– Прости, пожалуйста, – крикнула Лулу из кухни, увидев радостно скачущую собачку. – Совсем забыла, что закрыла ее в своей комнате. Как же она тебе радуется! Ты просто обязана вспомнить Козабеллу! Ты же назвала ее в честь своей любимой марки нижнего белья!

Любимая марка нижнего белья? У меня? Она издевается?

Несмотря на то, что я с Козабеллой была не знакома, она была явно знакома со мной. Я снова уселась на уютный белый диван, держа ее на руках. Бешено виляя хвостом, Козабелла начала, старательно облизывать мое лицо. Я, пожалуй, и не возражала: хотя бы одна положительная эмоция после всех сегодняшних стрессов.

Брендон устроился на диване напротив и озабоченно смотрел на меня. Увы, как я скоро поняла, про поцелуи он уже не думал.

– Хватит ходить вокруг да около. Никки, давай начистоту. Кто над тобой поработал? Аль-Каида?

– Брендон! – возмущенно заорала Лулу из кухни.

– Мало ли, – объяснил он, – может, они снова хотят нанести удар по свободному обществу? Тогда вполне логично выбрать мишенью официальное лицо «Старк» – одну из самых любимых моделей Америки.

– Аль-Каида понятия не имеет, как устраивать людям амнезию! – отрезала Лулу. – Такие технологии только у сайентологов.

Брендон печально посмотрел на меня.

– Признайся, Никки, это были сайентологи? – спросил он.

Я потерла виски:

– Так. Давайте все-таки проясним ситуацию. Я признаю, что мои внешность и голос очень напоминают Никки. Я прекрасно понимаю, что сижу сейчас в апартаментах Никки, в ее одежде и ее собственная собака облизывает мне лицо. Но я не Никки Ховард. Ясно?

– Ясно-то ясно, – проговорил Брендон, – только ты Никки и есть.

– Да нет же, – настаивала я. – Сама не понимаю, как такое могло произойти. Честное слово, я не Никки.

– Чепуха! – безапелляционно заявила Лулу, выйдя из кухни с подносом.

Ноздри защекотал аппетитный аромат. Однако когда Лулу поставила поднос на кофейный столик, покрытый плитой из белого мрамора, я не обнаружила ничего съедобного. По крайней мере, раньше бы я такое ни за что не съела. Сибас мне никогда не нравился. А суп? Японская баланда, судя по плавающим кусочкам тофу и водорослей. Гадость какая! Я ненавижу соевые бобы, а про водоросли вообще молчу. Рядом стояла чашка зеленого чая. Я не пью зеленый чай.

Да, наши с Никки вкусы не совпадали, но в следующее мгновение я с удовольствием пила зеленый чай. Вскоре я энергично приступила к рыбе, а потом и к супу. Казалось, никогда в жизни я не ела ничего вкуснее. Естественно, Лулу с Брендоном тоже отметили мой аппетит.

С умилением глядя на то, как я набиваю рыбой полный рот, Лулу произнесла:

– Ты всегда заказывала сибаса в нашем с тобой любимом ресторане.

Это было последней каплей. Я отложила вилку. Честно говоря, рыба все равно уже съедена, да и суп тоже.

– Слушайте, сколько можно повторять? Я не Никки Ховард. Я сначала даже не поняла, кто вы такие. Я вас опознала только по фотографиям в журналах.

Брендон тоскливо посмотрел на Лулу:

– Пытаюсь ее целовать, а она меня отпихивает.

Лулу возмущенно повернулась ко мне:

– Ну и стерва ты, Никки!

Я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Если бы они только знали, чего мне стоило отпихнуть Брендона.

– А я о чем?! – заорала я. – Никакая я не Никки Ховард, честное слово. Я Эмерсон Уоттс, поймите же наконец!

– Успокойся, Никки, – произнесла Лулу, сочувственно взяв меня за руку. – Тебе действительно нужна наша помощь. Вот, взгляни. – Она нагнулась и вытащила из-под дивана черную папку. – Может, этот альбом вызовет хоть какие-то воспоминания?

На первой странице лежал вырванный листок из журнала с фотографией Никки в пышном платье, подпрыгнувшей высоко в воздух с батута.

– Твои самые первые съемки для «Старк энтерпрайзиз». Помнишь? Мы тогда еще не были знакомы. Ребекка тебя первый раз привезла в Нью-Йорк. Ты помнишь Ребекку? Она твой агент. – Увидев мой пустой взгляд, она продолжила: – Контракт с Фордом уж точно вспомнишь. Они сказали, что для своих пятнадцати ты потрясающе профессиональна и переплюнула многих двадцатилетних моделей!

– Здорово, – ответила я. – Только я не Никки. Я Эмерсон Уоттс.

– Эмерсон Уоттс. Постойте-ка. – Брендон нахмурился, пытаясь сосредоточиться. (Что было для него, по-моему, непосильной умственной нагрузкой.) – Эмерсон Уоттс... Откуда мне знакомо это имя?

– Тихо, – шикнула Лулу, – не путай ее. – Она перевернула страничку. – Смотри. Твой первый показ для «Шанель». Я сидела в первом ряду, помнишь? А потом еще спросила, удобно ли ходить в шнурованных босоножках на шпильках? И ты сказала, что ноги болели так, словно...

– Эмерсон Уоттс, – в очередной раз повторил Брендон. На его лице отражалась вся тяжесть непомерного умственного напряжения. – Нет, я точно где-то слышал это имя.

– Не обращай внимания, – посоветовала мне Лулу, переворачивая очередную страничку. – Он дико устал. Всю ночь напролет танцевал в «Тоннеле». Гляди! Первая фотография на целый разворот для «Виктория сикрет».

Я уставилась на снимки, прижимая к груди Козабеллу. Она не спешила никуда уходить. И хорошо – было приятно чувствовать, как бьется ее сердечко. Меня тронула искренняя привязанность этого маленького существа. Пускай даже на самом деле собачка любила именно Никки Ховард, а не Эм Уоттс.

Рассматривая фотографии, я видела знакомое тело, не так давно представшее передо мной в зеркале ванной. После некоторой компьютерной обработки рекламные снимки нижнего белья смотрелись вообще потрясающе. Одно только было странно: освежая мою намять, Лулу Коллинз демонстрировала фото из журналов, а не из семейного альбома. Однако, учитывая обстоятельства (таинственное превращение меня из обычной одиннадцатиклассницы в супермодель), наверное, надо уже перестать удивляться. Возможно, в данной ситуации попытка Лулу продемонстрировать мои фотографии в расшитом бриллиантами бюстгальтере не такая уж плохая идея?

– Ой! – умилилась Лулу, переворачивая страницу. – Первая реклама одежды. Какая же ты там хорошенькая! Сапфиры прямо под цвет глаз. Причем никакого фотошопа. У тебя действительно такие глаза!

– Вспомнил! – выпалил Брендон. От его неожиданного крика мы обе вздрогнули, а Козабелла настороженно подняла голову. – Эмерсон Уоттс! Ее пришибло экраном в день открытия папиного магазина на Манхэттене.

У меня екнуло сердце. Слово «экран» произвело тектонический сдвиг в памяти. Поток воспоминаний, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, хлынул в мое сознание. Я вспомнила день открытия гипермаркета «Старк», куда мы пошли с Кристофером и Фридой.

– Да! – вскричала я, захлопав в ладоши, чем немного напугала Козабеллу. – Да! Это была я, Эмерсон Уоттс. Я была там в тот день.

– Я тоже, – прошептала Лулу с расширенными от волнения глазами. – Боже мой! Такой кошмар! Никки, ты упала в обморок...

– Я не Никки, – пришлось снова напомнить мне, – а Эмерсон Уоттс. Меня и пришиб этот дурацкий экран.

– Ой, Никки, ты лежала там прямо как мертвая, – продолжала Лулу, пропустив мою тираду мимо ушей. – А тот парень, Габриель Луна, сразу же прибежал, пытался привести тебя в чувство, но так и не смог. И не только он. А потом приехала «скорая», и больше я тебя не видела, – обиженно сказала Лулу. – По словам Келли, причиной стало падение сахара в крови, и поэтому тебе придется побыть в больнице, пока показатели не придут в норму. Но меня не проведешь. Во-первых, ты никогда не жаловалась на низкий сахар. Про гастрит я в курсе, но с сахаром у тебя проблем не было. И потом: ты бы никогда не исчезла без предупреждения. И тем более никогда не бросила бы Кози.

Я посмотрела на собачку. Да как же ее можно бросить? Кози никогда бы не позволила этому случиться (будь у нее реальная возможность).

– И чтобы даже не позвонить мне! – вставил Брендон.

Я поймала его взгляд. Ни один парень на меня еще так не смотрел. Разве что Габриель Луна тогда в больнице. Хотя кого я обманываю, он же не на Эм Уоттс так смотрел. Увы. Он видел перед собой Никки Ховард. Именно ее он так тщательно пытался откачать, когда та рухнула в обморок посреди гипермаркета «Старк». Это ее он навещал в больнице. Конечно! Какая же я тупица! Как же, Габриель Луна принес мне розы! Размечталась! Он принес их Никки Ховард! Вот наивная! Нормальный парень и не взглянет в мою сторону, если рядом Никки. Даже Кристофер не мог оторвать от нее глаз тогда в гипермаркете. Причем Малоуни не из тех, кого можно покорить только лишь хорошеньким личиком. Он, между прочим, всегда смеялся над Уитни и остальными «ходячими мертвецами» из нашей школы. Я прекрасно помню, как он пялился на грудь Никки. А теперь это моя грудь – по крайней мере, на ближайшее будущее. И что это означало для наших с Кристофером отношений? При одной мысли об открывающихся возможностях моя новая грудь даже слегка напряглась. Я вспомнила, как он сказал, что я нормально выгляжу. Но я тогда еще была в облике Эмерсон Уоттс. Интересно, как теперь он оценит мою внешность? Тоже «нормально»? Вряд ли.

– Короче, я стала тебя искать, – продолжала Лулу. – Сначала проверила все обычные места: Бали, Карибы, Багамы... Бесполезно. Никто не регистрировался ни под одним из твоих вымышленных имен.

– Тогда она обратилась ко мне, – подхватил Брендон. – И я поговорил с отцом. Уж он-то наверняка знал, где ты. Но папа ответил что-то странное.

– Типа того, что не волнуйтесь, тебе сейчас нужно кое с чем разобраться. Я, конечно, сразу поняла, что это полный бред. Ты бы все рассказала. И не стала бы ни с чем разбираться в одиночку. Помнишь, как в тот раз, когда Анри напортачил с мелированием? Я решила, что, скорее всего, тебя положили в клинику, куда-нибудь подальше от прессы. Просто отдохнуть, естественно. Про наркотики я даже не думала, ты бы никогда не пошла на такое.