Александра не стала скрывать.

— У Анри тяжелый характер. Он очень умен. Очень властен. Деспотичен. Хочет, чтобы все было по его воле — и в офисе, и дома. Не признает отклонений от идеала.

— И ты это терпишь?

— Привыкла. Понимаешь, Хилари, под внешней суровой оболочкой у него доброе сердце, и он нас любит. Любил… — Александра вздохнула. Что-то ждет ее в Париже?

— Не очень-то красиво получилось…

— Особенно для Меганы, — мягко добавила Александра, а та как раз появилась в дверях. Она укладывала Артура — он страдал от раздирающей внутренности боли. Мегана сделала ему инъекцию.

— Он умирает. Метастазы распространились по всему телу. Но он сохранил ясность ума и живость реакции.

— Старый ублюдок, — пробормотала Хилари. В глазах Меганы сверкнули искры.

— Не нужно так о нем говорить. Он искупил свои грехи, соединив нас. Чего еще можно требовать?

— Того, что он не в силах нам дать. Приличного прошлого… вместе…

— Мы все-таки выжили, Хилари… Даже ты. Смотри, какого ты добилась успеха! У тебя фантастическая работа, обеспеченная жизнь…

И одиночество… Об этом знала только Хилари, да Александра что-то подозревала. Она никого не любит… и ее — никто…

В это время вошел Джон Чепмен. В начале их разговора он тихонько испарился, чтобы дать им выговориться. И вообще — задание выполнено…

Александра первая спросила:

— Джон, мы с тобой еще увидимся? Теперь ты как родной.

Он горько улыбнулся.

— Нет. Разве что вам снова понадобится кого-нибудь искать… Надеюсь, этого не случится. Мавр сделал свое дело… Мне будет не хватать вас троих… — Он сжился с ними. Шаг за шагом проследил их жизненный путь, узнал их изнутри. И вдруг понял, что больше всего он будет скучать по Хилари. Сколько раз его сердце сжималось от жалости к ней. — Удачи вам!

— Спасибо.

Они поднялись и обменялись с ним рукопожатием, а Мегана смущенно чмокнула в щеку.

— Заезжай, если будешь в Кентукки.

— Те еще долго там пробудешь?

Он тянул время, не желая расставаться.

— В декабре у меня кончается стажировка, но я наверняка останусь. Родителям еще не говорила, но папа вроде догадывается.

Александра обняла Джона.

— Береги себя, Джон, — в ее голосе зазвучали материнские нотки. — Спасибо за все.

— Не позволяй больше никому уговорить тебя красить волосы. Так гораздо лучше.

— Спасибо. — Александра покраснела.

Настала очередь Хилари.

— Извини, что я набросилась на тебя тогда… у себя в офисе. Я боролась… сама с собой… Но я рада, что приехала.

Она перевела взгляд на сестер, к ее глазам подступили слезы. Когда Хилари снова повернулась к Джону, тот, не дожидаясь приглашения, сгреб ее в охапку, и ей стало хорошо-хорошо… Пусть бы он держал ее так вечно. В сущности ведь она еще и не начинала жить.

— Все будет в порядке, Хилари. Обязательно!

Голос Джона проникал до глубины ее души, и когда пришло время отстраниться, Хилари стало чего-то очень жаль. Она застенчиво улыбнулась Джону.

— Может, навестишь меня как-нибудь в офисе?

— С удовольствием. Пообедаем вместе?

Хилари, не в силах говорить, отвернулась, чтобы не увидели, что она плачет. После стольких лет одиночества она вдруг окружена родными, любящими людьми!

Теперь уже Александра обняла ее и погладила по голове. Джон уехал — они все вместе проводили его и долго махали вслед. Потом Хилари поднялась к себе и, переодевшись на ночь, пошла в смежную комнату с Александрой. Та уже вовсю болтала с Меганой — о Париже, Кентукки, юге Франции и хочет ли Мегана со временем обзавестись детьми. Мегана боялась, как бы это не помешало ее работе, но Александра села на любимого конька: дети — высшая радость и смысл жизни. Хилари сидела в кресле-качалке и уговаривала себя: это не сон, она и вправду вновь обрела сестер и они ведут себя так, словно никогда не разлучались.

— А я вот никогда не хотела иметь детей — и ничуть не жалею, что у меня их нет, — солгала Хилари. — Ну, может быть, жалела… когда была помоложе… Теперь уже поздно.

— Сколько тебе? — Мегана наморщила лоб. Ей самой тридцать один год, Хилари на восемь лет старше, значит…

— Тридцать девять.

— Многие женщины в этом возрасте только-только заводят первенца. Во всяком случае, в этой части земного шара. — Мегана усмехнулась. — Правда, там, где я работаю, рожают и в двенадцать, и даже раньше. Просто поразительно!

Да, поразительно… Этот особняк в Кентукки и жизнь, которую вели ее сестры — одна в Париже, а другая в Нью-Йорке, — небо и земля по сравнению с нищетой, окружающей Мегану в Кентукки, и она не переставала изумляться.

— Между нами так мало общего — и все же мы не чужие. Я живу в бедной хижине в горах, а ты, — она посмотрела на Александру, — в роскошном особняке, к тому же владеешь дворцом плюс вилла на юге Франции. — Она повернулась к Хилари. — А ты — важная шишка в телекомпании. Разве не удивительно?

— Ты бы еще больше удивилась, — тихо произнесла Хилари, — если бы посмотрела на меня двадцать пять лет назад. Вряд ли в то время мне можно было позавидовать.

— Расскажи, — попросила Мегана, и мало-помалу, слово за слово, обливаясь слезами, Хилари им все рассказала. Выплеснула всю боль, всю трагедию своей жизни и ту звериную жестокость, с которой ей пришлось столкнуться. Выплеснула — и ей стало легче. Когда-то она была им единственной защитой, а теперь сестры утешали ее: Александра держала за руку, а Мегана рассказывала об отсидках своих родителей по политическим мотивам в штате Миссисипи, и как отца ранили в Восточной Джорджии, и какие они замечательные люди, и как она их любит. Потом настала очередь Александры поведать о Маргарет и Пьере, и о своей жизни с Анри, и поделиться своими страхами, что муж потребует развода.

— Надо быть последним идиотом! — Хилари резким движением перебросила длинные черные волосы через плечо, и этот жест пробудил в Александре столько воспоминаний!..

— Видишь ли, он помешался на своей родословной, а наша семейная история, прямо скажем, несколько… экзотична.

Все три женщины рассмеялись и вдруг заметили, что начало светать. Потратив еще немного времени на поцелуи и объятия, они разбрелись по своим спальням и проспали до полудня.

Первой проснулась Александра и позвонила матери в отель, но той не оказалось в номере, так что она оставила сообщение, что все в порядке, она вернется вечером в воскресенье. У нее шевельнулась мысль: не позвонить ли Анри? Но что она ему скажет? Так что Александра не решилась. Она приняла душ, оделась и спустилась вниз.

Там уже была Мегана — в аккуратных джинсах, белой рубашке и с ленточкой в волосах, больше похожая на маленькую девочку, чем на врача. Александра так и сказала. Они пили кофе и болтали. Сиделка сообщила, что ночью Артуру было плохо.

Мегана пошла взглянуть на него, и как раз в это время появилась Хилари — в шортах и шелковой блузке; черные волосы закручены на затылке. Босоногая, она тоже казалась моложе, чем вчера. Должно быть, все они помолодели — благодаря этому путешествию во времени. Словно каждая сбросила с плеч тяжкий груз. Александра, например, избавилась от вечного страха перед мужем — как он оценит тот или иной ее поступок и, если он ее оставит, кто будет ее любить? Теперь пусть разводится, если хочет: у нее есть Маргарет, дочери и две сестры — солидная поддержка! Все теперь кажется не таким страшным.

— Ну и засиделись же мы вчера! — Хилари блаженно потянулась. — Еще немного — и заговорили бы друг друга насмерть.

— Ты завтра едешь в Нью-Йорк?

— Приходится. В понедельник с утра важное совещание. А у тебя какие планы?

— Завтра вечером я тоже поеду в Нью-Йорк. Мама и дочери ждут меня в «Пьере». Они славные девочки, но, при всем ее ангельском терпении, мама вряд ли выдержит, если я не поспешу на подмогу. Она боится, что, воссоединившись с сестрами, я стану меньше любить ее… Мы еще неделю пробудем в Нью-Йорке.

— Могу тебя подвезти. Если захочешь, можно будет на неделе встретиться… поужинать вместе…

— С большим удовольствием. Ты должна познакомиться с моими дочками! А потом, — торжествующе добавила Александра (пусть Анри катится к черту!), — ты навестишь нас как-нибудь в Париже.

— Заманчивое предложение!

К ним присоединилась Мегана.

— Что вы тут затеваете?

— Небольшое стихийное бедствие в Нью-Йорке, — Хилари покровительственно улыбнулась. — Хочешь с нами? Поживешь у меня.

— Нет, у нас в «Пьере», — не согласилась Александра.

Но у Меганы были свои планы.

— Я бы с радостью и, разумеется, со временем навещу вас, но сейчас мне нужно задержаться здесь. Ему гораздо хуже, — она глазами показала на второй этаж, в направлении спальни Артура. — Хочу быть рядом, когда это случится.

Ни для кого не было секретом: конец близок. Первое и последнее, что могла Мегана сделать для отца, это находиться при нем в его смертный час. Позднее она объяснила это Александре, прогуливаясь с ней в саду:

— Он необыкновенно трогателен… и очень плох — считай, уже одной ногой в могиле. Я знаю, у Хилари он в печенках, но мне не на что обижаться. Я всем довольна, у меня чудесные родители… и он… запоздалый подарок судьбы. Раньше он мог бы сыграть значительную роль в моей жизни, а теперь… только и остается, что проститься по-хорошему. И если мне удастся хоть отчасти скрасить его пребывание на смертном одре, я буду счастлива.

— Конечно, Мегана.

За ужином экономка поспешила оставить их одних. Разговор постепенно перекинулся на Джона Чепмена, и сестры оживились.

— Когда он ворвался в мой кабинет, — захлебывалась смехом Хилари, — я решила, что это вооруженный шантажист…