«Если ей что-то и известно, она хорошо притворяется. Остерегайся голубых глаз, Массон, а то можешь расчувствоваться!»

– Нет. В одной гостинице на Монмартре.

– Ужасно! Но чем я могу вам помочь?

– Вы знаете, о ком идет речь?

– Нет, откуда? – В ее тоне явственно прозвучало возмущение, и Массон понял его причину: она подумала, что он спрашивает ее об убийце.

– Нет, – повторяет женщина более спокойно. Теперь до нее, видимо, дошел смысл его вопроса. Несколько секунд она молчит, затем продолжает, словно размышляя вслух: – Впрочем, в самом деле, одного из операционистов не было ни вчера, ни сегодня утром, когда я приносила в банк чеки… Это он?

– Скорее всего. Убитый был операционистом.

Массон любит выдержать долгую паузу после первых вопросов: так он может точнее проверить свои подозрения.

– Бедняга! Он всегда был таким любезным! Это ужасно! – Катрин Салерн, сама того не замечая, нервно потирает руки. Она знает, что должна сказать еще что-нибудь, однако никак не может собраться с мыслями. Конечно, она не должна заливаться слезами по поводу кончины почти незнакомого ей человека, это было бы уж слишком, но Катрин инстинктивно чувствует, что сидящий напротив инспектор ждет от нее чего-то еще. Разумеется, нужно показать, что она шокирована. Но это она уже сделала. Что же еще сказать? Катрин бросает взгляд на входную дверь, но там, увы, никого нет. В голове у нее пустота.

– За что его убили? – наконец выдавливает она.

– Это мне и хотелось бы знать. Когда мы раскроем мотив, мы найдем и убийцу.

– Да, конечно…

Несколько секунд молчания, прошедшие после этих слов, кажутся ей бесконечными.

– Чем я могу вам помочь? – повторяет Катрин. – Знаете, я мало что отсюда вижу… по субботам столько народу… К тому же, если его убили не в банке, я тем более ничего не могла заметить.

«Изворотливая дамочка. Ни одного промаха. Не доверяй голубым глазам, приятель…»

– Вы хорошо знали Ксавье Бизо?

– Откуда?! Даже его имя я впервые услышала только что от вас! Но видела я его каждый день, так как по утрам приношу в банк чеки. Мы просто здоровались и прощались, вот и все. Иногда обменивались парой слов о погоде.

– Однако он, кажется, сильно вами интересовался.

– Вот как? И почему вы так думаете? – Катрин выпрямляется на стуле, и ее голос звучит неожиданно фальшиво.

– Потому что он каждый день просматривал ваш личный счет, причем это не было связано с профессиональной необходимостью. К тому же делал он это в ваше отсутствие. Я хочу сказать, что он занимался этим по своей инициативе.

– Вот как… Но зачем?

Массон несколько обескуражен: у нее действительно удивленный вид. Либо она говорит искренне, либо играет лучше, чем он предполагал.

– Я надеялся, что вы подбросите мне какую-нибудь зацепку на этот счет.

– Но с какой стати?

«Так, она, кажется, раздосадована».

Катрин и в самом деле не ожидала, что события примут такой оборот. Для чего этому чудовищу понадобилось лазить в ее счет? Она смотрит Массону в глаза.

– Может быть, он проверял и другие счета? – предполагает она.

– Нет, только ваш.

– Послушайте, я очень сожалею, что не могу больше ничего добавить. Мне жаль этого человека, но…

Катрин поднимается, словно ожидая, что Массон последует ее примеру.

– Что вы делали в прошлую субботу между пятью и семью часами вечера?

На лице Катрин не дрогнул ни один мускул, но когда она начинает говорить, голос ее звучит глухо:

– Месье, по субботам я работаю. Я закрываю магазин в семь вечера и иду домой.

– А как насчет прошлой субботы?

– Эта суббота ничем не отличалась от других, инспектор.

Катрин подходит к стеклянной входной двери и открывает ее, как если бы собиралась проветрить магазин. Затем возвращается к рабочему столу и принимается бесцельно перебирать лежащие на нем бумаги.

– Благодарю вас, мадам Салерн.

Катрин с облегчением улыбается Массону радуясь, что он наконец-то уходит. Но ее лицо снова омрачается, когда он, протягивая ей визитную карточку, произносит все тем же ровным тоном:

– Вот мои координаты. Прошу вас оставаться в пределах досягаемости полиции на все время расследования и предупредить меня, если вы соберетесь уехать из Парижа хотя бы на один день.

Вернувшись на набережную Орфевр, Массон с удовлетворением обнаруживает, что Фред погрузился в выписки из банковских счетов. Пока он еще не может сделать определенных выводов, но рад уже тому, что расследование наконец сдвинулось с мертвой точки. Он знает, что все понемногу прояснится и кусочки головоломки сложатся в четкую картину, даже если по ходу дела возникнут лишние или, наоборот, недостающие элементы. В большинстве расследований так обычно и происходит. Но до этого еще далеко: машина только-только пришла в движение. Массону всегда нравилось представлять, как начинают крутиться первые колесики и как затем они постепенно сцепляются между собой.

– Ну что, Фредди, нашел что-нибудь?

– Нет еще, шеф, я только начал. Но если хотите первое впечатление – это типично женский счет… Причем женщины, которая не платит ни за квартиру, ни за электричество, ни за телефон… ну, сами понимаете. Кстати, какая она из себя, эта Катрин Салерн?

При этом вопросе Жоэль и Бертран заинтересованно поднимают головы.

– Примерно такая, как ты говоришь, – отвечает Массон. – Дамочка, которой не нужно платить ни за квартиру, ни за телефон… Красивая обеспеченная женщина.

– Красивая? В самом деле? – недоверчиво переспрашивает Жоэль. Он еще ни разу не слышал, чтобы шеф высказывал свое мнение по поводу наружности той или иной женщины. – И сексапильная?

– Даже очень. Но заметь, я просто сказал: «красивая». И «обеспеченная». То есть именно то, что мы ищем, – Массон дружески подмигивает Жоэлю и добавляет: – Полная противоположность этому бедняге Бизо.

– И его жене, – бросает Фред.

– Совершенно верно, и его жене. – Массон мысленно пытается сравнить двух женщин, но не находит между ними ни малейшего сходства. Просто невероятно, насколько два человека могут быть разными… Он неожиданно думает о первых словах бедной Жозианы Бизо, когда они с Фредом сообщили ей о кончине мужа. Его охватывает безудержный смех, который лишь усиливается при воспоминании о нервном хихиканье Фреда.

– Над чем вы смеетесь, шеф?

– Так, ерунда…


Перед тем как уйти из магазина, Катрин звонит Оливье.

– Сегодня утром ко мне приходили из полиции.

На другом конце провода ответом ей полная тишина.

– Почему ты молчишь? – Впервые за все время она называет его на «ты» и тут же говорит себе, что это плохое предзнаменование.

– И зачем же ты им понадобилась? – голос Оливье звучит иронично и агрессивно.

– Оливье, перестань, это не смешно!

– Что ты им сказала?

– Ничего. Я ничего не сказала, кроме… кроме того, что не знаю его. Оказывается, он каждый день просматривал мой личный счет. Слышишь? Это невероятно!

– Но какого черта ты от меня хочешь, Катрин?

– Какой же ты злой! – она плачет. – Когда мы снова увидимся?

– Мы ведь уже виделись, нет?

– Но не сегодня. И мы не занимались любовью… с субботы.

– Какое совпадение! – горько замечает Оливье.

– Я люблю тебя, милый! Не бросай меня! Не сейчас!

– Катрин, я не хочу тебя видеть. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

– Но ты меня еще хоть немного любишь? – Катрин рыдает.

– Я не знаю… Не знаю.

– Прошу тебя, позволь мне прийти… Только взглянуть на тебя…

– Не сегодня. Кстати, верни мне дубликат ключа.

– Я воспользовалась им в первый и последний раз, клянусь тебе! Хочешь, я принесу его сейчас?

– Нет. Положи его в мой почтовый ящик.

– Когда мы снова увидимся?

– Не знаю… Первого числа следующего месяца, когда я отдам тебе плату за квартиру.

– Ты не можешь бросить меня вот так! Это жестоко!

– Почему? Можешь считать, что тебе повезло.

– Потому что я не сделала тебе ничего плохого! Потому что послала все к черту ради тебя!

Голос ее срывается на крик, она хватает бумажную салфетку, которую только что взяла в туалете, и, не переставая рыдать, начинает шумно сморкаться.

– Нужно было раньше об этом думать, Катрин. Я не просил тебя посылать все к черту ради меня. Никогда!

Оливье вешает трубку. Катрин опускается на пол и горько плачет, словно брошенный ребенок Она не представляет себе будущего без Оливье. Она думает о том дне, когда они занимались любовью прямо здесь, на этом столе… Как это было чудесно! Он не может вот так взять и уйти от нее! Их теперь связывает общая тайна… Это было бы слишком несправедливо!

Катрин плачет до восьми вечера, затем, усталая и опустошенная, возвращается домой. К семейному ужину.


На летучке в четверг утром Массон отдает приказания резким нервным тоном. Он убежден, что каждый прошедший день дает убийце лишний шанс скрыться.

– Бертран, позвони мадам Салерн и вежливо попроси ее зайти сегодня утром в отделение. Пускай сделают ее фотографии с антропометрическим описанием и снимут отпечатки пальцев.

– Она наверняка ответит, что не может отлучиться из магазина.

– Мне плевать! Пусть зайдет в обеденный перерыв! Фред, ты, как я понимаю, не нашел в ее счетах ничего особенного?

– Во всяком случае, ничего из того, о чем вы говорили: движения крупных денежных сумм, переводы на другой счет и так далее. Но я заметил, что в последние месяцы ее расходы увеличились…

– Женщины всегда больше тратят весной. Фред ничего не отвечает, но спрашивает себя, что Массон может знать о женщинах и о весне. Затем продолжает:

– Однако если сравнить этот период с аналогичным периодом прошлого года, можно заметить, что ее расходы значительно выросли.

– И что из этого следует?

– Ничего, шеф.