Доминик Дьен - Испорченная женщина

– Вот и не забивай мне голову всякой чепухой! – Массон мгновенно жалеет о вырвавшихся у него словах, так как сам же обычно и призывает своих помощников обращать внимание на самые мелкие детали. Там, где один не заметит ничего примечательного, другой может разглядеть интересную зацепку. – Что еще? – мрачно спрашивает он.

– Она каждый месяц получает чек на три с половиной тысячи франков. Точнее, последние четыре месяца. До этого она получала ту же сумму, но деньги поступали сразу на счет.

– За что она может получать эти чеки?

– Я думаю, за аренду квартиры, потому что, когда приходили денежные переводы, это было тютелька в тютельку первого числа каждого месяца. А вот чеки вносились на счет когда как.

– Может быть, в последнее время ей не так нужны деньги? – высказывает предположение Бертран. – Раз она тратит больше, чем раньше, и не слишком спешит обналичить чеки в банке?

– Да уж, мне бы такого хозяина! Мой ни за что не станет ждать десятого числа!

– Когда ты получишь информацию о том, кто подписывал чеки?

– Сегодня, возможно, еще до обеда.

– Хорошо, подождем. Больше ничего? Та американка из отеля больше ничего не вспомнила?

– Нет, шеф.

– Ладно, удачи всем. Пока.

ЭТИМ утром Катрин приходит на кухню первой. Через несколько минут появляется ее муж, потом сын. Жан сразу же включает приемник. В кофеварке, запрограммированной на восемь утра, уже пенится кофе. Запахи туалетной воды Жана и Тома смешиваются, вызывая у Катрин тошноту. У нее кружится голова. Она совсем потеряла сон, терзаемая болью и угрызениями совести. Катрин плотнее запахивает халат и наливает себе чашку кофе, заметив мимоходом удивленные глаза Тома – раньше по утрам она всегда пила чай. Катрин выдерживает его взгляд, словно хочет сказать: «Ну и что?» и делает глоток из чашки. Кофе кажется ей ужасно горьким. Такой же неприятной кажется подростку первая затяжка первой в его жизни сигаретой. Но в то же время этот вкус действует на нее возбуждающе, ибо символизирует собой перемены и свободу.

После того вечера, когда она отказалась заниматься любовью с Жаном, тот не разговаривает с ней. Катрин смотрит, как он намазывает маслом тост и разворачивает газету. Он выглядит невозмутимым, но в его взгляде застыл лед. Катрин находит его старым и уродливым. Он все больше и больше становится похожим на мать. Впервые за все время Катрин чувствует, что он ей противен. Раньше он был ей просто безразличен.

Виржини еще нет. Это удивляет Катрин. Она поднимается и идет в комнату дочери. Девочка лежит в кровати с широко открытыми глазами. Судя по всему, она плакала. Катрин присаживается рядом с дочерью и гладит ее по голове.

– Уже половина девятого, тебе пора на уроки.

– Занятия уже закончились. У меня каникулы. – В голосе Виржини звучит скрытый упрек.

– Надо же!.. Как бежит время! А у твоего брата?

– Спроси у него сама. Мы учимся в разных местах!

– Да, конечно, я знаю, лапочка! Что с тобой? Тебе снова снятся кошмары?

– Нет, я просто устала. Оставь меня! Катрин никогда не понимала свою дочь.

Впрочем, она отказалась от этого уже довольно давно. Она поднимается и уходит к себе.

«Я ненавижу ее! – думает Виржини. – Люблю и ненавижу одновременно! Не выношу этого притворно-невинного взгляда, особенно с тех пор, как она трахается с тем придурком! Ненавижу ее! Ненавижу мужчин!»

Катрин, по-прежнему в халате, стоит минут десять перед высоким зеркалом платяного шкафа. Ей не хочется ни одеваться, ни идти на работу. Потом она вспоминает о полицейском, который приходил накануне, и говорит себе, что в ее распорядке дня ничто не должно измениться. Катрин тяжелым шагом идет в ванную, открывает кран с горячей водой, потом с холодной. Затем ложится в теплую ванну. Об ароматическом масле она даже не вспоминает. Она закрывает глаза и глубоко вздыхает. К чему продолжать лгать, если она больше не нужна Оливье? Как все сложно…

В ПОЛДЕНЬ Массон входит в подъезд дома номер 20 по улице Сен-Жан-Батист-де-ля-Саль. Консьержка выглядывает из своего закутка и вопросительно смотрит на него. Массон представляется.

– В это время его не бывает, – отвечает она.

– Вы уверены?

– Я разговаривала с ним сегодня утром. Это было в половине девятого. Он ушел читать лекции. Он преподаватель.

– А вы не знаете, когда он возвращается?

– Сегодня четверг… значит, к часу дня. Но ненадолго.

– Хорошо, я зайду попозже. Вы знаете владелицу квартиры, мадам Салерн?

– Да, конечно.

Во взгляде мадам Ру появляется некоторое напряжение. Кажется, она хочет еще что-то добавить, но затем раздумывает.

– Да? Вы хотели что-то сказать?

– Нет… С мадам Салерн что-нибудь случилось?

– …?

– Потому что вчера я ее не видела…

– А вы видите ее каждый день?

Мадам Ру настораживается. Она чувствует, что ей не следовало этого говорить.

– Да.

– И что она здесь делает каждый день?

– Она приходит к месье Оливье…

– А вчера не пришла?

– Нет…

– А во вторник?

– Заходила в конце дня.

– А в какое время она обычно приходит?

– В обеденный перерыв.

– В понедельник она тоже здесь была?

– Да, но в тот день месье Оливье рано ушел.

– Значит, она всегда приходит в обеденный перерыв?

– Нет, в понедельник она приходит по утрам и остается до трех часов дня. По понедельникам ее магазин закрыт.

Мадам Ру немного сердится на себя за то, что все выболтала, но, в конце концов, ведь это полицейский… Правда, эта пара ей очень нравится, особенно месье Оливье – он такой милый! С тех пор как она знает об их маленькой тайне, мадам Салерн стала ей как-то ближе. Женщины всегда понимают друг друга… Тем более что ей самой очень хотелось бы пережить подобное приключение с симпатичным молодым человеком.

– Разрешите мне немного подождать у вас, – говорит Массон, проходя в комнату. – Отсюда я увижу, как он подойдет. А пока вы не могли бы побольше рассказать мне об этой истории? Кстати, как вас зовут?

Дверь мягко закрывается, и на занавеске в цветочек, которой завешено окно, появляются две тени. Свет в подъезде гаснет. В этот день мадам Ру останется без обеда.

Оливье едва закрывает за собой дверь, как тут же слышит звонок. Он говорит себе, что от Катрин, очевидно, не так-то легко отделаться и что он недооценил ее хватку. У него возникает ощущение, что он задыхается, не в силах избавиться от этой женщины, тем более сейчас, когда они повязаны этой чудовищной тайной. С той роковой субботы, так резко изменившей их жизнь, он понял, что от любви до ненависти всего один шаг. От одного чувства так легко перейти к другому. Именно это ему особенно невыносимо: всего за несколько часов он перешел от волшебного чувства любви, которое владело всем его существом, погружая его в сладкие грезы, к вспышке ненависти, которая терзает его душу, не давая зажить кровоточащей ране. Словно в его сердце, наполненном бесконечной нежностью, вдруг выросли острые шипы ненависти…

Оливье со злостью распахивает дверь, решив, что на этот раз первым делом заберет у нее ключ, и тут же удивленно застывает, увидев в дверном проеме грузную фигуру Массона.

Оливье поспешно собирает папки, лежащие в кресле, и суетливо перебрасывает их на кровать, освобождая инспектору место. Некоторое время мужчины молча смотрят друг на друга – каждый оценивает своего собеседника, прикидывая, как лучше начать разговор. Массон немного удивлен. Как и Катрин, когда она впервые увидела Оливье, он не ожидал, что преподаватель окажется таким молодым. Массон думает о том, каким в тридцать лет был он сам, но не может припомнить ни одной любовницы возраста Катрин Салерн. Поезд ушел. Жаль, он бы не отказался…

– Любовь с первого взгляда, я полагаю?

– Прошу прощения?

– Между мадам Салерн и вами, я имею в виду.

– Я думаю, инспектор, вы приходите к людям не для того, чтобы выяснять, какого рода отношения их связывают.

– Ошибаетесь! Иногда это первостепенный вопрос, позволяющий понять суть дела.

– Ну что же, мадам Салерн действительно моя любовница.

– И продолжает ею оставаться?

– Почему бы и нет?

– В течение последних дней – если быть точным, с прошлой субботы, – Массон видит, как лицо молодого человека разом омрачается, – ваши отношения, кажется, разладились…

– Вас интересует моя половая жизнь? – Голос Оливье звучит вызывающе, но за этой маской надменности Массон безошибочно разглядел лицо ребенка, охваченного тревогой и отчаянием.

– Да, некоторым образом, – сухо отвечает Массон. Он чувствует легкое угрызение совести за свой суровый тон, однако продолжает: – Что вы делали в прошлую субботу между пятью и семью часами вечера?

– А что?

– Здесь я задаю вопросы, молодой человек. Совершено преступление. Мы подозреваем, что ваша любовница была каким-то образом связана с убитым.

– Каким именно?

– Я надеюсь услышать это от вас.

– Не понимаю, о чем вы говорите!

– Мне повторить вопрос?

– В субботу я гулял…

– Один?

– Да.

– Та-ак! А где?

– На бульваре Сен-Жермен, здесь, везде понемногу..

– Та-ак! – повторяет Массон, не отрывая глаз от молодого человека. Оливье бледнеет. Его лицо становится мрачным и замкнутым.

– Вам придется проехать со мной в отделение. Сделаем фотографии, снимем отпечатки пальцев. Вся процедура займет не более получаса.

– Прямо сейчас?

– Так будет лучше всего.

Оливье набрасывает джинсовую куртку, берет ключи и документы. Затем молча спускается по лестнице следом за Массоном. Он чувствует, как все его существо охватывает невыносимый страх.

Бертран сидит за столом, на котором разложены фотографии шестерых мужчин анфас и в профиль. Массон стоит у него за спиной. Они находятся в холле гостиницы «Отель де ля Пляс». Сьюзен Джонсон только что спустилась. При ее полноте у нее очень легкая походка. Полчаса назад она вернулась с экскурсии на речном трамвайчике. В гостинице жарко. Сьюзен держит в руке запотевшую бутылку минеральной воды и поочередно прикладывает ее то к одной, то к другой щеке. Она работает завотделом в одном из крупных универмагов Филадельфии. Приехала сюда вместе с сестрой. Это их первое путешествие в Европу.