Саймон проглотил комок боли и горечи, подкативший к его горлу.

— Даже если ты не научил меня ничему другому, то выживать я научился только благодаря тебе.

Слова отца были преисполнены злобы. Он, казалось, не говорил, а плевался желчью:

— Ты думаешь, что очень умный, да? Она тоже считала себя умнее всех на свете. Тебе слишком хорошо известно, что я не могу отказаться от титула. Ладно, упивайся своим триумфом! Теперь ты и твоя испорченная кровь унаследуют все, что я имею! Бог мой! Как она будет рада увидеть все это!

Саймон продолжал смотреть на того, кто теперь казался больше похожим на высохший чехол от мебели. Разговор уже не имел смысла, незачем бередить давно зажившие раны.

— Я никогда не желал ни твоего титула, ни твоих земель, ни твоих денег.

— Ты такой же, как она! Лгун! Я хочу, чтобы ты попал в ад!

Ненависть. Саймон чувствовал ее так ясно, будто она своей рукой ухватила его за горло. Эта ненависть никогда не проходила. Независимо от того, что он прежде изо всех сил старался завоевать любовь отца. Ему так хотелось заслужить его уважение! Все напрасно. Отец так и сойдет в могилу, презирая его, своего сына.

Эмилия сжала руку Саймона так сильно, что заставила вернуться назад. Он посмотрел на нее, зная, что в этот момент ему больше всего на свете хочется заключить ее в свои объятия, прижать к своей ноющей груди. Он страстно желал ее тепла, словно человек, долгое время проведший на льду. Но и это тоже невозможно. Эмилия недосягаема для него.

— Скажите мне, — потребовала Эмилия, — это правда или очередная ложь?

— Эмилия, нет нужды мучить этого человека, — произнесла леди Геррит. — Очевидно, что он не хочет обсуждать эту тему.

— Прекрасно, — Эмилия отпустила его и вновь ухватилась за сумочку. — Сомневаюсь, что мы можем верить ему хоть малость.

Даже сейчас, в гневе, Эмилия была прекрасна. И Саймон вынужден был с горечью это признать, как и то, что между ним и этой девушкой возникла стена, созданная ради великой цели. Если бы можно было пробить кулаком эту преграду, разрушить, превратить ее в груду незначительных обломков. Он тихо, еле слышно сказал:

— Я был единственным ребенком моего отца от первой жены.

Эмилия сердито и недоверчиво посмотрела на него, но он, не обращая на нее внимания, продолжал:

— Я помню, моя мать была очень красива. Она родилась и выросла во Франции. — Он так давно не вспоминал о матери. Странно, но он хорошо помнил ее лицо, ее голос и много разных мелких подробностей. — От нее всегда пахло розами. — Он замолчал, охваченный воспоминаниями, и едва услышал, как Эмилия сказала:

— Вы, должно быть, похожи на мать.

Саймон вздохнул, подумав, что его жизнь могла бы сложиться совсем иначе, родись он с такими же, как у отца, русыми волосами и серыми глазами.

— Думаю, что да.

— Вероятно, ваш отец сильно горевал, когда ваша мать умерла.

— Мой отец был бы счастлив узнать, что она мертва. — Саймон посмотрел на Эмилию и, увидев в ее глазах все то же недоверие, добавил: — Моя мать еще жива и, как я слышал, живет в Америке со своим вторым мужем. У них четверо детей.

Наконец Эмилия, казалось, начала понимать. Она потрясенно прошептала:

— О Боже!..

— Когда мне исполнилось семь лет, мать решила, что хочет от жизни большего, чем ей может дать мой отец. Он развелся с ней, когда она убежала со своим любовником. — Саймон улыбнулся, несмотря на боль от той незаживающей раны. — С тех пор как вторая жена родила моему отцу детей, у него не было причин держать меня при себе.

— Не было причин? — Эмилия покачала головой, будто хотела опровергнуть его слова, но не могла. — Но вы ведь его сын!

— Да, но я стал живым напоминанием о его горе.

Эмилия судорожно мяла рубиновый шелк на коленях. У нее появилось ощущение, будто она идет по узкой тропинке и боится потерять равновесие. Она прикусила нижнюю губу и бросила короткий умоляющий взгляд на бабушку.

— Мне очень жаль, что с вами произошла эта скверная история, — сочувственно кивнула головой леди Геррит.

— Это было давно. — Саймон похлопал Геррит по руке и, улыбнувшись, посмотрел в ее огорченные глаза. — У меня имелось достаточно времени, чтобы понять, почему мать решила поступить именно так. Она хотела провести свою жизнь с человеком, которого полюбила.

Эмилия гордо вздернула подбородок.

— Хотя ваш отец поступил скверно, это не дает вам права разрушить мою жизнь.

— Без сомнений. — Саймон заглянул в золотые глаза Эмилии, заметив в них смесь ненависти и сожаления, которые она испытывала к нему.

Экипаж внезапно остановился. Саймон выглянул в окно и поинтересовался:

— Как вы думаете, почему мы не едем дальше?

— Я не знаю. — Ее голос прозвучал слишком странно. Вслед за этим женщины обменялись довольно загадочными взглядами.

Саймон еще больше помрачнел, когда увидел этот непонятный безмолвный разговор. За всем этим явно что-то скрывалось. Наверное, так бывает, когда безмятежный пловец, отдающийся на волю течения, до последней минуты не подозревает, что оно влечет его прямо к смерти. Ему не понравилось это ощущение. Он весь напрягся, опустил руку в карман — его пальцы коснулись холодной стали пистолета. Другой рукой он взялся за дверную ручку. Вернее, попытался это сделать, так как в следующую секунду дверь распахнулась и появилась сгорбленная фигура.

Едва человек просунул голову в карету, Саймон узнал характерные черты лица кучера леди Геррит, Бимиша. Великан-кучер нахмурился, густые черные брови нависли над его расплюснутым носом, а маленькие темные глаза прищурились от света лампы. Он пристально посмотрел на Саймона и, ухмыльнувшись, произнес:

— Успокойтесь, сэр, я не разбойник с большой дороги.

И тут же леди Геррит ахнула: она увидела в руке Саймона пистолет.

— Что вы собираетесь делать? Саймон опустил пистолет на колено и пожал плечами:

— Никогда не знаешь, когда тебе понадобится небольшая защита.

— Да. Но, похоже, сейчас вы можете убрать оружие, — произнесла Эмилия, прижимая свою сумочку к груди, — пока никто не пострадал.

— Доверьтесь мне. — Саймон внимательно посмотрел на сидевшую рядом женщину. Вид оружия произвел на нее впечатление: ее лицо побледнело, а глаза расширились. — Я знаю, как им пользоваться.

— Не сомневаюсь, что знаете. — Эмилия облизнула пересохшие губы. — Но если вы не собираетесь убить кого-нибудь из нас, я не вижу причин, чтобы держать пистолет так открыто.

Саймон нахмурился, раздумывая, убрать или нет оружие. Его не оставляло ощущение, что для него готовится какая-то ловушка.

— В чем дело, Бимиш?

— Похоже, что у нас проблемы с задним колесом, сэр. — Бимиш перевел взгляд с пистолета на леди Геррит. — Прошу прощения, миледи, но, боюсь, вам придется выйти. Сами увидите.

— Да, конечно! — Леди Геррит оперлась на протянутую руку Бимиша и вышла из экипажа. Эмилия последовала за ней, прижимая одной рукой свой ридикюль.

— Я сам справлюсь, — сказал Саймон, когда Бимиш протянул руку и ему. Великан кивнул и отошел к заднему колесу.

Саймон выглянул из двери экипажа, сам не зная, что он ожидал увидеть. Может, он на самом деле верил, что Эмилия припрятала тут пару разбойников, чтобы избавиться от своей небольшой проблемы по имени «муж»?

Когда Саймон выбрался наружу, холодный ветер шелестел в ветвях деревьев, растущих по краям ущелья. Призрачный лунный свет проникал сквозь покачивающиеся листья. Где-то справа ухнула сова. Он крепче сжал рукоятку пистолета, удивляясь, почему в этот вечер его инстинкт так обострился.

Эмилия и леди Геррит стояли около колеса, наблюдая за Бимишем, который опустился на колено и принялся рассматривать поломавшуюся деталь. Несколько успокоившись, Саймон спрятал оружие в карман и присоединился к женщинам.

Эмилия с бабушкой отшатнулись от него и посмотрели так, будто он был разбойник, который держал их на прицеле. Саймон нахмурился: ему не нравилось, что женщины боятся его.

— В чем проблема?

— Да вот, кажется, болт потерялся. — Бимиш поднялся, качая головой. — Но мои глаза плохо видят ночью. Может быть, вы посмотрите, сэр?

Саймон наклонился, чтобы взглянуть на поломку, но сделал это так, чтобы не отбрасывать тень и не закрывать лунного света. В следующую минуту стало ясно, что его обманывают. Он не увидел никаких неполадок с осью.

— Я не…

И тут краешком глаза Саймон заметил какое-то движение. Он успел выпрямиться и слегка отклониться, и кулак, нацеленный ему в челюсть, угодил в плечо. Бимиш бросился на него, но Саймон мгновенно подставил кулак и попал в подбородок великана. Щелкнули зубы, и кучер, застонав, отшатнулся. Он затряс головой, как пес, отряхивая воду. Затем изо рта вырвалось глухое рычание. Заметив, что Саймон не нападает, Бимиш сделал еще одну попытку достать жертву кулаком. Саймон увернулся и сразу, без замаха сильно ударил левой, попав противнику прямо в солнечное сплетение. Бимиш резко наклонился вперед и сложился пополам.

Саймон без промедления нанес ему еще один удар в челюсть. Кучер сделал несколько судорожных вздохов, прошел вперед два-три шага и тяжело рухнул около колеса. Глухой стон прорезал темноту ночи. Экипаж зашатался от удара тела о землю.

Саймон тяжело дышал. Он потер разбитые суставы и посмотрел на лежащего без сознания кучера. Надо всегда доверять своим инстинктам: эта маленькая тигрица действительно задумала… да, а где же она сама?

Саймон стремительно повернулся лицом к Эмилии. Девушка стояла в нескольких шагах от него, и лунный свет отражался от дула пистолета, направленного ему в грудь.

Саймон посмотрел на суровый блеск ее глаз и попытался выдавить улыбку:

— Вам кто-нибудь говорил, как опасно направлять на людей пистолет?

— Могу вас заверить, — Эмилия держала пистолет двумя руками, — я знаю, как пользоваться пистолетом. Отец очень хорошо научил меня этому.

«Разгневанная женщина очень опасна, даже если у нее нет оружия», — мелькнуло у Саймона в голове. Проблема была в том, что он не мог точно определить, что собиралась сделать Эмилия. Однако Саймон сомневался, что она способна на хладнокровное убийство.