Я прошел весь путь по крышам.

– Я искренне восхищаюсь вами, милорд, – сказала Виола, вставая и не пытаясь скрыть насмешку.

– Куда вы направляетесь? – поинтересовался он.

Она подняла брови и холодно взглянула на него сквозь постепенно развеивающуюся дымовую завесу.

– Это вас не касается, милорд, – сказала она, а затем пожалела о своей грубости. Его глаза скользили по ее телу, раздевая ее – или ей так казалось. Она сжала зубы и сверкнула глазами.

– Может быть, после того как я разделаюсь с трубой, вы прогуляетесь со мной, мисс Торнхилл? – спросил он.

– Чтобы показать вам парк? – недоверчиво поинтересовалась она. – Это мои личные владения, и я показываю их лишь привилегированным гостям.

– К числу которых я не принадлежу, – добавил он.

– Верно.

– Но я ведь не посетитель, вы согласны? – спросил он тем самым мягким голосом, от которого у нее по всему телу пробежала дрожь, несмотря на все ее усилия не поддаваться его обаянию.

– Если захотите прогуляться по саду, пригласите в проводники кого-нибудь еще, – сказала она, поворачиваясь к двери.

– Чтобы очутиться где-нибудь в поле рядом со злобным несносным быком? Или попасть в зыбучие пески у реки? Я не прошу экскурсии с проводником. Мне хочется поговорить с вами, и мне кажется, что лучше всего это сделать на воздухе. Мы должны забыть об играх и забавах, мисс Торнхилл, и принять какое-то решение относительно вашего будущего – которое, между прочим, не связано с «Сосновым бором». Нет смысла откладывать неизбежное. Даже если вы настаиваете на том, чтобы остаться здесь до того времени, когда прибудет копия завещания старого графа, вам все равно придется примириться с реальностью. Вам лучше подготовиться к этому заранее. Так что давайте прогуляемся.

Виола повернулась к нему. Он начал с просьбы, а закончил почти приказанием. Это было типично для такого рода людей. Все смертные, казалось, существовали только для того, чтобы выполнять их волю.

– Мне надо заняться делами по дому, – объяснила она, – после этого я отправлюсь гулять вдоль реки. Если вы пожелаете присоединиться ко мне, я не прогоню вас.

Но вы будете моим гостем. Вы не будете командовать мной, ни сейчас, ни в будущем. Это понятно?

Он сложил руки на груди и прислонился к подоконнику, держась с раскованным мужеством. Его губы были сжаты, а в глазах читалось изумление – или презрение?

– Английский всегда был моим родным языком, – заметил он.

Было ясно, что он больше ничего не скажет. Виола вышла из комнаты, понимая, что все задуманные ею и слугами проделки пока лишь раззадорили его и он более, чем когда-либо, намерен остаться. Похоже, что игры и проделки вернули к жизни этого скучающего лондонского денди.

Однако посмотрим, как он отреагирует на все, что для него припасено!

* * *

«Что еще она придумает?» – спрашивал себя Фердинанд, продолжая опираться на подоконник и не делая попытки затушить огонь в камине. После предложенного вчера обеда ему следует быть настороже; теперь он мог объяснить появление петуха, которого, вероятно, нарочно выпустили из курятника, и холодный, полусырой завтрак. Но лишь дымящая труба окончательно раскрыла ему глаза, точнее, заставила их болеть и чесаться. Она на самом деле думает, что может таким способом изгнать его отсюда?

Быстрая езда развеяла его раздражение от того, что его подняли в неурочный час, и тоста, холодного и слегка подгоревшего, было достаточно, чтобы утолить его утренний голод. Дымящий камин был еще одним вызовом. Что же касается жаркого, предложенного ему вчера вечером, то он мог понять юмор не хуже любого другого. Он сам был готов примкнуть к заговорщикам и придумать несколько безобидных проделок, чтобы убедить Виолу Торнхилл, что ей действительно не пристало находиться под одной крышей с холостяком. Ему ничего не стоило ходить по дому в грязных сапогах, оставлять после себя беспорядок, где бы он ни появился, приобрести несколько неуправляемых собак, бродить полуодетым, забывать побриться.., то есть он мог, если бы захотел, стать источником бесконечного раздражения.

Но беда состояла в том, что это не было игрой.

Черт побери, ведь он искренне расстроился сегодня утром и чувствовал себя виновным, словно был злодеем из какой-то сказки. Сама глупость этой утренней проделки была доказательством того, что она в отчаянии.

Виола не приняла его предложения отправиться к Джейн, герцогине Трешем, его невестке. Не проявила она и радости при мысли остановиться в одном из домов Бамбера. Она, казалось, не желала воспринимать реальную жизнь. Что еще он мог предложить? Надо подумать. Единственное, в чем он был уверен, – у него не было желания собственноручно выбросить ее из дома или прибегнуть к помощи констебля или члена магистрата. В этом плане он всегда считался слабаком, бесхребетным в семействе Дадли. Но, как бы то ни было, он переживал за нее. Ее вины не было в том, что ее лишали комфорта и безопасности.

Фердинанд отошел от окна и постарался на время отвлечься. Сначала дело. Без чашки горячего кофе у него не было желания снова садиться за стол – он должен был признаться, что его желудок восстал при виде бифштекса. Пора было лезть на крышу.

* * *

Обсудив меню на день с миссис Уолш, Виола направилась в библиотеку, где намеревалась провести некоторое время, приводя в порядок книги по управлению имением. Но на письменном столе лежало письмо, которое, должно быть, пришло с утренней почтой. Она поспешно взяла его в руки и увидела по почерку, что оно от Клер. Виола почувствовала искушение немедленно сломать печать и прочитать письмо, но дом, увы, больше не был ее собственностью. Фердинанд мог войти в любую минуту и задать один из своих назойливых вопросов, как сегодня после завтрака. «Куда вы отправляетесь?» Это было по меньшей мере унизительно. Виола засунула письмо в карман платья. Вне дома ей легче будет уединиться.

Однако, когда она вышла из парадной двери, об уединении нечего было и думать. Сад перед террасой был заполнен людьми: дворецкий, главный садовник и оба его помощника, лакей. Роза, Ханна, два незнакомца, должно быть, слуги лорда Фердинанда, – все стояли как вкопанные, глядя вверх, на небо. Роза одной рукой закрыла лицо – ненужное жеманство, так как пальцы были растопырены.

Нет, решила Виола, отказываясь от своего первого впечатления после того, как несколько секунд наблюдала за всеми домочадцами, они смотрели не на небо, а на крышу. Ну конечно!

– Непонятно, почему он не послал за трубочистом? – услышала она слова одного из помощников садовника, адресованные другому. – Бессмысленно чистить трубу сверху.

– Эли упадет прямо вниз и разобьет голову о камин, помяните мое слово, – азартно предсказал другой.

– Да, и опалит себе волосы.

Виола подбежала к группе слуг. Он что, действительно залез на крышу? Он не разыгрывал ее? Он и Эли, помощник конюха? Ей не хотелось смотреть на все это. От высоты у нее кружилась голова, и она не могла понять, почему другие не испытывали того же.

– Прекратите болтовню! – потребовал старший садовник от своих подчиненных. – Вы их отвлекаете.

Виола повернулась и взглянула вверх – ноги ее тут же стали ватными. Окно мансарды было распахнуто; перед ним располагался маленький балкончик, но оттуда нельзя было добраться до высоких труб. Крыша была крутой, покрытой серым шифером, который выглядел гладким, как яйцо, и таким же скользким. Фердинанд Дадли и Эли стояли на балконе, первый, упершись руками в бока, рассматривал крышу. Он снял куртку для верховой езды и жилет.

– Джеб, – громко прошептала Виола, – как Эли заткнул трубу? Сверху или снизу? – Она предполагала, что снизу; она ни за что не позволила бы ему карабкаться на крышу и подвергать свою жизнь опасности.

– Тряпки загорелись бы, если бы были заткнуты снизу, – объяснил ей кучер. – Он полез наверх после того, как выпустил петуха. Позже он клялся, что у него не хватит духа проделать это еще раз, но его милость не посчитался с этим.

Так как пока еще они находились в относительной безопасности, шепот и призывы к тишине были излишними.

– Эли! – позвала Виола, сложив руки рупором, чтобы ее было лучше слышно. – Немедленно спускайся вниз, пока не сломал себе шею. И меня не волнует, если лорд Фердинанд будет возражать.

Они оба посмотрели вниз. Виола могла представить, насколько опасной выглядела их задача сверху, ведь даже снизу ситуация казалась очень рискованной.

– Спускайтесь вниз! – крикнула она снова. – Оба!

Даже на расстоянии Виола видела усмешку лорда Фердинанда, когда он положил руку на плечо парнишки и сказал что-то, что снизу было невозможно расслышать. Затем он перекинул сначала одну ногу, затем вторую через низкие перила, отделявшие балкон от шиферной крыши. Эли остался на месте.

Роза подавила готовый вырваться крик, и мистер Джарви тихим голосом пытался успокоить ее.

Виола присела бы на скамью, опоясывавшую фонтан, если бы смогла преодолеть необходимые шесть футов до нее.

Итак, она застыла, приложив ладонь ко рту. Дурак! Ненормальный! Он упадет и переломает себе все кости, и его смерть будет на ее совести. Возможно, он хотел именно этого.

Но Фердинанд без видимого усилия достиг конька крыши, подтянулся вверх около трубы, соединенной с камином, и заглянул в нее – она доходила ему до груди.

Глупец! Идиот!

– Это не поможет, – пробормотал Джеб Хардинг. – Ему не достать того, что лежит в глубине.

Затем Роза вскрикнула, дворецкий тихо выругался, а Фердинанд Дадли обхватил верхнюю часть трубы руками, подтянулся так, что смог сесть на ее край и спустить ноги внутрь.

– Он не успокоится, пока не разобьется! – воскликнула Ханна.

– Должен сказать, что он чертовски ловкий парень, – заметил лакей, но Виола слышала это вполуха. Ее головная боль – Фердинанд Дадли постепенно исчезал в трубе и наконец скрылся целиком.