особенно Элоиза! Она выше всех женщин… за исключением, конечно, дорогой Марии и Шарлотты, присутствующих здесь.

Мы молчали — Джейсон от недоверия, я — от затруднения. Я посмотрела на Марию, но она только кивала и улыбалась, как Мона Лиза.

Наконец, потому что все ожидали, кажется, какого-то замечания от меня, я сказала:

— Билл Напьер будет очень хорошим мужем.

— Конечно, будет, глупая девочка, — сказал сэр Беркли отечески. — Немного властный. Но, к сожалению, здесь больше никого нет.

Я подумала про себя: только одна больше нравится ему, но ее здесь нет.

— А сейчас, когда эта тема была поднята, я хочу сказать вам троим о Билле и Элоизе.

Он переводил с одного на другого свой внимательный взгляд. А потом снял пенсне и прищурил глаза.

— Только пусть это будет известно нам четверым и этим четырем стенам, хорошо?

Мы кивнули. Ну вот, объявление о помолвке. Потом будет сообщение в «Таймс» и «Телеграфе», и в «Сельской жизни» тоже, возможно. Прелюдия к обручению и летней свадьбе, венчанию в замечательном месте, в старинной церкви, которую только что отреставрировали.

— Напьер, — начал с Беркли, не обращая внимания ни на кого из нас, — повел себя очень прилично с этой миниатюрой, и он открыл мне глаза на многое, я должен сказать. — Он улыбаясь опустил пенсне и держал его в своих длинных пальцах. — И не только на опасность затопления рва.

Что-то далекое всплыло в моем сознании, и что-то начинало выстраиваться по местам. Довольно предвзятое отношение начало очень сильно меняться. Но я не позволила чувствам отвлечь мое внимание, я была слишком занята, уставившись на моего работодателя с удивлением. Я была удивлена, потому что думала, что Билл вел себя исключительно плохо в истории с миниатюрой.

— Я должен сказать, я всегда подозревал мою маленькую, невинную, голубоглазую, непослушную кузину, — прошептал Джейсон.

Мария положила свой нежный палец на его губы.

— Элоиза! — воскликнула я. — Он покрывал…

И тогда, почувствовав взгляд Марии, я тоже замолчала.