— Знакомо? Полагаю, мы с ней связаны кровными узами.

— Как и все мы, — равнодушно пожал плечами Диккан. — И да, отец, она станет твоей снохой. На твоем месте я бы на коленях благодарил Всевышнего.

— Она же калека! — с насмешкой произнес отец.

«А ты осел!» — зло подумал Диккан.

— Боюсь, я не могу позволить подобным образом отзываться о моей будущей жене.

— Я буду говорить то, что захочу. Целых десять лет мы с твоей матерью пытались пробудить в тебе чувство долга. И какой ответ мы получили?

Диккан снова пожал плечами, зная, как это злит его отца.

— По крайней мере я исполняю свой долг. Ты победил. Может, забудем об этом? Мои сопровождающие называют себя гренадерами Грейс. Они успокоятся, только когда она выйдет замуж. И еще, отец: прежде чем ты решишь высказать им свое отрицательное мнение насчет этого брака, вспомни, что они вооружены. К тому же за последние десять лет Грейс по крайней мере один раз спасла каждому из них жизнь.

Кузен Чарлз позвонил секретарю.

— В таком случае, — произнес он, как подобает истинному архиепископу Кентерберийскому, — полагаю, нам надо готовиться к свадьбе. Видимо, так угодно Всевышнему.


Леди Кейт стояла у окна в спальне Грейс, когда увидела возвращающегося Диккана в сопровождении солдат.

— Если я на минуту оставлю тебя, ты ведь не выбросишься в окно?

Грейс, расположившаяся у камина, лишь улыбнулась:

— Я переломаю ноги. Какой в этом смысл?

— Вот и умница.

Приподняв подол платья, Кейт сбежала вниз по лестнице. Ей надо было увидеть Диккана. Он должен был уверить ее, что все будет хорошо. По мнению Кейт, Грейс и так многое пришлось пережить. Всего два месяца назад умер ее отец. Все ее славные родственники жили далеко, и у нее почти не осталось семьи. Кейт решила, ей надо занять их место.

Она так упорно думала о предстоящем разговоре с Дикканом, что совсем позабыла, кто его сопровождает. Не успела она выйти в коридор и направиться к входной двери, как услышала позади шаги.

— Значит, ты еще здесь, — раздался голос.

Волосы зашевелились у нее на затылке. Живот свело от страха. Почему она этого не предусмотрела?

— Если ты хочешь что-нибудь сказать, Гарри, — произнесла Кейт, поворачиваясь к высокому стрелку с льняными волосами, который, нахмурившись, смотрел на нее, — говори прямо сейчас. Иначе я с радостью сделаю вид, что мы никогда не встречались.

— Я бы тоже с радостью притворился, — ответил он, и его небесно-голубые глаза стали холодными. — Но кажется, нам суждено постоянно встречаться, по крайней мере сегодня. У Грейс всего один шанс спасти свое доброе имя. Я здесь, чтобы убедиться, что ты ничего не испортишь. Бедняжка и так достаточно настрадалась.

Если Гарри хотел вывести Кейт из себя, то ему это удалось. Выпрямившись во весь рост — почти пять футов и дюйм, — она одарила своего друга детства уничтожающим взглядом.

— Правда? Я не знала. Видимо, за те три месяца, что она провела со мной, она просто забыла мне рассказать. Особенно про тот день, когда мы прошли двадцать пять миль до Ватерлоо, чтобы похоронить ее отца. — Она с удивлением вскинула голову. — Но тебя я там не видела. Я не видела тебя все время, что мы были в Брюсселе и когда вернулись домой в Лондон. Так что пойми мое удивление: оказывается, тебе хорошо известно, через что Грейс довелось пройти.

Кейт удалось лишить Гарри дара речи. Его красивое мужественное лицо покрылось алыми пятнами, а страстные голубые глаза сузились. Когда-то Кейт любила эти глаза. Давным-давно.

Наконец он отвесил безукоризненный поклон.

— Конечно. Ваша милость всегда права.

— Хорошо, что ты это понял.

Не промолвив ни слова, он зашагал прочь, чеканя шаг по деревянному полу. Кейт стояла, дрожа. Черт бы его побрал! Как ему удалось заставить ее забыть о своих манерах? Почему с ним она всегда чувствовала себя неудачницей?

К счастью, первым ее увидел Диккан, потому что ее лицо раскраснелось, а тело словно окаменело. Не говоря ни слова, он взял ее под руку и вывел за дверь.

— Ты не перестаешь меня удивлять, баловница, — сказал он, шагая по узкой, мощенной булыжником улице. — Не могу припомнить, чтобы лицо у Гарри Лиджа было когда-нибудь такого цвета. А ведь я видел его и на шлюхах, и на кавалерийских лошадях.

— Заткнись, Диккан!

Он как ни в чем не бывало ухмыльнулся:

— Он ведь вырос недалеко от замка?

Кейт вздохнула и поглядела поверх домов: цвет утреннего неба напомнил ей чьи-то глаза.

— Его отец был сквайром. Они с моим отцом любили играть в шахматы.

Диккан рассмеялся и покачал головой:

— Печальный исход для герцога. Неудивительно, что мой отец предпочел бы видеть его наследником. Кстати, он передает привет.

Кейт в изумлении обернулась.

— Твой отец? Он здесь?

— Да. Кипит от праведного гнева. Счастлив, что я снова подтвердил его не слишком высокое мнение обо мне.

— Вряд ли он передает мне привет. Он меня терпеть не может.

Диккан поцеловал ее руку.

— Значит, мы с тобой парочка негодяев.

— Это несправедливо. По отношению к нам обоим.

— Милая моя, ты все прекрасно понимаешь, — сказал Диккан и пошел дальше по улице.

— Возможно, — кивнула Кейт, не отставая от него. — Кузен Чарлз согласился вас поженить?

— Он сам совершит церемонию, сегодня в четыре.

Кейт кивнула:

— Я устрою небольшой свадебный завтрак. — Она остановилась, глядя на оставшиеся позади дома. — Диккан, а как поведет себя Грейс?

Диккан посмотрел на нее.

— Она ведь не сбежала?

— Конечно, нет. Если за минувшие годы Грейс что-то и усвоила, то это чувство долга. Сейчас она уже точно не пойдет на попятный.

Кейт и ее высокий кузен остановились на берегу реки Стаур.

— Глядя на Грейс, у всех возникает чувство, будто она сделана из железа, — сказала Кейт. — Она всегда первой придет на помощь. Человек, к которому каждый может обратиться. Но у меня такое чувство, что Грейс намного более хрупкая, чем кажется. У нее даже не было времени оплакивать смерть отца. Я знаю тебя лучше других, кузен, и как бы ты ни старался возразить, ты столь же благороден, как и она.

Кейт взглянула на самого близкого человека на свете и сделала нечто из ряда вон выходящее.

— Обещай, что не обидишь ее, — попросила она.

Диккан с обидой приподнял бровь.

— Ты говоришь так, словно я какой-то дикарь.

Кейт фыркнула:

— Все мужчины дикари, Диккан. Ты просто элегантнее других. Обещай мне.

Сначала ей показалось, что он не ответит.

Диккан глядел на лебедей, которые покачивались вдалеке на узкой ленте реки.

— Не могу.

Кейт набросилась бы на него, если бы не видела его глаза. Бездонные, льдисто-серые с голубыми ободками, всегда прозрачные, как зеркало. Внезапно посреди улицы в Кентербери она заметила в них неуверенность, смятение, боль. Она поняла, что ее кузен, которого все в обществе считали совершенством, был тоже очень раним.

— Хотя бы обещай, что постараешься, — мягко попросила она.

Он вздохнул и дернул плечами, словно его давил вес этой клятвы.

— Да, Кейти. Я обещаю. Сделаю все, что в моих силах.

Кейт приподнялась на цыпочках и поцеловала его в щеку.

— Теперь я довольна. Но помни: я всегда вам помогу.

Снова поцеловав ее руку, Диккан направился обратно к постоялому двору.

— Значит, ближайшие лет пятьдесят тебе будет чем заняться.

* * *

Грейс выходила замуж в Кентерберийском соборе со всеми воинскими почестями. И не в боковой часовне, где она бы не чувствовала себя такой заметной. Нет. Его высокопреосвященство Чарлз Мэннерс-Саттон, архиепископ Кентерберийский, настоял, чтобы его кузен Диккан женился прямо у главного алтаря, словно это могло внушить ему серьезность и ответственность момента.

Как будто для того, чтобы еще больше смутить Грейс, у алтаря появился отец Диккана. Высокий, худой, лысеющий человек, почти потонувший в богатом одеянии священника. В его глазах, тех же холодных глазах, что и у его сына, но только более суровых, читалось откровенное презрение к происходящему. Он стоял за архиепископом и, не мигая, сердито глядел прямо перед собой.

Кажется, все это забавляло Диккана, и на его лице застыла понимающая полуулыбка. Грейс же происходящее подавляло. Огромный собор казался ей холодным, каменные плиты под ногами слишком твердыми. Небо затянули облака, не давая солнечным лучам проникать сквозь великолепные окна церкви Святой Троицы над главным алтарем. Мерцали свечи, но каменные стены все равно казались тусклыми и далекими, а сочный голос архиепископа растекался в их тенистых нишах, как дым ладана.

И даже присутствующие будто сговорились, чтобы еще больше подавить Грейс. На Диккане был уже привычный безупречный черно-белый наряд и жилет цвета слоновой кости, вышитый серебром. Он был, как всегда, одет с иголочки, его галстук завязан изысканным узлом и украшен огромным рубином, похожим на тот, что украшал кольцо на пальце.

Оба епископа в париках и митрах облачились в сверкающие одеяния, а на Кейт были ее лучшее переливчато-синее люстриновое платье и шляпка. Гренадеры Грейс собрались на хорах, одетые в мундиры всевозможных цветов, и при каждом движении их сабли бряцали, а шпоры звенели, почти заглушая слова архиепископа.

А сама Грейс? У нее остались лишь считанные часы на подготовку, а рядом не оказалось модистки, у которой имелись бы готовые платья для такой амазонки, поэтому ей пришлось надеть серое шерстяное дорожное платье и шляпку. Серый мотылек среди бабочек.

Действительно, все они облачились в лучшие наряды, чтобы их можно было легко узнать, подумала Грейс. Ее солдаты, ее новоиспеченный супруг, подруга, печально известная в свете. Величественные епископы и нежеланная невеста.