Дэвид Левитан - Каждый новый день

– Мы еще поговорим, – заверяет она.

– Поговорим, – мертвым голосом откликаюсь я.

Ей не хочется оставлять меня в таком состоянии. Она не уйдет, пока не дождется какого-нибудь знака, что со мной все в порядке, что я не сломлен.

– Я люблю тебя, Рианнон, – говорю я.

– А я люблю тебя…

Я так и не понял – в ее словах прозвучал вопрос или ответ…

Я хотел, чтобы любовь преодолела все. Но она ничего не может преодолеть. Сама по себе она мало что может. Это мы должны действовать от ее имени.

Я возвращаюсь домой, как раз когда мать Лайзы готовит обед. Запах просто восхитительный, но меня убивает одна мысль о том, что придется сидеть за семейным столом, да еще и разговаривать. Не могу я сейчас ни с кем говорить, даже вообразить себе этого не могу. Не могу представить, как прожить еще несколько часов и не разрыдаться.

Говорю матери, что мне нездоровится, и поднимаюсь к себе.

Запираюсь в спальне Лайзы и понимаю, что всю жизнь вот так и живу. Запертый в комнате. Наедине с самим собой, как в ловушке.

Просыпаюсь на следующее утро и обнаруживаю, что у меня сломана лодыжка. К счастью, это случилось некоторое время назад, и около моей кровати лежат костыли. Они кажутся мне единственной целой вещью, оставшейся от моей разбитой жизни.

Не могу удержаться, чтобы не проверить почту. От Рианнон – ничего. Чувствую себя одиноким. Совершенно одиноким. Но затем вспоминаю, что есть на свете еще один человек, который имеет обо мне хоть какое-то представление. Я проверяю, нет ли от него чего-нибудь новенького.

Конечно же, он писал мне. Во входящих дожидаются уже двадцать неоткрытых сообщений от Натана, и раз от раза их тон становится все более отчаянным. Все они заканчиваются одинаково:

Я прошу только одного – объяснения. А потом я оставлю тебя в покое. Мне просто нужно знать.

Я пишу ему ответ.

Прекрасно. Где мы встретимся?

Из-за травмы Кейси абсолютно противопоказано водить машину. Натану тоже пока не разрешают садиться за руль: слишком значительными для его психики оказались последствия увеселительной поездки, которую он не помнил, как совершил.

Так что нашим родителям ничего не остается, как подвезти нас к месту встречи. Мои предполагают, что у меня свидание, хоть я этого и не говорю.

Небольшая нестыковка в том, что Натан ожидает увидеть парня по имени Эндрю, ведь в прошлый раз я представился ему именно так. Но если я собираюсь открыть ему всю правду, то девушка Кейси вместо Эндрю поможет мне эту правду подкрепить.

Встреча назначена в мексиканском ресторане, недалеко от его дома. Я хотел встретиться в каком-нибудь публичном месте, но чтобы при этом родители не очень удивлялись нашему выбору. Я вижу, как он входит в зал. Натан тоже оделся почти как на свидание, и, хоть наряд у него и не очень броский, понятно, что он старается произвести впечатление. Я поднимаю свой костыль и машу ему; он знает, что я на костылях, но не в курсе, что я девушка. Эту подробность я решил приберечь до личной встречи.

Он направляется ко мне, и вид у него очень смущенный.

– Натан, – говорю я, когда он подходит к столику. – Присаживайся.

– Ты… Эндрю?

– Я все объясню. Садись.

Почувствовав возникшую между нами неловкость, подлетает официант и быстро расставляет на столике фирменные закуски. Затем наполняет водой наши стаканы. Потом мы заказываем напитки. Наконец ничего не остается, кроме как начать разговор.

– Ты – девушка, – говорит он.

Мне хочется рассмеяться. Оказывается, больше всего его волнует то, что им управляла девушка, а не парень. Как будто это имеет какое-то значение.

– Иногда, – уточняю я. Что приводит его в еще большее смущение.

– Кто же ты? – спрашивает он.

– Я все объясню, – отвечаю я. – Обещаю. Но давай сначала сделаем заказ.

Я не очень-то ему доверяю, но говорю обратное, с целью вызвать ответное доверие. Все же я иду на риск, но не могу придумать другого способа обеспечить ему душевное спокойствие.

– Об этом знает еще только один человек, – начинаю я. А затем объясняю ему, что я собой представляю. Как это все работает. Снова рассказываю о том, что происходило в тот день, когда я оказался в его теле. И почему я так уверен, что с ним ничего подобного не повторится.

Я знаю, в отличие от Рианнон Натан не станет сомневаться в моих словах. Потому что он чувствует правильность моего объяснения. Оно прекрасно согласуется с ощущениями, которые он тогда испытал. Он всегда подозревал, что так все и было. В определенной мере я сам заранее подготовил почву. Не знаю почему, но когда наши с ним подсознания изобретали воспоминания о том, что произошло, они оставили в них дыру. И теперь я ее заполняю.

Когда я заканчиваю, Натан некоторое время молчит, не зная, что сказать.

– Значит… погоди-ка… я так понимаю… то есть завтра, типа, ты уже не будешь ею?

– Нет.

– А она?..

– У нее будут несколько иные воспоминания об этом дне. Вероятно, она вспомнит, что у нее было свидание с кем-то, но что-то у них не срослось. Тебя она не запомнит. В ее памяти просто останется смутный образ некоего парня, так что, когда родители назавтра спросят, как прошло свидание, вопрос ее не удивит. Она никогда не поймет, что ее здесь не было.

– А я-то, почему я понял?

– Может быть, потому, что я слишком быстро вышел из тебя. И не успел заложить основы надлежащих воспоминаний. А может, неосознанно хотел, чтобы ты обнаружил мое присутствие. В общем, я не знаю.

Пока я говорил, принесли наш заказ, но мы почти не притрагиваемся к еде.

– Да, вот это здорово, – говорит Натан.

– Ты не должен никому об этом рассказывать, – напоминаю я. – Я ведь тебе доверился.

– Знаю, знаю. – Он кивает с отсутствующим видом, затем принимается за еду. – Все строго между нами.

В конце обеда Натан заявляет, что ему действительно помогло то, что он узнал правду. Он также интересуется, не могли бы мы с ним еще раз встретиться завтра, просто чтобы окончательно поверить в мои перемещения. Я отвечаю, что ничего не могу гарантировать, но постараюсь.

Наши родители забирают нас. На обратном пути мама Кейси спрашивает, как прошло свидание.

– Нормально… кажется, – говорю я.

И это единственные правдивые слова, сказанные мной за всю поездку.

На следующий день, в воскресенье, меня зовут Эйнсли Миллс. У нее аллергия на растительный белок глютен, она боится пауков и гордится своими тремя скотч-терьерами, два из которых сейчас спят в ее постели.

В обычных обстоятельствах я бы подумал, что мне сегодня предстоит обычный день.

Я получаю письмо от Натана, в котором он пишет, что хотел бы со мной встретиться и если у меня есть машина, то я могу подъехать прямо к нему домой. Его родители уехали, поэтому он не на колесах. От Рианнон нет ничего, значит, сегодня я с Натаном.

Эйнсли говорит родителям, что они с подружками собираются пройтись по магазинам. Родители ничего не выспрашивают, просто дают ей ключи от машины матери и просят не слишком задерживаться. Она должна посидеть с ребенком сестры, где-то с пяти часов. Сейчас только одиннадцать. Эйнсли уверяет родителей, что вернется к сроку, времени – навалом.

До Натана мне ехать минут пятнадцать. Полагаю, что наша встреча не займет много времени. Нужно просто доказать ему, что я та же самая личность, что и вчера, вот и все. Думаю, мне больше нечего ему предложить. Все остальное – его заботы.

Когда Натан открывает дверь и видит меня, на его лице появляется удивление. Понятно, что на самом-то деле он не до конца мне поверил, но вот теперь все подтверждается.

Он заметно нервничает, и я списываю его нервозность на то, что я в его доме. Дом я пока помню, хотя эти воспоминания уже начинают смешиваться с воспоминаниями о других домах, в которых я побывал.

Натан проводит меня в гостиную, как гостя: хоть я и был здесь хозяином на один день, все же сейчас я в гостях.

– Значит, это действительно ты, – говорит он. – В другом теле.

Я киваю и присаживаюсь на диван.

– Выпьешь чего-нибудь? – спрашивает он.

Я отвечаю, что не отказался бы от стакана воды. Я не говорю, что собираюсь вскоре уйти и пить мне не хочется.

Пока он ходит за водой, я рассматриваю развешанные по стенам семейные фотографии. Натан на них выглядит скованно… ну точно как его отец. Только мать на фото улыбается широко и радостно.

Слышу, как Натан возвращается, даже не смотрю на дверь. И подпрыгиваю от неожиданности, когда раздается незнакомый голос:

– Я так рад случаю с тобой повидаться!

Вижу перед собой седовласого мужчину в сером костюме. Галстук повязан небрежно: он не на работе.

– Вставать необязательно, – говорит преподобный отец Пул. – Давай присядем.

Он закрывает за собой дверь и садится в кресло, расположенное между мной и выходом из комнаты. Он раза в два крупнее Эйнсли и, если бы захотел, легко мог бы меня задержать. Другой вопрос – действительно ли он намерен так поступить. То, что я инстинктивно думаю о подобных вещах, – уже предупреждение, значит, у меня есть все основания для тревоги.

Решаю начать оборону с наступления.

– Сегодня же воскресенье, – говорю я. – Почему вы не в церкви, святой отец?

Он в ответ улыбается:

– Здесь у меня более важные дела.

Вот как чувствовала себя Красная Шапочка, когда впервые встретила большого и страшного волка. Должно быть, ей было настолько же страшно, насколько и интересно, что же будет дальше.

– Что вам нужно? – спрашиваю я.