За последний год мы не раз поднимали эту тему. Брет зарабатывал больше меня и сделал первый взнос за нашу квартиру.
Хотя месячную плату мы делили пополам, в праве собственности значилось имя Брета. Я несколько раз говорила, что мне это не по душе — в конце концов, половину плачу я. Брет только улыбался и отвечал, что, когда мы поженимся, все имущество будет принадлежать нам обоим и незачем волноваться по пустякам.
— Верно. — Ему не хватило порядочности даже сделать смущенный вид. — С твоими деньгами мы что-нибудь придумаем, Эм. Ты ведь тоже делала взносы. Мы с отцом найдем выход.
Я снова раскрыла рот. Взносы?!
— В любом случае, прости меня, дорогая. Мне сейчас тоже нелегко, но ты, ни в чем не виновата. Дело во мне. Прости.
Честное слово, я едва не расхохоталась. Меня остановила лишь мысль о том, как я зарежу Брета ножом для хлеба.
— У тебя все будет нормально? — помолчав, спросил он.
— Да! — бросила я.
Как он вообще посмел задать мне этот вопрос? Можно подумать, ему есть до меня дело!
На следующее утро, проснувшись в огромной двуспальной кровати, половина которой мне больше не принадлежала, я не нашла ничего лучше, чем отправиться на работу. Я была как неживая; происходящее казалось дурным сном.
Я встала, как обычно, приняла душ, высушила волосы, накрасилась, выбрала подходящую одежду и вышла на улицу. В привычных действиях было хоть какое-то утешение.
Контора «Бой банде рекорде» располагалась в центре города, в здании бывшего вокзала и всего в квартале от юридической фирмы Брета. Иногда мы случайно встречались с ним на Черч-стрит, когда он шел обедать с коллегами в «Крес», а я забегала в «Лоренцо» за куском жирной пиццы. Только бы не столкнуться с ним сегодня! Этого я точно не вынесу.
Я села за стол примерно в полдевятого и тупо уставилась в монитор, ничего не соображая. Работы было навалом: пресс-релиз о «407», рассылка дисков «O-Girlz» (девичьей группы, недавно созданной президентом нашей компании и продюсером мальчиковых групп Максом Хеджфилдом), несколько звонков в газеты… но я не могла заниматься делами, когда моя жизнь рушилась.
После десяти подошла Андреа, моя начальница. Я только что закапала в глаза третью дозу «Визина», чтобы скрыть красноту, и надеялась, что никто ничего не заметит. Бесчувственная Андреа терпеть не могла, когда личные неурядицы мешали ее сотрудникам работать.
— Ты отлично потрудилась над «407», — сказала она.
Группа получила такое название благодаря Максу Хеджфилду (для всех — просто Хедж), которому, в кон це концов, надоело выдумывать глупые фразы, и он решил ограничиться телефонном кодом Орландо, родины современных мальчиковых групп.
— Спасибо, — чирикнула я, натянуто улыбаясь и глядя на Андреа сквозь глазные капли.
Поработала я действительно на славу. За неделю до выпуска альбома один парень из «407» решил поведать миру о своей нетрадиционной ориентации, и я ловко управилась с поднявшимся газетным переполохом. Теперь нашего главного вокалиста Дэнни Рубена радушно принимали во всех журналах и газетах, отчего альбом «407» стремительно взлетел на вершины хит-парадов.
— Надо поговорить, — сказала Андреа, внимательно изучая безукоризненный маникюр на своей левой руке.
— Давай.
«Может, меня хотят повысить?» — с надеждой подумала я. Уж кто-кто, а я это заслужила: проработав в компании четыре года, я в одиночку вела «407» и «O-Girlz», но по-прежнему числилась координатором проектов. Слухи о грядущей реорганизации в «Бой банде» ходили давно, и я облизывалась на должность пиар-менеджера, которая сулила неплохую прибавку к жалованью.
— Эмма, дорогая, — проворковала Андреа, переводя взгляд на свою правую руку, — Хедж решил немного сократить кадры, и, боюсь, нам с тобой придется расстаться.
У меня перед глазами все поплыло.
— Что?! — переспросила я, подумав, что ослышалась.
— Не волнуйся! — радостно продолжала Андреа, глядя в сторону. — Мы выплатим тебе выходное пособие за четыре недели и напишем рекомендательное письмо.
— Погоди-ка. Меня увольняют?!
Андреа весело улыбнулась.
— Нет, Эмма, сокращают! Это совсем другое дело. Будь так добра, освободи стол до полудня. И пожалуйста, не закатывай истерику.
— И… истерику? — выдавила я.
Может, Андреа решила, что я со злости швырну компьютер в стену? Хотя… если подумать, почему бы и нет?
Она наклонилась поближе и заговорщицки произнесла:
— К тебе здесь очень хорошо относятся, Эмма, и скандалы не пойдут на пользу корпоративному духу. Ради «Бой банде», не шуми! Нам действительно очень жаль, что приходится тебя сокращать.
Я попыталась переварить услышанное. Меня словно с размаху ударили по лицу.
— Но… почему? — наконец спросила я. Мои внутренности спутались в какие-то странные тугие узлы. На секунду я даже подумала, что скоро вновь увижу батончик мюсли, съеденный по дороге на работу, — Почему вы увольняете именно меня?
Андреа на мгновение помрачнела, затем одарила меня сияющей улыбкой.
— Эмма, дорогая, мы просто сокращаем кадры. Ничего личного, поверь. Ты заслуживаешь гораздо более высокой должности, а в нашей компании расти уже некуда. К тому же ты очень быстро найдешь себе новую работу! Я с удовольствием напишу рекомендательное письмо.
Я не стала напоминать ей, что «Бой банде» — единственная звукозаписывающая студия в городе, а более чем щедрое предложение от «Коламбиа рекорде» я отвергла три месяца назад. Моя жизнь разваливалась на части.
— Понятно, — промямлила я, не зная, что еще сказать.
Мой мозг словно работал в замедленном режиме.
— Уходи до полудня, — повторила Андреа. — Никаких сцен. И еще раз: мне очень жаль.
Я открыла и закрыла рот. Слов из меня так и не вышло, поэтому я просто кивнула.
Странно: я не запаниковала, хотя мне и хотелось. Я беззвучно собрала вещи, пошла домой и проревела весь оставшийся день.
Очнувшись от тревожного сна на следующее утро, измотанная и растерянная, я изо всех сил постаралась взять себя в руки: включила компьютер, зашла на сайт поиска работы и просмотрела вакансии пиарщиков. Их было одиннадцать, и я наивно подала заявления во все фирмы, разослав факсы с моим резюме из ближайшей федэксовской конторы. Уже в полдень я притащилась домой, чувствуя себя подавленной и никчемной.
За две недели, которые я провела дома, отказываясь даже разговаривать с друзьями, меня пригласили на шесть собеседований. Увы, на пяти из них я рыдала в голос (вообще-то я не плаксива и списываю это на постбретовый синдром). На шестом собеседовании я сразу поняла, что меня не примут: на вопрос, почему я хочу стать представителем «Дж. Кэш стил», я не смогла придумать ни одной причины, по которой действительно хотела бы рекламировать производителя стали.
За это время Брет звонил трижды и безразличным тоном спрашивал, как дела. Сперва меня смутила такая забота с его стороны, но к концу второй недели истинная причина его беспокойства стала ясна.
— Послушай, Эм, я узнал, что ты потеряла работу, и мне очень тебя жаль, но я бы хотел поскорее вернуться в свою квартиру. Когда примерно ты можешь съехать?
Я обозвала его словом, за которое мама однажды прополоскала мне рот с мылом, и с такой силой бросила трубку, что та треснула.
Потом, вернувшись к покалеченному, но исправному телефону, я позвонила трем своим подругам. Они не звонили мне с тех пор, как я рассталась с Бретом, и я тоже не выходила на связь — не хотела обсуждать наш разрыв. Конечно, я полагала, что эта весть их потрясет, и надеялась на сочувствие.
«Уж они-то будут на моей стороне, — думала я, набирая Лесли. — Уж они-то меня не обидят».
И опять ошиблась.
— Мне ужасно неприятно тебе это говорить, — сказала Лесли, непринужденно подметив, что ей известно о расторжении нашей помолвки, — но ты должна знать.
— Ну, так говори…
Я ждала объяснений и задавалась вопросом, почему Лесли не зашла ко мне и даже не позвонила, узнав о моей беде.
— С другой стороны… может, и не стоит, — быстро добавила она.
Я вздохнула. Мне было не до глупых загадок.
— Лесли, любая плохая новость — ничто по сравнению с тем, что я переживаю сейчас.
В конце концов, что могло быть хуже разрыва помолвки и увольнения на следующий же день?
— Ну, если так… — протянула моя подруга и умолкла. — Тогда слушай. Я не знаю, какие слова полагается говорить в таких случаях, поэтому скажу прямо: Аманда спит с Бретом.
Понятно. Вот что может быть хуже разрыва помолвки и увольнения на следующий же день.
Я беззвучно раскрыла рот. У меня из груди словно выкачали весь воздух, я даже вдохнуть не могла. Лесли нарушила тишину:
— Эмма? Ты еще здесь?
— Арграргр…
Из горла шли только какие-то булькающие звуки.
— Ты как?
— Арграргр…
— Послушай, Эмма, когда это произошло, вы уже расстались. Аманда говорит, первый раз они переспали через три дня после вашего разрыва. Брету нужно было где-то переночевать, понимаешь? Все вышло случайно.
Меня затошнило, причем по-настоящему.
— Ты об этом знала? — спросила я, несколько раз сглотнув слюну. — И Мона тоже?
— Ну… да.
— С каких пор? Молчание.
— С каких пор, я спрашиваю?
— С прошлой недели.
— Убью эту сволочь, — выдохнула я, вдруг возненавидев Аманду всей душой.
— Эмма, не говори так, — ласково пролепетала Лесли. — Признай, вы с Бретом к тому времени уже расстались.
От удивления я подавилась кислотой, которая поднялась к моему горлу.
— Ты ее защищаешь?! — прошептала я, когда голосовые связки снова заработали.
— Нет, вовсе нет! — вскричала Лесли, — Но подумай логически: Брет ведь тебе не изменил.
"Искусство французского поцелуя" отзывы
Отзывы читателей о книге "Искусство французского поцелуя". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Искусство французского поцелуя" друзьям в соцсетях.