— Ты мог бы рубашку надеть? — она сморщилась, — если не сложно?

Он притворно тяжело вздохнул, поднялся и вернулся в зелёной футболке со значком бетмена на груди, которая, конечно, не оставляла его голым, но так обтягивала бицепсы и грудь, что простора для воображения не оставалось. Вика уже хотела пошутить по этому поводу, но сдержалась: что она как озабоченная?

— Это ужасно, что я сама пришла к тебе. Но… — она запнулась, потому что сверху раздались приглушенные голоса. Они смогут сегодня поговорить? Вика облизнула губы и вопросительно уставилась на него.

— Хорошо — там Зуевы, — он сдавлено выругался, — не хотел тебе говорить, боялся — ты уйдешь.

Вика недоверчиво смотрела на него.

— Я не видела их машины.

— Она в гараже.

Всё-равно она не была уверена, что там её подруга с мужем, а не длинноногая красотка. Ярослав, наверное, это понял. Он встал и подошел к лестнице.

— Эй, вы там, наверху, подайте голос, — крикнул он и добавил тише: — моя женщина хочет убедиться, что у меня ночевали друзья, а не девица из притона.

— Что? — послышался вопрос Андрея.

Ярослав перевел на неё насмешливый взгляд: — Убедилась?

Вика кивнула. Но всё-равно это было невовремя. Почему она стала такой неуверенной? Что тянула?

На верхнюю ступеньку вышел Андрей. Он был в махровом халате в цветочек, который доставал ему до щиколоток. Вика в который раз подивилась тому, как он изменился. Ровные скулы обрисовывала негустая щетина, живот совсем исчез, так же, как и пять подбородков. Всклокоченные волосы были удивительно милы.

— Что ты сказал? — спросил он, прежде чем увидел её, — о, привет, Вик! Как дела? Оль, — позвал он, запрокинув голову, — Вика пришла.

Андрей стал спускаться, и на лестнице показалась Ольга. Она была точно в таком же одеянии, как и её муж. Только подол волочился по ступеням, и пояс был повязан поверх огромного живота. Она вперевалочку спустилась за Андреем. На довольных лицах светилось масленичное солнце, и Вика невольно заулыбалась.

— Привет, — они расцеловались с Ольгой в щёки, внимательно посмотрели друг на друга, — как чувствуешь себя? — спросили в один голос и рассмеялись.

— Не знала, что вы ночуете здесь.

— Мы вчера поздно приехали, у тебя было темно, не стала будить, — Ольга потерла глаза, зевнула и потянулась. — Баня, — закатив глаза, подвела она черту.

— Понятно, — Вика кивнула, она хотела было позвать их на завтрак, но вспомнила о полупустом холодильнике и промолчала. Когда же это кончится? Она уже не была уверена и в желании откровенничать с Ярославом. Может быть завтра, когда они остались бы наедине, когда он сам пришел бы к ней? Однако, Ярослав настороженно следил за ней взглядом и, как видно, не собирался отсрочивать.

— Мы оставим вас на минутку, — он взял её за локоть и потянул к одной из дверей, но Вика уже праздновала труса. Если бы она шла с открытым сердцем! А у неё было несколько требований, которые, как она подозревала, не обрадуют Ярослава: — Мы могли бы поговорить и здесь, — протараторила она испуганно.

Лицо Ольги осветилось ещё ярче, и она закивала: — Думаю, мы все вправе послушать, — когда Ярослав чуть не испепелил ее взглядом, а Андрей притянул к себе, упрямо добавила: — Мы ведь не просто свидетели этой истории, даже не участники: мы в неё замешаны… как изюм в тесто.

Ярослав настороженно посмотрел на каждого, челюсти его напряженно двигались. Наконец, он изъявил согласие. Андрей разместился на диване, Ольга — в его объятиях. Вика рядышком. Ярослав остался стоять у лестницы. Он смотрел на неё так пристально, что она показалась себе козявкой на стеклышке микроскопа.

Вика словно оледенела: неужели она сама инициатор этой переделки?

— Я пришла сказать тебе, что я хорошо подумала, и согласна быть с тобой, — скороговоркой выдала она и посмотрела в настороженные глаза. Кадык Ярослава дернулся. — Но у меня есть условия, — быстро добавила Вика, и мышцы лица Ярослава дрогнули. — Я не стану выходить за тебя замуж и не стану записывать тебя отцом моего ребенка. Я хочу…, нет, я требую…, чтобы ты проявил смирение, — закончила она и увидела, как его сковало напряжение.

Воцарилась жуткая тишина. Нервы Вики натянулись и звенели в гробовом безмолвии. Время превратилось в тягучую массу. Слышалось тиканье часов где-то рядом. Дом вдруг наполнился электрическими разрядами, готовыми с треском разорваться громом и молнией.

Что же он ничего не говорил?

— Хочешь, чтобы я встал на задние лапки? — тихо изрек Ярослав, и лицо его потемнело.

Вика не поняла вопрос это или утверждение, она только сразу догадалась, что ничего у них не получиться. Он не собирался принимать никаких её условий. Она почувствовала, как исчезает нервозность и закипает внутри бешенство. Оно родилось в ней, как землетрясение рождается в недрах гор, разрасталось и сокрушало всё на своем пути, и ей казалось, что она всей душой снова возненавидела Ярослава Выгорского.

— Если для тебя это — стоять на задних лапах — мне плевать! — презрительно выдала она, и втроем они лицезрели, как Ярослав превратился в грозовую тучу. — Я всю жизнь собираюсь попрекать тебя твоим чёртовым поступком. Я не собираюсь любить тебя! — от гнева ложь далась очень легко.

Он усмехнулся, потемневшие глаза открыто издевались над ней.

— Хочешь быть главной? — с притворным сожалением спросил он и рассмеялся, обнажив белоснежные зубы.

Как же она ненавидела его! Отвращение, которое она не могла, да и не желала скрывать, перекосило её лицо, она чувствовала отчаянную ярость женщины, загнанной в угол. Она завладела ею целиком. Ярость, рожденная жгучим унижением и стыдом. Да он просто издевался над ней!

— Да, — выпалила Вика.

— Хочешь держать ситуацию под контролем?

Она тяжело дышала, но «да»! Или ситуация будет у неё в руках или у каждого из них будет своя, отдельная от другого, история.

— Да! — вытаращила она глаза.

— Так вот, — в отличие от неё, Ярослав не потерял ни капли самообладания, — мой ответ «нет». Ты станешь моей женой, не будь я Выгорским. Мое имя будет написано в свидетельстве о рождении нашего ребёнка, — он как будто бы скрипнул зубами, в то время как его образ: и лицо и тело и поза — выражали надменное безразличие, которое подчеркивало угрозу и уверенность, исходящие от него.

— Ну, это мы еще посмотрим, — Вика поднялась, следом за ней Ольга.

— Вик, — позвала она, опуская легкие пальцы на плечо.

— Чего ты ждешь от меня? — Ярослав не тронулся с места, слегка усмехаясь. «О-о-о! Она предпочла бы что угодно этой позе хищника, собирающегося прыгнуть». — Нельзя быть львом и котёнком одновременно. Или охраняет или мурчит на диване. Или мужчина — это мужчина, или нет, — он продолжал ухмыляться. — Нельзя ждать от вояки, что он по чьей-то указке отступится от боевых правил.

— Боевых правил…? — воскликнула Вика и закусила губу, — …боевых правил, значит? Как же я тебя ненавижу! — вымолвила она, ища слова, которые причинили бы ему боль, унизили, рассекли.

Ярослав вдруг смерил её открытым, холодным взглядом: — Я не передергиваю карты в игре.

Ольга закатила глаза.

— Прекратите! Вы просто чокнутые! — закричала она.

Ярослав двинулся к Вике.

— Как ты не понимаешь…, — устало начал он.

— Это ты не понимаешь! — завопила Вика, досадуя на собственные неоправданные надежды. Как она могла запамятовать, что он никогда не принимал во внимание её чувства? Он никогда не понимал и не поймет её страха! Ну что ж! Лучше одиночество, чем вечная мука ожидания конца! — Ты даже попытаться не хочешь! — сдавленным от злости и разочарования голосом добавила она.

— Как ты не возьмешь в толк, что у нас не будет нормальной семьи, пока мы ставим друг другу условия?

— Если ты не согласишься на эти условия, у нас вообще ничего не будет! — голос её стал жестоким. Она очень жалела, что пришла к нему. Опять она села в лужу, показав, что готова идти на сближение. Дура! Вика резко повернулась и в два счета достигла выхода.

Но Выгорский был не из тех мужчин, которым можно сказать «нет» и на этом успокоиться. Она ведь это знала!

— Ты не уйдешь отсюда! — он уже стоял уже прямо перед ней.

Она посмотрела на него как на помешанного, зло оскалив зубы:

— Настолько самовлюблен, что решил приказывать? — она потянулась к ручке.

— Прекратите! — закричала Ольга, но они едва обратили на неё внимание. Она беспомощно посмотрела на Андрея, но тот, улыбаясь и вольготно облокотившись на спинку, только пожал плечами.

— Ты не посмеешь выйти отсюда, пока мы не договорим! — лицо Ярослава было каменным.

— Должно быть, тебе трудно понять, что я сейчас говорю, Выгорский, но постарайся хотя бы запомнить! — Вика и набрала в грудь воздуха. — Ты не тот человек, ради которого я буду делать что-то против воли. Я ненавижу тебя как прежде! С некоторых пор ты для меня не больше, чем вещь, которой я могу воспользоваться, когда мне что-то надо.

Лицо его побелело, жёсткий взгляд стал взволнованным, желваки обозначились на щеках. Он распахнул дверь.

— Что ж! Я не держу тебя.

Задыхаясь от обиды, Вика шагнула на крыльцо, но не успела она закончить шаг, стальные оковы рук остановили её.

— Успокойся!

— Не успокаивай меня! — завизжала она и даже не удивилась, как это было похоже на вопли дикого поросенка.

— Я не позволю тебе втаптывать меня в грязь, — он крепко держал её запястья, пока она пыталась вырваться, укусить его, исцарапать или ободрать, отплатив за все унижения.

— Конечно! Только тебе позволено делать это со мной! Ненавижу тебя! Отпусти меня!

— Успокойся! Ты не сделаешь больно мне своими хрупкими ручками, — он крепко держал её, и она постаралась что было силы лягнуть его, — я не позволю тебе вытирать об меня ноги! Вика! Прекрати! — Он обхватил её плечи и развернул к себе спиной, прижимая к вздымающейся груди. Вика оказалась в металлическом кольце рук, надёжном и цепком, как железный обруч. — Сделаешь больно только себе и ребёнку! Прекрати! — Ярослав держал её плечи и руки, стараясь не задеть живот.