Маша молчала, переваривая информацию.

— Валер, скажи честно, ты не заходил с моего компьютера на Мегадром?

— Куда? Это какой-то платный сайт, и у тебя деньги списали?

— Это сайт Вереина.

— И что? Кто-то от твоего лица ему гадости написал? — Он удивленно вгляделся в Машино лицо. — Я что, угадал? И ты подозреваешь в этом меня? Знаешь, — Залесский поставил локти на стол и уронил голову в ладони, — столько оскорблений за один раз мне еще никто не наносил. Если ты меня настолько не уважаешь, может, нам не стоит работать вместе?

— Прости, Валера. Я — дура. Оказывается, вокруг меня столько всего происходило, а я даже не подозревала об этом. Я не хотела тебя оскорбить. Мне есть, над чем подумать. Спасибо за откровенность.

— Пожалуйста. — Залесский помолчал. — Если честно, я сам дурак. Возможно, если бы я раньше был смелее и откровеннее, у нас бы всё могло сложиться по-другому. Но, — он встал, показывая, что встреча окончена, — как сложилось — так сложилось.

Глава 24

Время завертелось так, что Андрею казалось, какой-то безумный часовщик подкрутил регулятор в часах его жизни. Только встал — уже вечер. Вчера был понедельник — сегодня суббота. Совсем недавно он предложил Косте должность директора — а теперь тот полностью обжился в Вереинском кабинете. На стене висел постер с велосипедистом, на шкафу стояли призы с соревнований, на компьютере постоянно играла музыка. Медленно, но неуклонно менялся имидж магазинов. Вначале владелец и менеджер много спорили — до ора, до хрипоты. Потом как-то нашли решения, которые устроили обоих.

Константин сразу обозначил серьезные планы на использование компьютерных технологий, в том числе, ресурсов Интернет-магазина в торговом зале. Чтобы не печатать каталоги и не заваливать товаром торговые залы. Необходимость ввести в игру третьего игрока обозначилась еще в январе. Взъерошенный Егоров вошел в кабинет и остолбенел, заметив за столом нового человека.

— Опа! Это типа: «Буржуй, слазь! Кончилась твоя власть»?

— Привет. Вот, познакомься, — обратился Андрей к новому директору, — это Игорь Егоров, тот, кто писал «Мегадром». А это — Константин Услонцев. Теперь он руководит магазинами.

— А ты?

— А я руковожу им.

— Ох, ничего себе! До чего дошел прогресс! Прямо внедряешь современные управленческие технологии в жизнь? Мария Петровна гордилась бы плодами своих трудов.

Упоминание о Горской царапнуло по живому. Как и мысль о том, что Егоров по-прежнему пишет у нее курсовик. Тема Горской была, как чирей: нестерпимо хочется почесать, но больно.

— Мне предложили работу в клубе. Предложение оказалось настолько заманчивым, что я не смог отказаться.

— А теперь ты пригласил меня, чтобы отметить на троих столь выдающееся событие? — Игорь повесил куртку на вешалку для посетителей и огляделся в поисках свободного стула.

— Меня очень заинтересовали предложения, о которых вы говорили с Андреем Александровичем, — вмешался в разговор Костя. — Я бы хотел уточнить ваши возможности…

— Давай на «ты».

— Легко. Ты говорил что-то о…

Костя был технарем. И продавцом. Он частил терминами, которые уже не были для Андрея пустым звуком, но на такой скорости он даже вдуматься в них не успевал, не то что использовать. Егоров отвечал новоиспеченному директору на том же птичьем языке. Собственно, теперь наличие здесь Вереина стало некритичным. И он переключил внимание на музыку, которая фоном звучала в кабинете. Начало следующей темы вызвало в нем вспышку узнавания. Это была песня про викингов, которую Вереин обсуждал за чаем с Черной Герцогиней.

— Кость, а что это у тебя играет?

— Turisas, — ответил Игорь.

— Сработаемся, — с уважением произнес Константин.

— Всяко, — согласился Егоров.

— Я тоже хочу, — влез в эту любовь с первого взгляда Вереин. — В смысле, запиши мне всё, что у тебя есть этой группы. И похожее. Любопытная вещь.

С тех пор Андрей слушал фольк-рок, которым его щедро подкармливал Услонцев. Вставал, врубал музыку, получал заряд бодрости — и как пресловутый Энеджайзер носился весь день. Новая работа нравилась. Безумно. Но теперь, набив шишки на магазине, Вереин сам осознал недостаток знаний. Интернет в помощь — это хорошо. Но Маша была права, когда-то говоря, что высшее образование дает не просто набор вариантов решения профессиональной задачи, а умение выбрать из них правильный. Много не хватало. Не хватало английского. До первой травмы, когда его скорость и точность давали надежду на то, что его купят за границу, Андрей пытался учить язык. По крайней мере, разговорным он на каком-то уровне владел. После первого разрыва связок стало понятно, что шансов пробиться дальше местного клуба у него нет. И он стал пробиваться вместе с клубом. А английский забросил. За бесперспективностью. Теперь ему был нужен опыт зарубежных клубов. Обзоров на русском было раз и обчелся. Автоматические Интернет-переводчики выдавали такую ересь, что читать было смешно. Пришлось установить на компьютере Лингву и учиться, учиться, учиться… А ведь если бы он не «купил» свой первый курс вуза, сейчас могло бы быть немного легче.

Осилив очередной абзац, Андрей пошел за чаем. Часы компьютера показывали 00:10. Несмотря на ночь за окном, наступил новый день. Первое марта. Первый день весны. Белизна сугробов в городе уже была щедро подпорчена чернотой проталин. Днем слякоть наносила непоправимый урон ботинкам. Не за горами новый велосезон. Жизнь идет своим чередом. Скоро лысые ветви деревьев покроются дерзкой зеленью пробивающихся листьев. Из заграничных турне вернутся птицы. Зажурчат ручьи на дорогах и гормоны в крови. Наступает пора любви и прочих психических обострений.

Вереин в очередной раз задумался над приглашением, ответ на которое ему нужно было дать в ближайшее время. Галя очень настаивала. Хотя Андрей считал, что ему там делать нечего. Он не был уверен, что хочет. Чувствовал себя непроходимо старым для подобных развлечений. И, если честно, считал, что всё как-то скоропостижно. Не может брак через два месяца знакомства быть удачным. Но Олег на это хрюкал и авторитетно заявлял, что всё это глупости. И вообще, нечего отрываться от коллектива.

Время идет, нужно принять решение. Вереин выключил песню, напомнившую ему о Маше. Не вовремя.

Завтра с утра он согласится.


С чего женщина начинает новую жизнь? Правильно, с новой прически! Вернувшись из офиса, Маша критически оглядела свое отражение. Из такой длины нового можно сделать только «налысо». Зато можно изменить цвет. Имидж «Черной Герцогини» оказался не слишком счастливым. Отражение в зеркале напоминало о тех глупостях, которые она наделала. О тех убеждениях, в которых она жила. В конце концов, он был придуман по требованию мамы «соответствовать». И даже юношеский протест, который Маша вкладывала в этот вычурный образ, теперь скорее вызывал усмешку. Маша вспомнила, как разозлился по поводу «Черной Герцогини», которая тогда еще не получила своего прозвища, Валера. Больше всего его возмущала новая длина волос. «Зато ум нарастила», отвечала ему Маша, на что тот неизменно фыркал. Бедный, бедный Валерик!

Итак, перекрашиваюсь в родной цвет и отращиваю патлы, решила Маша и направилась в парикмахерскую. Все оказалось не так просто. Сначала специальные шампуни, смывки и укрепление. Потом обесцвечивание и новая покраска. Потом постоянные маски. Маша посчитала, во сколько ей обошелся новый имидж, и в очередной раз в душе поблагодарила Залесского за то, что он оказался не таким обидчивым, как Андрей. А ведь мог и послать!

Маша смотрела на себя обновленную и никак не могла привыкнуть, что девушка в зеркале — она. Темно-медовый цвет волос сделал ее «юньше» и тоньше. А может, она просто похудела от переживаний. Хотя куда уже худеть? К черному низу нашелся классический светлый верх. С январской зарплаты Маша позволила себе купить на распродаже блузку в романтическом стиле. И почувствовала себя совершенно другим человеком. Будто ее выковали заново. Прежде всего, она не обнаружила «броневичка» в аудитории. Быть на равных со студентами оказалось непривычно. Но интересно. Оказывается, если не видеть в студентах варваров, которых нужно покорить и просветить, тратить сил и энергии на то же самое нужно меньше. То есть они все равно покоряются и просвещаются, но уже практически добровольно. Умения держать аудиторию и читать лекции Горскую никто не лишил, и при необходимости она могла осадить острым словом, но как-то вдруг в аудиториях стало… уютнее, что ли?

Пережив столько потрясений, — конечно, мелочи по сравнению с мировой революцией, но для Горской январские события казались соотносимы со сменой полюсов для Земли — она по-другому стала воспринимать развод родителей. Маша не могла винить отца, поскольку на своей шкуре знала, что такое жить с мамой. Но и не оправдывала — он сам строил свою жизнь. Она верила, что мама действительно хотела как лучше. Получилось не так, как хотелось? Так разве у самой Маши вышло лучше? Каждый выбирает свой путь сам. И не всегда может предсказать, чем придется заплатить за выбор в итоге. Только незнание цены не освобождает от расплаты. Однако… «кто сам просился на ночлег, скорей поймет другого». Маша очень хорошо понимала, как теперь одиноко маме.

В следующие после разговора с Валерой выходные она позвонила маме.

— Привет! Ты дома?

В трубке что-то прошуршало.

— Да, Маша, — ответила родительница приглушенно.

— Гостей принимаешь?

— Приезжай. Через сколько будешь?

— Где-то через полчаса.

— Жду.

Мама отключилась. Такая лаконичность была не ее характере. Когда Мария поднялась на родительский этаж, дверь в квартиру была приоткрыта. Дочь осторожно вошла. Мама стояла в коридоре.