Поерзав на сиденье, Анна услышала скрип пружин. Было слишком тихо. В Дэвенпорт-холле тоже было тихо – по крайней мере, до приезда мальчиков, – но никогда не было такой мертвой тишины.

Где Поппи? Мне определенно не помешает компания.

Но, если она хотела компании, ей стоило бы пройти в зал и присоединиться к празднующим. Возможно, рядом со счастливыми людьми и она почувствовала бы себя лучше.

Хотя ей пришлось бы тщательно избегать Джейн.

И лорда Хэйвуда.

М-м-м. Он был очень красивым, но таким суровым, когда стоял в церкви рядом с герцогом, а тот произносил слова обета. Интересно, маркиз уже уехал в Лондон?

Анна закрыла глаза. Господи. Я могу больше никогда его не увидеть.

Тук! Тук! Тук!

Девушка подпрыгнула. Кто это стучит в дверь? Возможно, если не обращать внимания…

Тук! Тук! Тук!

Анна вздохнула и заставила себя подняться, а затем пересечь комнату. Это, наверное, папа решил узнать, почему ее нет на празднике.

Девушка распахнула дверь.

Нет, это был не папа.

– О! – Она уставилась на лорда Хэйвуда, а Поппи проскочила в дом мимо ее ног.

Маркиз выглядел странно смущенным.

Он прочистил горло.

– Мисс Уилкинсон сказала, что я вам нужен.

Нечто очень жаркое взорвалось в животе у Анны и рванулось наружу. Она была уверена, что тут же жутко покраснела.

С чего бы Джейн такое говорить?

Последние слова она, наверное, произнесла вслух, поскольку лорд Хэйвуд снова прочистил горло и одернул камзол.

– Ну что ж. Я ошибся. Тогда я пой…

– Муррр-мяу!

Поппи внезапно возникла на крыльце и обхватила передними лапами лорда Хэйвуда за лодыжку.

– Господи! Поппи, что это на тебя нашло? – Анна никогда не видела ничего подобного.

Лорд Хэйвуд тряхнул ногой, но Поппи держалась крепко.

– Мисс Дэвенпорт, вы не могли бы заставить свою кошку меня отпустить?

– Это не моя кошка, лорд Хэйвуд. Я выиграла Одинокий дом, но по договору Поппи к нему не прилагается. – Она не сдержалась и захихикала. Зрелище и вправду было забавное – лорд Дэвенпорт с прилипшей к его ноге кошкой. И выражение его лица – смесь ужаса, отвращения и, как ей показалось, неудовольствия.

– Она вас не кусает, так ведь?

– Нет, но, боюсь, моим пальцам не поздоровится, если я попробую ее отцепить. – Маркиз перестал трясти ногой и вздохнул. – Боюсь, эта кошка по непонятной причине желает, чтобы я зашел к вам в гости, мисс Дэвенпорт. Я пытался пройти к постоялому двору, но она выразила крайнее неудовольствие.

Поппи прижала уши к голове и зашипела. Странно.

– Что ж, тогда, полагаю, вам лучше войти в дом, пока не дошло до кровопролития.

Стоило лорду Хэйвуду переступить порог, как Поппи тут же его отпустила, но в этот раз пристроилась рядом с его пятками.

– Похоже, она не позволит вам передумать, – сказала Анна.

– Определенно.

Анна закрыла дверь – и поняла, что оказалась очень близко к маркизу. Она чувствовала запах его одеколона, шерстяной ткани его камзола, его кожи. Воздух между ними дрожал…

Дрожал бы, если бы Нэйт уделил ей хоть каплю внимания. Но он все еще смотрел на Поппи.

– Лорд Хэйвуд, вы боитесь кошек? – Анна надеялась, что голос не выдал ее… раздражения.

– Нет. Но эта, по всей видимости, одержима демоном.

Поппи зевнула и потянулась – но, как только маркиз шагнул к двери, выгнула спину и зашипела.

– Я вижу. Что ж, раз уж вы здесь – и, похоже, Поппи хочет, чтобы вы остались, – давайте я покажу вам дом?

– Хорошо. – Нэйт шагнул дальше в комнату, тщательно избегая Поппи.


– Вот эта дверь ведет в сад, – шепнула Анна, когда они добрались до противоположной части дома. – Так что, если желаете…

За их спинами раздалось многозначительное рычание.

Лорд Хэйвуд рассмеялся.

– Нет, полагаю, я заперт здесь до тех пор, пока ваша кошка не позволит мне выйти.

– Поппи не моя кошка. – И что же ей делать с мужчиной в этот отрезок времени?

То же, что мы делали во время грозы в Баннингли-Мэнор…

Господи, нет! Откуда только явилась эта крайне недостойная мысль? И где, в Одиноком доме! Изабелла Дорринг наверняка переворачивается в могиле – если в могиле есть место, чтобы переворачиваться.

– Вот в этой комнате есть клавикорды. – Да, верно, он же музыкант. Возможно, инструмент займет маркиза, пока Поппи не позволит ему уйти. – Не желаете ли взглянуть?

Нэйт улыбнулся – и у Анны перехватило дыхание. Искренняя улыбка совершенно преобразила его лицо.

– Клавикорды давно вышли из моды, – сказал он, – но мой дед играл на этом инструменте, а я рос рядом с ним. Мне бы очень хотелось их увидеть и, с вашего позволения, опробовать.

– Конечно. Мне очень нравится ваша игра.

Анна провела его в уютную комнату с книгами и столом – и клавикордами.

– Боюсь, что я изрядно растерял навыки игры.

– А я не знаю, как их настраивать. Кажется, я уже говорила, что не сильна в музыке. Но герцог Бентон, который женился на мисс Франклин, старой деве, жившей здесь до Кэт, был музыкантом и часто здесь бывал, хотя, учитывая то, что мисс Франклин венчалась беременной, он уделял игре не так уж много времени…

Анна сжала губы. Боже, неужели я действительно произнесла это вслух?

– Ах. – Лорд Хэйвуд внимательно посмотрел на нее, прежде чем подойти к инструменту.

И сел за него, словно притянутый магнитом. Его лицо застыло, длинные пальцы взлетели над клавишами, а затем он начал играть.

Музыка затопила маленькую комнату красотой, страстью и величием.

Анна, слушая, свернулась в клубочек у окна, а через несколько минут рядом с ней оказалась и Поппи. Она даже позволила Анне себя погладить.

Ох, боже. Слезы подступали к глазам.

Но это только из-за музыки. Ей не о чем плакать. Она стала новой старой девой из Одинокого дома. Она была независима. Она была свободна.

Она была одинока.

Нет, не так. Она любила бывать одна. Ей не нужны другие люди, чтобы быть счастливой.

Ей нужен только один человек. Лорд Хэйвуд. Нэйт.

Поппи толкнулась ей в руку, и Анна снова начала ее гладить.

Девушке хотелось, чтобы пальцы Нэйта прошлись по ее телу так же, как сейчас по клавишам клавикордов, уверенно, умело, чтобы они играли ту же музыку, что и в Баннингли-Мэнор.

Более того, Анна хотела, чтобы он чувствовал к ней то же, что и к музыке – страсть, преданность, желание – и нежность.

То же, что она чувствовала к нему.

Она любила его. Не за те глупости, которых многие девицы из высшего общества ищут в будущих мужьях, не за богатство, титул, влияние.

Даже не за красивое лицо и сильное тело, хотя это определенно сыграло свою роль.

Нет, она любила его за доброту к Стивену и Эдварду, за дружбу с Элеонор, за верность… нет, за любовь к герцогу Харту, которого он так долго пытался защитить и на свадьбу которого приехал, несмотря на то, что считал этот союз самоубийством.

Но больше всего Анна любила маркиза за доброту к ней. Он мог бы высмеять ее, он мог бы унизить ее, когда она испугалась грозы, но вместо этого утешил ее.

А потом не только утешил…

Она любила его – но любил ли он ее? И стал бы он размышлять о браке теперь, когда его кузен женат?

Пальцы Нэйта наконец остановились. Наступившая тишина была такой спокойной и приятной, и все же напряжение осталось, пусть даже только с ее стороны.

Поппи взглянула на Анну, словно хотела сказать: «Давай же. Признайся, что ты любишь его».

Девушка посмотрела на Нэйта, и ее сердце сжалось. Что может знать кошка о человеческой душе? Нэйт страдал. Конечно же, страдал. Он думал, что Маркус обречен. Ему не нужны были сейчас никакие объяснения в любви.

Но она должна была хоть что-то сказать. Тишина начинала действовать ей на нервы.

– Вы все еще вините меня в том, что ваш кузен женился?

Поппи издала странный, исполненный отвращения звук, спрыгнула, задрала хвост и вышла из комнаты.

– Хмм? – Музыка сделала то, чего не сумело солнце, – начала развеивать тяжелый мрак в сердце Нэйта и позволила ему снова чувствовать.

– Я спросила, вините ли вы меня в том, что ваш кузен женился.

Ах да, он собирался извиниться перед мисс Дэвенпорт за свою грубость.

– Нет. Я не виню вас и ошибался, когда винил. – Нэйт мельком взглянул на нее. – Вы не заставляли Маркуса прыгать в постель к Катерине.

Его заставило проклятие.

Пальцы Нэйта сжались, заполнив комнату рваным аккордом.

Он уставился на клавиши. Боль, да, и страх свили гнездо в его сердце.

Возможно, онемение – это не так уж и плохо.

– Я лишь жалею…

Анна оказалась рядом, положила руку ему на плечо.

– Не волнуйтесь. Возможно, брак по любви действительно развеет проклятие. А я уверена в том, что герцог любит Кэт.

– Да. – Нэйт стиснул зубы, все так же не отводя взгляда от клавиш, но вместо них видел лишь лицо Маркуса. – Жаль, что я уже сейчас знаю, что случится… потом.

Ожидание станет адом, и чем ближе будет рождение ребенка, тем тяжелее ему будет в этом аду.

Нэйт чувствовал себя чертовски беспомощным.

Он был чертовски беспомощным.

Пальцы Анны сжались на его плече, и Нэйт поднял взгляд.

Она прикусила губу. Она что, волнуется за него?

Что-то теплое скользнуло в душу маркиза, заставив еще частичку его мертвого, заледеневшего сердца оттаять и вернуться к жизни. Тревога означала заботу, а забота означала наличие чувств.

Он не был совершенно одинок.

Анна отвернулась.

– Не желаете ли взглянуть на остальную часть дома, лорд Хэйвуд? – Ее голос прозвучал слишком уж радостно. – Смею заметить, что Поппи покинула нас. Если хотите, можете сейчас же ускользнуть прочь.

Нет. Он не хотел оставаться один, снова, так скоро.