Она спросила Жана:
– Ему что… показалось?
– Что он вернулся домой? Да, chéri, возможно, ему до сих пор кажется»…
Лино прав – Жан собирался покончить с собой, а они это не почувствовали!!!
Элизабет вспомнила «Вы знаете, жалко смотреть на беспомощное страдание людей, которые хотят жить выше средств: они страдают гораздо больше, чем нищие на улицах»65…
Она почувствовала боль. Захотелось заплакать. Захотелось попросить прощения.
«ВЫ ЗНАЕТЕ, ЖАЛКО СМОТРЕТЬ НА БЕСПОМОЩНОЕ СТРАДАНИЕ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ХОТЯТ ЖИТЬ ВЫШЕ СРЕДСТВ: ОНИ СТРАДАЮТ ГОРАЗДО БОЛЬШЕ, ЧЕМ НИЩИЕ НА УЛИЦАХ»…
И Элизабет заплакала.
Лино обнял ее.
– Не плачь! Ты не смогла бы ему помочь!
– Почему?
Он прижал ее к себе.
– Ему никто никогда не мог помочь.
– ПОЧЕМУ?!
– Он всегда был словно один, один на земле.
Рёкан-отель был красив – татами, сёдзи, мебель из светлого дерева…
Лино сказал ей:
– Зимой здесь очень красиво, Онсэн – горячий соляной источник, и снег, медленно падающий, словно в огонь…
Ямочки на его щеках…
– Так я представляю себе Ад.
– Ад?
Элизабет улыбнулась.
– Да, любимая, сидя в кипятке с ошпаренной жопой, надеешься, что это не навсегда!
Она засмеялась.
– К чему это я, – Лукаво продолжил Лино. – Мы сейчас в Аду, но это пройдет.
– Да, – Поняла его Элизабет. – И этот Ад пройдет.
Он посмотрел на нее с нежностью.
– Когда он придет в себя, я сначала поставлю его на ноги, а потом дам ему по морде.
Она тоже почувствовала нежность, что-то в ней болело, а что-то продолжало жить – что-то в ней, хотело жить еще больше, сильнее!
Элизабет вспомнила, как Лино сказал ей «Я не могу дать ему пинка. Я не могу сказать ему: ты не второй, ты первый – для меня ты всегда был первым, настолько первым, что я бросил женщину, в которую был влюблен, потому, что знал, что ты любишь ее, и что тебе больно.
Я никогда не мог дать пинка тем, кого любил. Я не мог сказать Мэри: оставь меня в покое!»…
Она спросила его:
– Ты сможешь? Дать ему пинка…
Грустно Лино посмотрел на нее.
– Я должен, даже если я не могу, я должен.
Как странно это прозвучало для нее…
– Почему? – Спросила его она, сама не зная, о чем она спрашивает его.
– Я его слишком сильно жалел. Друзей нужно жалеть, но не слишком сильно.
Лино стоял спиной к балкону, и ей вдруг показалось, что на улице пошел снег.
– На что ты смотришь, Элизабет?
– На тебя.
Улыбка на его алых губах…
– Ты успокоилась?
– Почти.
Он «отпил» от сигары, Анджолино…
– Ты красивая даже тогда, когда плачешь.
Элизабет расхохоталась.
– Этому комплименту я не поверю!
Он рассмеялся.
– Ты мне нравишься! Ты такая живая… Ты эмоциональная, но ты умеешь себя сдерживать.
– Ты тоже…
Она заглянула ему в глаза.
– Ты чувствуешь глубже, чем все кого я когда-либо знала.
Лино посмотрел на нее задумчиво, «отпил» от сигары.
– Мне понравились слова Алена Делона: «Я актер, большой актер, я сильнее и глубже других людей чувствую счастье и страдание». Я тоже, Элизабет, я врач, я считаю себя хорошим врачом – хороший врач, это тот… как хороший священник, у него для каждого найдется доброе слово.
Он смятенно нахмурился.
– Я понял, что людям нужно немного доброты. Им нужна надежда. Я видел много высокопрофессиональных врачей, которым место в тюрьме или в психушке, и я видел врачей, которые помогают.
Она удивилась «И я видел врачей, которые помогают»…
Элизабет спросила его:
– Что нужно для того, чтобы помочь другому человеку?
– Желание.
Его лазурно-голубые глаза вновь вспыхнули нежностью.
– И не жить слишком хорошо. Люди черствеют, когда живут слишком хорошо.
– «Хорошо» это? – Смутилась она.
– Когда тебя защищают любовью и деньгами, ты начинаешь думать, что это навсегда.
Он был так высок и красив, он был одет в черное, а на пиджаке была роза…
– Я не рассказывал тебе о синдроме Котара? – Вдруг сказал ей Лино.
– Нет.
– Почему ты говоришь шепотом, моя зеленоглазая любовь?
– Мне так больно, Лино… не знаю от чего!
Он посмотрел на нее очень мягко.
– Иногда, Элизабет, больно от всего, но это хорошо, это значит, что душа работает.
Он удивил ее, Лино Гаравани…
– От этой боли ты не умрешь, – Продолжил он. – Ты будешь жить, и ты будешь счастлива, ты будешь очень счастлива!
– Я смогу?
Элизабет заглянула ему в глаза.
– У меня получится жить счастливо с мыслью о том, что я не поняла, что меня просили о помощи?!
Усмешка на его губах цвета крови…
– Многие понимают и живут себе спокойно…
Лино посмотрел на нее очень ласково.
– А те, кто уже безнадежно очерствел, делают вид, что ничего не поняли.
Он пожал плечами.
– Даже не знаю, что страшнее…
Он потушил сигару.
– Давай покушаем? Когда болит душа, нужно покушать, на сытый желудок все кажется не таким трагичным.
Саркастическая улыбка.
– Мне это всегда помогало. Однажды сидя в кофейне в аэропорту, я ел что-то вкусное и плакал.
Элизабет вновь почувствовала боль.
– Но жизнь меня вылечила, – Весело сказал Лино. – С годами я понял, что есть только две трагедии – нищета и смерть, все остальное… лечится.
– Я люблю тебя, Лино! – С болью сказала ему она. – И я надеюсь, что потом ты был счастлив.
– Был, – Тоскливо улыбнулся ей он. – Но с тех пор мне – как и тебе, больно за то, что невозможно изменить, за несделанный вовремя шаг, или даже невовремя…
Они вновь сели за накрытый стол.
– После времени слез, приходит время радости, и мы еще порадуемся!
Лино накрыл ее руку своей рукой, сжал, почти до боли.
– У нас будет дочь, или сын, наша жизнь продолжится, наша жизнь продолжается.
Он посмотрел на нее, его глаза покраснели.
– Знаешь от чего тебе больно? От того, что жизнь продолжается. Он, возможно, не придет в себя, а жизнь продолжается. Когда ты теряешь того, кого любишь, жизнь продолжается, но она уже никогда не будет прежней!
– Не будет!
Они оба заплакали.
И они ели – суп-мисо, рис…
– Я хочу увидеть его, – Сказала Элизабет, Лино. – Я хочу побыть с ним.
Она подумала, почему мы не называем его по имени? Страшно? Когда не называешь по имени не так страшно?
– Мы поедем к нему, – Успокаивающе сказал ей он. – Все будет хорошо. Плохо уже было, плохо больше не может быть!
Элизабет вспомнила Сан-Ремо и кабинет Лино, и фотографии, очень много фотографий – целую жизнь! Жан, Ксавье Лоран, и Лино. Жан и Лино. Жан и Мэри. Лино и Мэри. Лино, Мэри, и Алфредо Сторраро…
– Я боюсь смерти, – Сказала она, Лино. – Смерть это значит «смириться» и ничего больше!
– Ты не права, – Мягко сказал ей он. – Смерть это значит «память»… Бога нет, но есть память!
Странно это прозвучало для нее «Бога нет, но есть память»…
– Разве ты не веришь в Бога?
– Верю, но… неужели все это Бог, Элизабет, жизнь, смерть, любовь, потери?!
Лино сказал ей это утомленно.
– Хороший вопрос, – Согласилась с ним Элизабет. – Да, наверное.
В ближайшие два года итальянский нейрохирург планирует провести первую в мире операцию по пересадке головы человека. Врач Серджио Канаверо говорит, что это станет возможным тогда, когда удастся соединить спинной мозг с нервными окончаниями, чтобы иммунная система не отторгла голову и организм начал воспринимать все части тела как единое целое…
– Иногда я тоже хочу другую голову! – Сказала Элизабет, Лино. – Я что, много прошу?
Они оба улыбнулись.
– Лучше не проси!
Он взял пиалу и отпил зеленого чаю.
– Я люблю твою голову, именно твою, она у тебя прекрасна!
– Прекрасна??? – Очень удивилась Элизабет. – Я бываю словно в космосе, словно совсем одна…
Странно Лино посмотрел на нее своими лазурно-голубыми глазами.
– Одиночество так же неизбежно как смерть.
– Почему неизбежно? – Вновь удивилась она.
– Внутри себя каждый человек слышит только один голос – свой.
Он пил молочный Улун так вкусно… Элизабет тоже так захотелось!
– Говорят, что перед смертью человек начинает слышать еще один голос – Смерти! – С мрачным обаянием улыбнулся Лино. – «Как часто люди даже не подозревают, как близка их смерть. Они полагают, что впереди у них вечность, однако жизнь их, как жизнь розы – недолговечна»66.
Она задумалась.
– Если бы жизнь розы была долговечна, ее красота не казалась бы нам такой сладостной!?
– Да.
Он заглянул ей в глаза.
– Человек для Бога недолговечная, но прекрасная роза, и одни розы живут чуть ярче, чуть дольше других.
Они вышли на террасу с видом на море – море было прохладно голубого цвета, неожиданно наступил вечер.
– Ты наелась? – Спросил ее Лино.
Он всегда спрашивает об этом тех, кого любит…
– Да, счастье мое, я наелась. Спасибо!
Он нежно посмотрел на нее, улыбнулся.
– Как ты себя чувствуешь? Тебе лучше?
– Когда не думаю о нем – да!
– Не думай!
– Я не могу простить – не его, себя!
– Говорят, что нужно уметь прощать других людей, но себя тоже нужно уметь прощать.
Они подошли к стеклянной балюстраде.
– Я скорее прощу другого, чем себя, Лино!
Он мягко усмехнулся.
– Чтобы простить ближнего, не нужно копаться в себе, а чтобы простить себя нужно взять нож и отсечь все лишнее. Kapish67?
Элизабет заулыбалась.
– Понимаю!
Ямочки на его щеках…
– Мне больно за него, но я не умру! Это и есть «отсечь все лишнее»?
Лино сел в кресло, положил ногу на ногу.
– Когда ты понимаешь, что будешь жить, ни смотря, ни на что – да.
Она смутилась.
– Когда ты впервые решил жить, ни смотря, ни на что?
"Каждый раз, когда мы влюбляемся. Книга вторая" отзывы
Отзывы читателей о книге "Каждый раз, когда мы влюбляемся. Книга вторая". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Каждый раз, когда мы влюбляемся. Книга вторая" друзьям в соцсетях.