Каролина старательно сложила письмо и вложила его снова в конверт. Мысленно она представляла себя рядом с высоким, гибким Ситоном, глядела в его темные глаза, касалась его густых, черных как смоль волос. Однако впервые в ее душу закралось сомнение: а что, если Ситон лжет?

Каролина извинилась перед мисс Фоуб и мисс Этель, озадаченных ее видом, и поспешила в свою комнату. Там она постепенно избавилась от ужасного подозрения. Ситон Флинн не совершал никакого преступления, что бы ни думали судьи, присяжные и Гатри Хэйес. Ситон был такой же жертвой, как тот несчастный кучер дилижанса. Разве не так?

Каролина решительно направилась к своему письменному столу и взяла портрет Лили и Эммы, нарисованный ею по памяти и помещенный под стекло в рамку. В трудную минуту она всегда обращалась к нему. И сейчас, касаясь кончиками пальцев их лиц, она пыталась уверить своих пропавших сестер в невиновности Ситона.

- Он не делал этого! - говорила Каролина, и в ответ Лили и Эмма внимательно смотрели на нее из-под стекла.

ГЛАВА 2

Гатри остановил повозку у палатки в предгорье. Пнул ногой рычаг тормоза и бросил поводья. Пока он распрягал гнедого мерина, Тоб, поскуливая, выпрыгнул из повозки и обежал вокруг нее, разминая лапы. Повсюду с кудахтаньем бродили куры.

Вспомнив посещение Каролиной салуна, Гатри усмехнулся и сдвинул на лоб повязку для глаза - он носил ее из предосторожности, чтобы его не узнали в Болтоне те, с кем он не хотел бы встречаться. Затем он отвел мерина на поляну среди тополей, растущих неподалеку. За тополиной рощей бурлил поток горного ручья, берега которого были покрыты ярко-зеленой травой. Гатри привязал лошадь к стойке и отпустил пастись.

Все еще думая о Каролине, он вернулся к стоянке, где Тоб приветствовал его лаем. Гатри нагнулся и ласково потрепал собаку. Нахмурившись, он подумал, что если хиленькая учительница смогла вычислить, кем он был, то что говорить о других? В скором времени об этом узнает вся округа.

Он взял охапку дров из поленницы, сложенной у входа в шахту, и отнес ее к очагу из камней в центре стоянки.

Если бы янки могли бросить его в тюрьму за дела, которые он совершил во время войны, размышлял Гатри, они давно бы сделали это. Оснований для того, чтобы уйти в бега, пока не было.

Размышляя таким образом, Гатри привычно делал свое дело: разжег костер, взял свой голубой эмалированный кофейник и пошел к ручью через шелестящую листвой тополиную рощу.

Менее чем в двадцати ярдах от палатки находился небольшой медный рудник. Гатри намеревался заняться как следует его разработкой. Но ему никак не удавалось осуществить свое намерение, все время приходилось передвигаться с места на место. Он снова усмехнулся, присев на корточки, чтобы набрать в кофейник ключевой воды из ручья.

С доходов от рудника он собирался построить дом на окраине Болтона лучший дом в городе. Потом он вернется в Шайенн и привезет оттуда Адабель Роджерс, женщину, которая обещает стать хорошей женой. Если, конечно, она еще там живет.

Не переставая улыбаться, он принес кофейник со свежей водой к палатке. Адабель была блондинкой с голубыми глазами. У нее было пышное тело. Гатри предвкушал, как он будет погружаться каждую ночь в теплую и нежную глубину ее тела. Если повезет, у них будет четверо или пятеро детишек.

Присев у костра, Гатри поставил кофейник" на раскаленные угли и насыпал в него кофе грубого помола. Внезапно мечтательная улыбка сошла с его лица. Каролина Чалмерс с широко раскрытыми карими глазами властно овладела его сознанием, вытеснив Адабель.

Гатри поднялся, смял шляпу и отшвырнул ее к палатке, стоящей в нескольких ярдах. Он не хотел рисковать рудником, Адабель и всем своим будущим только потому, что какая-то тощая учительница нуждалась в его помощи.

Или хотел?..

Он провел рукой по волосам, затем зацепился большими пальцами за подтяжки. Каролина не шла ни в какое сравнение с Адабель, однако он постоянно видел перед собой ее лицо и фигуру, слышал ее голос. Когда она неожиданно улыбнулась ему там, в школе, Гатри показалось, что земля разверзлась у него под ногами. Глубоко вздохнув, Гатри откинул назад голову и заглянул в весеннюю голубизну неба. Хотя дни теперь определенно становились длиннее, оставалось не так много времени до сумерек. Если он хотел иметь что-нибудь к ужину, следовало поторопиться.

Он вынул из кобуры револьвер и осмотрел патронник. Затем в сопровождении Тоба углубился в лес. Минут через двадцать он вернулся е парой подстреленных куропаток. Ощипав птиц у ручья, Гатри насадил их на вертел, помещенный над огнем. Аромат поджаривающегося мяса разжигал его аппетит.

Обмотав ручку кофейника куском старой сыромятной кожи, чтобы не обжечься, он снял с раскаленных углей кофейник и налил в кружку коричневую пенистую жидкость. Потягивая кофе мелкими глотками и сплевывая неразмолотые частицы, он наблюдал закат солнца и размышлял над тем, права ли Каролина. Эта женщина была назойлива, как муха. Гатри показалось, однако, что мыслит она правильно. Доверие Каролины к адвокату возвышало ее еще больше в глазах Гатри. Может быть, Флинн действительно был невиновен и будет казнен за преступление, которое никогда не совершал.

Гатри поставил кружку на ствол поваленного дерева, который заменял ему стол. Затем он принес из палатки керосиновую лампу, зажег фитиль и повесил лампу на одну из стоек, между которыми натягивалась веревка для развешивания и сушки белья.

Свет лампы в сочетании с огнем костра разогнал мрак. Гатри сидел на опрокинутом вверх дном ящике из-под яблок и ждал, когда будут готовы куропатки, тоскуя по домашнему уюту. К нему подошел Тоб и положил морду ему на колени.

Глядя на языки пламени, Гатри одной рукой гладил пса, в другой держал кружку с кофе. В этот вечер, одиночество, терзавшее его последние несколько лет, ощущалось острее, чем когда-либо.

Он попытался вызвать в памяти образ Адабель, но вместо нее снова явилась Каролина. Ее прекрасные глаза смотрели на него с мольбой. Губы девушки слегка вздрагивали.

Гатри застонал.

- Убирайся прочь и оставь меня в покое, - пробормотал он.

Однако она не уходила. Она была с ним весь ужин и после него, когда Гатри мыл посуду. Она оставалась и тогда, когда он пробрался в палатку и лег спать.

"Мистер Флинн невиновен, - слышал он ее голос, - его обвинили по ошибке. - Гатри видел, как слезы текут из ее глаз. - Они хотят повесить его!"

- Может, он и заслуживает это, - проворчал Гатри, неуклюже ворочаясь на постели и взбивая подушку. Он вспомнил, что писали газеты о судебном процессе, проходившем в нескольких милях отсюда, в Ларами. Флинн все еще был там, ожидая казни.

Гатри закрыл глаза, полагая, что не сможет заснуть еще несколько часов. Однако, когда его веки сомкнулись, он погрузился в тяжелый сон и увидел себя снова в Северной Пенсильвании, в концентрационном лагере в Слейтервиле за колючей проволокой.

***

Рана от удара штыком в бок причиняла жгучую боль. В зловонной темноте он слышал, как другие заключенные стонали в ночном кошмаре от страшной боли.

- Гатри, - раздался справа от него шепот. Он напрягся, пытаясь поднять голову с соломенного тюфяка. Однако он не смог этого сделать.

Чья-то рука нащупала в темноте его плечо.

- Гатри, это ты?

Превозмогая боль, беспомощность, лихорадку, сотрясающую его тело, Гатри усмехнулся. Голос принадлежал Джекобу Мактавишу, самому близкому существу, почти брату. Они с Джекобом росли вместе на плантации Мактавишей в Виргинии, где отец Гатри был издольщиком.

Благодаря матери Джекоба, ревностной христианке, Гатри учился грамоте вместе с ее двумя сыновьями в главной усадьбе.

- Так вот ты где скрываешься, ты, почитатель трусливых янки! - сумел произнести Гатри с хриплым смешком. - Судя по последнему письму, которое я получил из дому, твои мамаша и папаша считают тебя покойником.

Теперь, когда глаза Гатри привыкли к темноте, он смог разглядеть очертания высокой нескладной фигуры Джекоба, стоящего на коленях неподалеку.

- Я и буду покойником, если мы не выберемся отсюда, - прошептал Джекоб. - Есть такой охранник, сержант Педлоу. Он не упускает ни одной возможности сделать мне гадость. На прошлой неделе он поставил клеймо парню из Теннесси.

Гатри знал, что значит клеймить человека, и смачно выругался:

- Старайся не попадаться на глаза этому негодяю, - сказал он.

В это время лунный свет проник сквозь стены барака и высветил профиль его приятеля.

- Может быть, ты еще не понял, Джейк, но я сейчас не в состоянии перелезть через колючую проволоку, когда полсотни янки будут целиться в мою задницу.

Джекоб пригладил свои темно-рыжие волосы.

- Я понял, что ты ранен, когда они затолкали тебя в этот чертов фургон. Следил за тем, в какой барак тебя бросят. Тебе еще повезло, что ты не окочурился в одном из полевых госпиталей.

Сдавленный звук вырвался из горла Гатри. Вместо ироничного возгласа получилось нечто, похожее на всхлип. Он все еще помнил запах крови и крики раненых.

- Я мог бы окочуриться, - откликнулся Гатри после продолжительного молчания, - они обработали мою рану карболкой и отправили меня сюда.

- Тебя ранили в Геттисбурге?

Гатри мрачно кивнул.

- Как ты думаешь, янки не обманывают, когда говорят, что они учинили разгром генералу Ли и что война почти закончилась?

Даже при тусклом свете он заметил, что Джекоб неопределенно пожал плечами.

- Для тебя и меня война закончится только тогда, когда мы выберемся отсюда. Мне не светит увидеть родной дом, пока у Педлоу развязаны руки.

Гатри остро ощутил свою беспомощность.

- Почему он так ненавидит тебя?

- Ты спрашиваешь, почему он ненавидит меня, Хэйес? Потому что я мятежник.