Шотландцы всегда были чрезвычайно суеверными, и рассказы о проклятиях можно найти в истории любого клана.

Например, в замке Кортачи у лорда и леди Эйрли был барабанщик, который перед смертью в 1661 году проклял это семейство.

Когда умирал кто-нибудь из членов семьи, в замке слышался барабанный бой.

В семнадцатом веке двух слабоумных сыновей одной цыганки повесили за преступление, которого они не совершали. Цыганка прокляла лорда и леди Кроуфорд такими словами:

«Призываю в свидетели всех демонов ада и проклинаю вас! Бот твое проклятие, леди Кроуфорд: ты не увидишь захода солнца. Ты и твой неродившийся ребенок, которого ты носишь, будете похоронены в одной могиле. А вот твое проклятие, лорд Кроуфорд: ты умрешь такой смертью, при виде которой завопил бы от ужаса самый смелый мужчина, рожденный от женщины».

Леди Кроуфорд погибла в тот же день, а вскоре ее мужа сожрали волки.

У шотландцев есть все основания не любить сассенахов, как они презрительно называют англичан. Но даже малой капли шотландской крови достаточно, чтобы они стали дружелюбными и приняли такого человека за своего.

Я это знаю по себе: моя бабка по отцовской линии принадлежала к семейству Фолкнер и была потомком Роберта Брюса. А прабабка по материнской линии — Гамильтон, так что благодаря шотландской крови я в Шотландии своя — чем очень горжусь.

Глава первая

1879

Джакоба обвела взглядом пустую комнату.

Во всем доме из мебели остались только кровать да сломанные кухонные стол и стул, которые никто не захотел купить.

Окна с мелкими переплетами выходили в залитый солнцем сад.

В этом старинном доме с мезонинами, где она была так счастлива со своими родителями, прошла вся ее жизнь. Теперь она здесь чужая, и ей некуда ехать.

Могла ли она предположить, что придется покинуть деревню с милыми ее сердцу людьми, деревьями в парке, прудами в лесу, загонами для выездки лошадей!

Это был привычный и, казалось, незыблемый мир, в котором жили ее детские фантазии.

И вот он рухнул в один миг — ее отец и дядя, возвращавшиеся из Лондона, погибли при крушении поезда.

Пока была жива мать Джакобы, отец вполне довольствовался жизнью в Ворчестершире: его занимали лошади, охота, иногда — ловля лосося на Эйвоне. Когда он остался вдвоем с дочерью, ей было пятнадцать.

Тогда-то он и начал регулярно посещать Лондон в обществе своего брата.

Лорд Бресфорд был старше отца Джакобы всего на полтора года.

Его поместье, окруженное высокой кирпичной стеной, соседствовало с деревней. Будучи убежденным холостяком, он являл собою неисчерпаемый источник пересудов для деревенских жителей. Они шепотом передавали друг другу рассказы о его фривольных развлечениях с красавицами высшего света и связях с актрисами.

Джакоба слушала эти истории и втайне восторгалась актрисами. Она представляла их окруженными ореолом загадочности и сожалела, что сама никогда ничего об этом не узнает.

Порой отец давал ни к чему не обязывающие обещания взять ее в Лондон, когда она подрастет. Однако время шло, и у них становилось все хуже с деньгами.

Возвращаясь домой после очередной поездки в Лондон, отец начинал лихорадочно думать, какую еще ценную вещь можно продать. К великому изумлению Джакобы, ее дядя делал то же самое.

— Как можно продавать эту серебряную чашу, папенька? — запротестовала девушка. — Маменька говорила, что она досталась вам от вашего крестного, а когда-то принадлежала королю Георгу Третьему!

— Мне дадут за нее хорошие деньги! — раздраженно ответил отец. — А деньги мне нужны.

— Но зачем? Какую дорогую покупку вы сделали?

— Дело не в том, что я купил, а сколько потратил! — втолковывал ей отец. — В Лондоне все в пять раз дороже, чем здесь. А некоторые женщины способны вытянуть у человека из кармана все до последнего пенни получше любого магнита, но тебе этого не понять.

Он был прав: этого Джакоба понять не могла.

Однако она перестала возражать. Она молчала даже тогда, когда со стен были сняты зеркала эпохи королевы Анны, а из сейфа исчезли драгоценности ее матери.

Когда Джакобе исполнилось восемнадцать, она ожидала, что отец предложит ей поехать с ним в Лондон. Конечно, она понимала, он не в состоянии устроить бал, дабы ввести ее в светское общество, но он мог хотя бы познакомить ее с хозяйками салонов, которые, судя по газетным статьям, каждый вечер устраивали большие приемы, балы и вечера.

Надежды ее не оправдались: отец, как всегда, уехал в Лондон вдвоем с братом. Он только велел ей «быть умницей» и пообещал отсутствовать совсем недолго.

А когда Джакобе едва исполнилось девятнадцать, возвращение отца после очередного визита в столицу закончилось катастрофой.

Главный констебль сообщил ей о страшном крушении поезда, следовавшего из Паддингтона в Ворчестер. Она не могла поверить в смерть близких ей людей.

Похороны обоих братьев состоялись в небольшой деревенской церкви. Гробы были перенесены в семейный склеп.

О кончине лорда Бресфорда и его брата, достопочтенного Ричарда Форда, написали во всех газетах — особенно подробно в «Таймс» и «Морнинг Пост». И тем не менее на похоронах присутствовали только три их родственника. В тот момент Джакоба не могла осознать, насколько это ужасно для нее.

Одним из прибывших на похороны оказался двоюродный дядя, глубокий старик, который жил в соседнем графстве.

Две другие родственницы, пожилые двоюродные сестры, жили вместе в крошечном коттедже неподалеку от Малверна.

Джакоба знала, что их семья в незапамятные времена переехала в Англию из Корнуолла, но если там и оставались какие-то родственники, она ничего о них не слышала.

После похорон ей некогда было думать об этом: ее захлестнул поток счетов, хлынувший из Лондона. Оказалось, ее отец и дядя уже очень давно увязли в долгах. Вскоре пожаловали кредиторы, чтобы обнаружить ценности, оставшиеся в поместье дяди. Мистер Браунлоу, поверенный отца, сказал Джакобе, что придется продать все имущество, а также дома — Уик-Хаус, в котором жил ее дядя, и «Мезонины».

— «Мезонины»?! — потрясенно переспросила она.

— Боюсь, это так, — подтвердил поверенный. — И сомневаюсь, что денег от продажи имущества хватит, чтобы расплатиться со всеми долгами покойных.

Джакоба ошеломленно посмотрела на него и, помолчав немного, спросила:

— Вы… говорите и о нашем доме?

— Его тоже придется продать, конечно, со всем содержимым — хотя ваш отец уже распродал почти все ценное.

Девушка пребывала в шоке, но окончательно ее сразил аукцион, состоявшийся в дядином особняке.

Фамильные портреты ее предков пошли с молотка всего за несколько фунтов. Портрет матери, который она обожала, был продан, можно сказать, за бесценок!

Даже костюмы отца выставили на продажу.

Джакоба умоляла поверенного оставить хоть что-то из дорогих ей с детства вещей. Особенно больно было расставаться с вещами, принадлежавшими матери.

Мистер Браунлоу категорично заявил, что она имеет право оставить себе лишь то, что принадлежит ей лично, а все остальное подлежит продаже.

Джакоба едва сдерживала слезы, глядя, как лошадей отца и дяди уводят местные фермеры.

А когда аукцион закончился, она вернулась домой, где остались только кровать да два сундука с ее вещами.

— Сколько… сколько времени я могу находиться дома? — спросила она у поверенного, в отчаянии оттого, что ей некуда ехать.

— Пока его не продадут, — ответил он. — Вам разумнее было бы переехать к кому-нибудь из родственников.

— Каких родственников?

— Неужели у вас никого нет? — изумился мистер Браунлоу.

Джакоба стала вспоминать тех, кто приехал на похороны.

Две пожилые дамы сказали, что живут в крошечном коттедже. Девушка поняла, они очень бедны.

— Мы были бы чрезвычайно рады, если б вы навестили нас, милочка, — промолвили они на прощание. — Мы не сможем оставить вас на ночь, потому что в доме нет лишней спальни, но с удовольствием пригласили бы вас на ленч или чай.

Старик, приехавший из Глостершира, жил в доме замужней дочери с тремя детьми.

«Какой прекрасный дом был у вашего отца, — заметил он. — Я представляю, как тут было тихо и уютно! А мне приходится терпеть невероятный шум, иногда просто голова идет кругом. — Джакоба не успела еще ответить, как он сделал заключение: — Но мне не следует ворчать. Я слишком стар, чтобы жить одному. Дочь и зять по крайней мере позаботились, чтобы у меня была крыша над головой!»

Она, разумеется, не может обратиться к этим малознакомым и небогатым людям за помощью. К сожалению, и у нее самой денег нет.

— Ваша мать оставила вам все свои средства, — сообщил мистер Браунлоу. — Хорошо еще, что ваш отец не мог ими распоряжаться, иначе все было бы потрачено.

— И сколько у меня денег? — поинтересовалась Джакоба.

— Она вложила в государственные бумаги пятьдесят фунтов. С накопившимися процентами это составляет почти семьдесят фунтов. Но вы должны учесть, что, если потратите эти деньги, у вас больше ничего не останется.

— Тогда… что же мне делать? — чуть слышно спросила Джакоба.

— Насколько я понимаю, вы получили хорошее образование, — задумчиво сказал мистер Браунлоу. — Не сомневаюсь, вы сможете найти какую-нибудь работу.

Он немного подумал и добавил:

— Бы слишком молоды, чтобы стать гувернанткой, да и…

Он чуть было не сказал «вы слишком хороши собой», но вовремя остановился.

Будучи опытным поверенным, он знал немало случаев, когда молоденькие гувернантки попадали в беду. Виновником становился отец семейства, где работала юная девушка, или старший брат детей, за которыми она присматривала. Поговорив с Джакобой, мистер Браунлоу убедился, что она не только очень молода, но и очень наивна.