Вошел слуга. Он принес прохладительные напитки, тарелки с едой, сладости и сухофрукты. Одновременно Вахид привел в палатку мужчину в возрасте около тридцати лет, ухоженного и хорошо одетого. Вместе с тем в его внешности было что-то дикое, и Рэчел захотелось крепче прижать Амиру и Хакима к себе. Она видела, что Малик осушил свой стакан, прежде чем поприветствовать вошедшего.

– Омар, – наконец сказал он. – Какая приятная неожиданность! Мы не виделись почти год. – К удивлению Рэчел, Малик обратился к гостю по-английски.

Она предположила, что таким образом он хотел смутить гостя.

– Ваше величество. – Омар низко поклонился, однако его манера держать себя говорила о враждебности, которую он испытывает к шейху.

– Пожалуйста, присядь, освежись вместе с нами, – предложил Малик.

Рэчел помнила, что шейх говорил ей о гурийском гостеприимстве. Он не мог не предложить этому человеку прохладительный напиток после путешествия.

– Я хочу поговорить с тобой, – сказал Омар, проигнорировав приглашение.

Омар покосился на Рэчел, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не съежиться под его ледяным взглядом. Она решила сохранять спокойствие и приветливо улыбнулась.

– Наедине.

– Мы наедине. Здесь нет ни советников, ни стражи. Нас никто не подслушает.

Омар снова окинул Рэчел неприязненным взглядом.

– Мисс Тэлбот – гувернантка моих детей. Она живет в моем доме. Мои дети останутся. И она останется. – Малик начинал терять терпение.

– Я хочу поговорить наедине, – упрямо повторил Омар.

Улыбка исчезла с лица шейха.

– Омар, я иду тебе навстречу из-за нашей связи. Но сейчас я путешествую с семьей и намерен заниматься своими детьми. Я твой шейх и могу приказать тебе уйти, тогда ты будешь по закону обязан подчиниться. Ты напрасно меня недооцениваешь. – В голосе Малика звенела сталь.

Рэчел видела, что Омар съежился, даже вроде бы стал меньше ростом.

– Моя семья оскорблена. Люди Гурии болтают разное, а объект сплетен марает память о моей сестре.

Рэчел с интересом прислушивалась. Ей хотелось знать, кто этот человек, как он связан с Маликом и о каком оскорблении ведет речь.

– Мне жаль, что твоя семья страдает от слухов.

Омар окинул шейха взглядом, полным презрения, но взял себя в руки.

– Ты объект этих слухов.

Рэчел видела, как губы Малика сложились в сдержанную, продуманную улыбку, и задалась вопросом, пришлось ли ему практиковаться, чтобы на его лице отразилось нужное количество удивления, скуки и незаинтересованности, или это получается у него само собой.

– Люди всегда болтают о своих правителях, – снисходительно ответствовал он.

– Моя сестра умерла всего год назад, а ты уже связался с этой английской потаскушкой. Это чернит память о моей сестре и оскорбляет нашу семью.

Рэчел почувствовала боль, словно ее ударили по лицу, когда Омар указал пальцем на нее. Он дрожал от негодования. Его лицо стало красным, глаза метали молнии.

– Дети, – спокойно сказал Малик. – Найдите, пожалуйста, Вахида и скажите, чтобы начали разжигать костер. Сегодня мы посидим под звездами.

Амира и Хаким встали и выбежали из палатки. Аахил остался и подвинулся к отцу.

– Здравствуй, дядя, – тихо сказал он.

– Аахил, мне необходимо поговорить с твоим дядей. Я бы предпочел, чтобы ты при этом не присутствовал. Боюсь, это не будет для тебя хорошим примером. Иди и разыщи своего брата и сестру.

Аахил кивнул и вышел.

– Может быть, я тоже уйду? – спросила Рэчел.

Малик решительно покачал головой.

– Это касается вас, мисс Тэлбот. Останьтесь.

Когда Малик говорил таким тоном, у Рэчел не возникало мысли ослушаться.

– Значит, ты слышал слухи обо мне и мисс Тэлбот? – мягко спросил Малик. – И что же говорят люди?

Омар взглянул на Малика, потом на Рэчел.

– Они говорят, что ты взял английскую шлюху в наложницы и ты чернишь память о моей сестре с женщиной легкого поведения.

– Что ж, кажется, люди сказали уже достаточно. – Малик говорил легко, даже, пожалуй, весело.

Губы Омара сжались в тонкую линию.

– Не надо насмехаться надо мной, ваше величество.

Рэчел видела, как мгновенно замер Малик, да и ее кровь заледенела. Она точно знала, что шурину Малика не нужно было приходить сюда.

– Я был более высокого мнения о тебе, Омар, – тихо сказал Малик. – Я уважал тебя и, судя по всему, ошибся.

Омар вспыхнул, но продолжал смотреть в глаза шейху.

– Мисс Тэлбот воспитывает моих детей. Она уважаемый член нашей семьи, и твои комментарии относительно ее добродетели глубоко оскорбили меня.

– Я только повторял слухи, ваше величество.

– Ты произнес слова, Омар, а значит, несешь за них ответственность.

Омар сник.

– Мелко и подло верить слухам о моральных качествах мисс Тэлбот. По моему убеждению, ты позволил себе такое же оскорбление, как если бы я назвал шлюхой твою мать или сестру. Я долго и тщательно выбирал гувернантку и в конце концов остановился на мисс Тэлбот, уверившись, что она достойна учить и наставлять моих детей. Предположить, что я выбрал человека, не обладающего безупречной репутацией, значит оскорбить меня лично.

Омар попятился, а Малик продолжил речь:

– Я высоко ценил объединение наших древних и благородных семей, когда женился на твоей сестре. Но она мертва, и наша связь ослабела. Не думай, что мы по-прежнему близки и ты имеешь право оскорблять меня, оставаясь безнаказанным.

Рэчел видела, как кровь отхлынула от лица мужчины и он в мольбе вскинул руки.

– Я никогда не разорву все связи с тобой и твоей семьей ради детей, но советую тебе иметь в виду: я никогда не забуду то, что ты сегодня сказал.

Малик встал, подошел к входу в палатку и откинул полог.

– Я оскорблен и уязвлен твоими обвинениями и твоими сегодняшними действиями, Омар. Но, честно говоря, Омар, я еще больше оскорблен твоим бесстыдством. Пока я был женат на твоей сестре, я свято соблюдал брачные клятвы, хотя она… впрочем, не будем об этом. Но теперь ее нет, и я волен делать, что хочу. Если пожелаю, я буду ввозить наложниц со всех континентов, и это не твое дело. А теперь уходи.

Бывший шурин Малика вышел из палатки, пятясь и кланяясь. Малик с облегчением вздохнул.

– Мне очень жаль, если он оскорбил тебя, – тихо сказал он.

Рэчел покачала головой.

– Ты был неподражаем.

Малик несколько мгновений молчал, потом подошел и опустился на подушку рядом с ней.

– Я никогда не мог вынести разговора с Омаром с глазу на глаз. Он – воинствующий праведник, напыщенный и высокопарный. Он привык сначала делать, потом думать и бежать от последствий. Его трудно уважать. Теперь, когда его отец умер, он стал главой семьи. С Омаром у руля власть и богатства семейства Саккиди существенно уменьшатся.

– Ты думаешь, действительно ходят слухи?

Малик посмотрел на нее, улыбнулся, и Рэчел поняла, что он наконец расслабился.

– Конечно. Слухи есть и будут. Люди будут говорить, что мы любовники, что ты жена английского короля, сбежавшая от него, чтобы быть со мной. Будут придумывать разные глупости. Люди любят сплетничать, тем более о своих правителях. Ты принесла народу Гурии бесконечное количество возможностей строить догадки.

Подумав, Рэчел решила, что все не так плохо, хотя мысль о том, что люди судачат о ее связи с шейхом, казалась ей, мягко говоря, странной. Раньше она никогда и никому не была настолько важна и интересна, чтобы о ней сплетничали.

– Тебя это не задевает? – спросила Рэчел.

Малик пожал плечами.

– Слухи и сплетни были неотъемлемой частью моей жизни так давно, что я перестал обращать на них внимание.

Неожиданно Рэчел задумалась, насколько сильно отличается жизнь Малика от ее тихого и незаметного существования. Он никогда не знал анонимности. Любая его поездка заранее планировалась, и он нигде не появлялся без стражи. Он не мог заглянуть на рынок, если ему чего-то захотелось, или заговорить с интересной старой дамой на улице. Несмотря на его несметные богатства и власть, Рэчел стало его жалко. Пусть Малик – могущественный шейх Гурии, но настоящей свободы он лишен.

Глава 14

Солнце уже начало садиться, когда Малик собрал вокруг себя детей и повел их к костру, который разжег Вахид. Рэчел сидела на земле, передавала Вахиду сухие ветки, когда они требовались для костра, и вела с ним тихую беседу. Малика потрясла безмятежность Рэчел. Он подумал, что немногие женщины могли бы сохранять спокойствие, услышав, что о них говорят.

А в душе Малика бушевали эмоции. Он никак не мог успокоиться после беседы с бывшим шурином. Все, что шейх сказал Рэчел, было правдой. Омар – напыщенный идиот. Тем не менее Малику не хотелось, чтобы семья Алии страдала от слухов. Но еще больше он не хотел, чтобы это путешествие с детьми было прервано грубым вмешательством Омара.

– Садитесь поближе к огню, – сказал Вахид. – Когда солнце уйдет, станет холодно.

Хаким сразу устроился возле Рэчел и прижался к ней. У Малика потеплело на душе. Глядя на нее, он подумал: Рэчел будет отличной матерью. В ней так много любви к детям. Алия любила детей, Малик в этом не сомневался. Но она никогда не показывала свою любовь. Слишком большую часть ее жизни занимали периоды дурного настроения. Она никогда не обнимала Хакима, не танцевала по двору с Амирой. Иногда Малик гадал, мог ли он что-то изменить, и в глубине души знал ответ. Вечная печаль, постоянная апатия Алии была вызвана каким-то иным фактором, ему неведомым. Конечно, он мог быть лучшим мужем, более внимательным и заботливым. Но он потратил годы на то, чтобы выманить Алию из комнаты, и в конце концов сдался. Алия едва ли замечала, когда он заходил к ней или, наоборот, когда его приглашения поужинать с ним иссякли. Сколько лет может мужчина мириться с неприятием!

Малик знал, что его тянет к Рэчел по многим причинам, и одна из них – оптимизм, постоянный веселый настрой. Ее невозможно было представить рыдающей в своей спальне и отказывающейся встать с постели и одеться много дней подряд. Малику пришлось по душе появление во дворце человека, который ценил жизнь, так же как и он сам.