— Мне поверить ему? Оль, ты что, с ума сошла? Я никогда не смогу этого сделать! Вспомни, я уже принимала за истину все его слова, на крыльях летала! Я ему жизнь вручила. Я ему сердце свое отдала! Довериться снова? Как? Ждать? Ты ведь сама говорила — надо судиться. Если б я это сделала, сейчас бы у нас война шла не на жизнь, а на смерть. Что ему ещё от меня нужно? Ребенок не его!

— Вик, — Ольга чуть наклонила голову, её фиолетовые волосы коснулись плеча, — ты не подумай, что я против тебя. Я тебя помню в те дни. Просто хочу понять почему? Не хочешь или не можешь?

Вика накрыла тесто полотенцем и поставила на подоконник. Посмотрела в небо. Ласковые лучи проглядывали сквозь облака, белые кучи отступали, и создавалось впечатление, что солнце сейчас победит и к вечеру небо будет чистое, голубое, бесконечное. Хотелось верить, что погода будет ясной еще до заката, ну, по крайней мере, завтра. Почему она не верила?

— Вот посмотри на небо, — кивнула она Ольге, — видишь облака и солнце?

— Да.

— Солнце такое яркое. Оно все небо почти освещает. Кажется, сейчас оно поднатужится и прогонит тучи.

— Да.

— Завтра будет сухо и жарко.

— Похоже на то.

— Только я прогноз уже видела. Завтра дождь и облачно. Солнце даже не покажется.

— Вот непруха!

— Да. Также и с ним.

— С Ярославом?

— Да. Он похож на это обманчивое солнце. Сегодня он заглянул в гости. Он очень мил и приветлив. Предлагает подарки и помощь. Он даже греет. Но я прогноз погоды уже почитала. Я хочу верить ему, — с напором сказала она, — действительно хочу. Но я уже прошла половину пути от него, я почти вне поля действия магнита.

Ольга промолчала. Каждая вернулась к своему делу. Вика подвинула на конфорку кастрюльку.

— У тебя изжога бывает? — перевела она тему.

— Иногда. Ночью накатывает. Я ставлю рядом с кроватью молоко, делаю пару глотков — проходит. Откуда она берется, если ем мало, а?

— Не знаю. Меня она просто замучила, а мне кажется, я вообще ничего не ем. И как назло ночью. Итак без задних ног валишься на кровать, а теперь доча спать не дает. Начинает крутиться, толкаться. Пока она не успокоится, я как зомби лежу, глаза залипают, спать хочется, и нет! Не спи мать, пока я не усну! Так за ночь бывает раза три! Я и ворочаюсь с боку на бок, и глажу её, и уговариваю — не помогает. Засыпаю как убитая, но потом просыпаюсь и всё. Не сплю часа два.

— Она тебя готовится к бессонным ночам, которые нас ожидают.

— У-у-у, типа тренировка?

— Да, типа того.

Так они и говорили весь вечер и часть ночи. Утоляли любопытство, делились, тасовали, сплетничали, горевали, жалели, смеялись. Испекли пироги, нарезали летний салат, перегладили всё белье. Спать легли за полночь, когда уже языки и руки не шевелились. Забрались в кровать и укрылись одним одеялом, как в детстве.

Ночью неожиданно вернулся Андрей. Утром они увидели его портфель и вещи в коридоре. Вике было жаль, что Андрей приехал так рано. В его присутствии она все-таки чувствовала себя скованно. Он так и остался человеком, которому она не могла поверить. Значит, сегодня придется вернуться домой. А вдвоем с Ольгой было так хорошо!

За завтраком он был радостным и дружелюбным, в отличие от Ольги, которая отчего-то бурчала. Вика не горела желанием болтать с Андреем, но элементарная вежливость требовала поддерживать разговор. Она бросала на Ольгу красноречивые взгляды, прося поддержки, но та не только не замечала неловкости, но и сгущала её едкими замечаниями.

— По-моему, стоило испечь пирог с кислой сливой, — наконец, усмехнулся Андрей и подмигнул Вике, протягивая тосты, — в полном соответствии с характером моей жены.

— Я всё слышу, — пробормотала Ольга у плиты, и Вика против воли улыбнулась. Ей вдруг стала очевидной любовь межу этими двумя. Всё, что Ольга вчера рассказала, было похоже на озвученные страхи. Её подруга, может быть, и не хотела, но, кажется, полюбила. А чувства Андрея сверкали давно. Вике он вдруг стал симпатичен. Если Андрей сумел переломить Ольгину тоску по Вадиму, она готова была ему многое простить. Словно луч солнца упал и осветил маленькую семью.

Только они непонятно почему были в напряжении. Вика внимательно присмотрелась: Ольга, конечно, ей многое порассказывала, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Андрей выглядел очень хорошо. Конечно, ему далеко было до Выгорского (Вика отругала себя за пришедшее на ум сравнение), но, потеряв килограммы, он стал похож на юного задорного паренька. Влажные волосы падали на черные брови, веселые бороздки теснились в уголках глаз. У него были удивительно глубокие для молодого человека морщины: они пересекали лоб, красовались на щеках, по углам губ и носа. «Вроде бы ему всего лишь двадцать шесть?» — нахмурилась Вика. Ольга села, норовя задеть мужа. В этот же миг Вику осенило, что с ними происходило.

— Вы что, практикуете воздержание? — ляпнула она, сама не зная зачем. Тут же осеклась: — извините! — сконфужено улыбнулась, пытаясь съехать под стол.

— С чего ты взяла? — голоса супругов почти слились в один: у Ольги слышалось возмущение, у Андрея — любопытство. Упс!

— Ни с чего, — Вика подняла ладони, сдаваясь, — простите, — добавила для верности. Зуевы молчали, Вика мысленно ударила себя по языку. На несколько минут утро погрузилось в тишину. Андрей впился глазами в поверхность стола, Ольга поджала губы. — Помнится, — постаралась она их поддержать, когда я была замужем, — Вика сощурилась, как от головной боли, — мы тоже ссорились, когда решали не трогать друг друга. — По напряженным лицам она поняла, что попала в точку. Вот дура! Пора сматываться. Этих двоих надо оставить наедине. Их вообще надо запереть в одной комнате с кроватью. Пусть сидят, пока не опомнятся.

Зашипело молоко на плите и Андрей с Ольгой одновременно вскочили, избавив её, наконец, от неудобного положения. Ольга схватила крышку с кастрюли, не удержала, и она грохнулась на пол рядом с ногой Андрея.

— Промазала, милая, — засмеялся он и не позволил ей нагнуться — поднял сам. Тут же взял свой телефон и вышел. Ольга рта не успела открыть.

Вика облегчённо выдохнула. Ну, уж у подружки она всё повыспросит! Повернулась к Ольге:

— Это правда?

— Что?

— Вы решили воздерживаться?

— Нет, просто так получается, — подруга отвела глаза, принялась вытирать убежавшее молоко.

Был бы у неё, у Вики, мужчина, она бы из кровати не вылезала. Что же происходило между этими двумя? Обиды? Поговорить с Андреем наедине? Чего ему не хватало? Может, времени? Сколько они уже женаты?

— Что ты там вообще готовишь? — повернулась Вика, — мы сегодня, наконец, поедем деньги тратить?

— Да успеешь ты с ними расстаться! Потерпи, сейчас крупу засыпаю и выключаю.

Вернулся хозяин, и разговор сам собой зашел о диете. Андрей с шутками и прибаутками рассказывал Вике о тонкостях системы питания и тренировок: видимо это стезя для него была сейчас самой интересной. Ольга вставляла замечания, подливала чай. По тому, как старательно Андрей отводил взгляд, как не торопилась вставать подруга, по жестам, паузам в разговоре, принужденному смеху, Вика в который раз получила подтверждение влюбленности Зуевых.

Постепенно утро вошло в спокойное русло, в беседе заскользили добрые поддевки и юмор. Вика задавала вопросы, не забывая следить за парочкой. Она поймала себя на мысли, что впервые за долгое время, Андрей искренне не противен ей. Какие бы сложности не существовали между ними с Андреем и между Андреем и Ольгой, ей вдруг стало легко здесь. Было бы здорово чувствовать это всегда. Может все-таки остаться ещё на одну ночь?

Она уже совсем расслабла, когда Ольга, в конце-концов, пошла собираться. Они остались вдвоём, и Андрей пристально посмотрел на неё. «Сейчас спросит про Ольгу», — мелькнуло у Вики.

— А что у вас с Ярославом? — Андрей прищурил глаза, и Вика растерялась.

— Ничего, — медленно ответила она.

— Не пора ли простить его? А заодно и меня.

— Мне не за что его прощать. Тем более тебя.

— Он думает только о вас, — в голосе Андрея звучало участие, которое Вика не желала слышать.

— Я не хочу об этом говорить, — она отвернулась, встала и понесла чашку к мойке.

— Он любит тебя.

Вика промолчала, включила воду, подставила посуду под струю.

— Любит, — добавил Андрей.

— Сомневаюсь, — Вика выключила воду, убрала чашку, поискала полотенце и вытерла руки.

— Почему?

— Потому что он ведет войну исподтишка!

— Войну?

— Да, войну, — чуть ли не огрызнулась Вика, — войну без чести и совести.

— Он не сделает тебе больше больно, — Андрей смотрел очень мягко. Не думал ли он жалеть её? Она почувствовала себя очень неустойчивой. Так, словно пол шевелился. Вика выпрямилась, отставила правую ногу, выдвинула вперед нижнюю челюсть:

— Не сделает, — уверенно повторила она его слова, — а если и сделает, то больно будет только мне, не так ли? — с нажимом сказала она. Неужели Андрей только что показался ей симпатичным? Про ребёнка она не хотела думать. Не сейчас. Почему они все говорят это? «Ярослав хороший». «Он не такой». «Не обидит тебя». Скоро они станут убеждать, что он жить без неё не может. Она от этого с ума сойдет. Ей было охота завыть. Ей хотелось спрятаться и спрятать малыша. Она не желала знать, повторит ли он снова то, что уже сделал. Будет добр или ещё более жесток, чем она уже видела. Не собиралась снова становиться податливой, летней. Все, что она хотела, это обнять свой живот и укрыть его от посторонних взоров. Не слышать, не думать. Не чувствовать.

— Он любит тебя, — слова Андрея заставили её моргнуть: она почти забыла, где находится.

Этого она вынести не могла. Она не станет ничего объяснять никому. Хотя ей хотелось кричать. Высказать всё: как ей нечего было есть, как она мерзла целый год, как на голову ей лилась вода из худой крыши, как на неё орали чужие люди, как её втоптали в грязь, как Ярослав хотел заплатить за секс, как на вопрос «Почему именно она?» он отвечал равнодушно «Почему бы нет»? Как он говорил, что любит её, а потом выворачивал руки, унижал, изобличал и калечил. Он исчерпал её до дна.