– Я с самого начала была прямо-таки пленена работой в роддоме, но по окончании первого курса сменила квалификацию.

– Испугались бессонных ночей?

– За несколько месяцев до окончания курса я потеряла ребенка, – сказала она как можно проще и легче, хотя ей было тяжело вспоминать об этом эпизоде своей жизни. – Меня стали раздражать счастливые лица всех этих молодых матерей. Лечение детей, уход за ними дают мне возможность общаться с детишками, избегая при этом контроля чересчур заботливых мамаш. – Тут Келли остановилась, изумленная собственной откровенностью. – Не могу поверить, что сказала вам это, – проговорила она. – Просто не могу поверить, что так просто выпалила эту фразу, даже не продумав ее как следует.

– А вы сами можете иметь детей? Если захотите?

– Не знаю, – печально покачала она головой. – Впрочем, это никак не связано с моей работой и семейным положением. Я ведь разведена.

– И вы не хотите снова замуж? Келли поджала губы.

– В любом случае не сейчас.

– Почему же так категорично?

– Есть причины. – Келли опустила глаза. – Не знаю точно насчет беременности с точки зрения физиологии, но я знаю, что было бы очень тяжко ждать все эти месяцы, я бы не выдержала сейчас, – продолжила она резко. – Я потеряла ребенка во втором триместре, именно тогда, когда чувствовала себя особенно надежно и уверенно. Никто не смог мне ничего толком объяснить, но мне все равно было очень тяжело перенести потерю. Это слишком болезненный для меня опыт. И даже если у меня не будет своих детей, моя работа сможет несколько компенсировать эту утрату. Может, и жестоко так говорить, но я очень довольна, что мы с вами ухаживаем за больными детьми.

Господи, да почему же она разоткровенничалась с этим мужчиной? С неизвестным, по сути. Ведь они были знакомы всего ничего! С ее бывшим мужем они никогда подробно не обсуждали ее потерю, даже как причину смены специализации и изменения карьеры. Может быть, доверие, которое он вызывал у детей, действовало и на нее? Его обаяние?

– Ничего это не жестоко, – сказал он медленно, словно обдумывая проблему. – Самая обычная и естественная реакция. Вам хочется здесь работать, и вы хорошо работаете. Вы на своем месте. Вам нравится ваше занятие, чего же здесь стыдиться? Будьте счастливы.

– Я и счастлива, – твердо заявила она. – Конечно, счастлива. – Однако ситуация требовала от нее еще большей искренности. – То есть я хочу сказать, что большей частью счастлива.

– А вы не думали обратиться к врачу? Еще тогда, давно? Ведь в организме могли произойти изменения. Причем существенные.

– Мне сейчас не до мыслей о детях, – сказала как отрезала. Да и в самом деле, она не могла думать о детях. Как она могла? В этом году, например, для нее важнейшим делом была работа, и только работа, много работы. Испугавшись, что еще больше разоткровенничается, доктор Келли быстро схватила файлы с другими снимками. – Я думаю, вот этот случай мог бы вас заинтересовать.

В то время как сферой ее интересов был канцерогенез, Джек специализировался на детских инфекционных заболеваниях.

– Роджер положил ее сюда с тяжелой формой пневмонии, до того как я уехала на Рождество.

– Да, Роджер просил меня понаблюдать за ней, и я смотрел ее три недели назад, – сказал он вежливо и вежливо же отодвинул файл в стопку файлов, откуда она его извлекла. – Она сейчас в порядке. Я видел ее на прошлой неделе в палате выздоравливающих, кажется, она здорова. Так мы закончили?

– Думаю, да. – Келли чувствовала себя ужасно неловко перед этим мужчиной. – Я подумала... о нашей прогулке.

Внезапно ей пришла в голову мысль, что лучше не болтать так откровенно с этим человеком. Она не могла избежать прямого разговора в случае прогулки. Может, ее отменить сегодня вечером? Нет, она не хочет. Это будет неразумно и непонятно для него. Она не должна показывать, насколько волнуется, находясь рядом с ним, и как важно ей то, что она рассказала ему о своем прошлом. Кроме того, отказаться сейчас – значит показать себя крайне невежливой.

– К тому времени как мы доберемся до побережья, наступят сумерки, а темнеет здесь очень быстро, – решила объяснить она. – Я бы не хотела, чтобы кто-нибудь из нас споткнулся о кроличью нору и сломал ногу. – «Ну же, – лихорадочно соображала Келли, – придумай что-нибудь, где не надо было бы много говорить». – Ну тогда, может мы… как вы насчет кинотеатра? Хотите пойти в кино?

Джек смотрел на нее – словно просвечивал рентгеновскими лучами. У нее возникло ощущение, что он видит все ее тайные мысли и чувства.

– На какую картину?

– О, их не так много сейчас. – Келли не знала ни одного фильма, которые идут на этой неделе в кинотеатрах. Она давно не была в кино. К счастью, современные кинотеатры имели несколько залов, поэтому уж какой-нибудь фильм они выбрать смогут.

Келли настояла, чтобы они поехали на ее машине. Вспомнив свой ночной эротический сон, она не хотела оказаться в «порше» Джека Мак-Юэна. Мужчина с сомнением осмотрел бампер ее автомобильчика и в удивлении изогнул бровь, когда она попросила его перебраться на заднее сиденье, потому что вторая дверца не открывалась. Как она объяснила, дверцу заклинило, когда кто-то по случайности врезался в нее на стоянке у супермаркета. Джек молчал.

Они приехали в огромный развлекательный комплекс в центре города. Кроме детских фильмов и реалистической драмы, которую можно было посмотреть только через два часа, в их распоряжении оказались романтическая комедия, совершенно бездумная, как показалось Келли, и боевик.

Романтическая комедия начиналась буквально через пять минут, требуя особенной прыти от зрителей, чтобы те успели купить билеты. Но даже если бы времени хватило с лихвой, Келли все равно хотела что-то другое. Она заказала билеты на боевик. Однако Джек каким-то невообразимым образом опередил ее у кассы и, пока она искала свою кредитную карточку, он уже взял билеты на романтическую комедию.

На экране еще мелькали кадры рекламы новых фильмов, так что они ничего не пропустили. Однако Джек почувствовал ее глухое раздражение; передавая ей мороженое, он заметил недовольное выражение ее лица и спросил:

– Неужели все так плохо?

– Я просто немного удивлена. Если вы взяли билеты на комедию только потому, что думали, будто я втайне хочу видеть романтику, то вы грубо ошиблись, – сказала она хриплым от досады голосом. – Я уже давно не романтична. Знайте на будущее. Если мне станет противно, я могу уйти.

Он усмехнулся:

– Хотел бы я это увидеть.

Она лизнула сладкое мороженое и чуть скривилась. Джек еще раз усмехнулся.

– Тогда вы циничны, – заключил он. – Неужели трудно признать, что я могу быть романтиком?

– Признать невозможно, – твердо заявила она.

Фильм оказался не таким уж противным, как она думала вначале. Любовная история строилась на ошибках и недопонимании и заканчивалась вполне предсказуемо – долгожданной счастливой свадьбой. Хороши были актерская игра и поразительный юмор.

Однако дело портили эротические сцены. Любовь была излишне страстной и даже несколько вызывающей. Главный герой-любовник выглядел настоящим плейбоем: высокий, смуглый, сексуально привлекательный. И неожиданно он чем-то напомнил ей Джека. В любое другое время ей бы понравилось наблюдать за актерскими пассами, но ведь сейчас рядом сидел реальный мужчина из ее жизни. Она чувствовала себя очень неудобно. Всей кожей Келли ощущала на себе взгляд Джека, и поэтому она решила во время эротических сцен смотреть прямо на экран, не обращая внимания на соседа.

После картины, когда они вывалились на улицу вместе с другими зрителями, Келли смущенно заметила его лукавый взгляд.

– Конечно, в жизни она бы вышла замуж за его брата. Он гораздо симпатичнее. К тому же он стал бы хорошим мужем.

– Но она не была влюблена в его брата.

– О, любовь... – Келли возвела глаза к небу. – Держите меня. Или, может, вы не шутили? Может, вы и впрямь романтик?

– Конечно, я романтик. – Он даже рассмеялся в ответ на ее удивление. – Каждый мужчина романтик. Каким еще образом люди могли бы выжить? Пойдем ужинать.

Они зашли в кафе, расположенное недалеко от кинотеатра, и заказали сырные и ананасовые бургеры. В кафе было людно, играл джаз, чему Келли втайне радовалась, потому что на фоне музыки и болтовни во время еды было просто невозможно вести серьезные беседы. Ужин оказался превосходным. Булочка была свежей, чипсы хрустели, с одной стороны гладкие, с другой – рифленые, они были крупными, как раз такими, какие она любила.

Никто из них не заказал десерта. Джек взял пиво, потом еще, а Келли заказала колу, и они сели куда-то совсем далеко в уголок и стали наслаждаться музыкой. Вот оркестр стих, Келли взглянула на часы и увидела, что уже час ночи. Как быстро пронеслось время! Она едва могла поверить. Вечер пролетел почти незаметно. Внезапно она подумала, что слишком давно не выходила на люди, не отдыхала в кафе и очень давно не задерживалась допоздна.

Келли оплатила оба заказа, довольно быстро на сей раз вытащив свою карточку и подав ее продавцу, причем ей удалось это сделать гораздо раньше, чем Джеку. Она заметила, что он не выказал по этому поводу никакого недовольства и, к ее удовлетворению, не стал спорить, лишь поблагодарив ее за удивительный ужин.

Теперь ей придется работать, как ломовой лошади, чтобы покрыть ощутимую денежную потерю. Но ведь не так часто приходится бывать в таких заведениях, поэтому для нее оказалось важным самой заплатить за этот ужин.

От кафе до ее машины было десять минут ходьбы. Джек предложил проводить ее, на что она радостно согласилась. В медицинском центре, где она работала, настаивали на том, чтобы она парковала машину в одном и том же месте. Для нее это было слишком дорого, поэтому Келли была вынуждена искать варианты.

На пути в «Кэрори» она неожиданно вспомнила свое намерение показать Джеку окрестности и начала делать робкие попытки послужить гидом: показала некоторые известные места на окраине города, знаменитые сады и торговый центр. Припарковалась она рядом с дорогой в больницу, недалеко от дома Джека, и быстро выскочила, чтобы дать ему выйти.