Он подумал о ребенке, которого носит Линда и страх, что такое ее состояние скажется на нем, сковало сердце тревогой.


- Линда. - она вскинула на него взгляд, а потом отвернулась. - Посмотри на меня.

- Не могу. - сдавлено ответила она. - Ты не понимаешь. Я хочу рассказать, но… Это так стыдно. Я делала такие вещи, о которых… Ты бы никогда так не сделал. Не стал бы так унижаться… Ты станешь презирать меня… Когда узнаешь, какой слабой я была.


Ян старался, чтобы голос его звучал спокойно. Но это было чертовски трудно. Ему хотелось схватить эту хрупкую женщину, и закрыть от всего мира. Но это было невозможно, потому что все, что терзало ее, жило внутри нее самой. Он не сможет облегчить ее ношу, если она сама не поделиться этой ношей с ним.


- Линда. Ты не сможешь рассказать ничего такого, за что я стал бы презирать тебя. К тому же, кто я, чтобы осуждать тебя за что-то. Еще недавно, я был тем, кто не мог прожить и дня без бутылки виски.

- Понимаешь… Я не была такой всегда. Не была. Я и сама не заметила, как стала такой трусихой. Когда становилась все без вольнее и без вольнее, пока не превратилась в ничтожество. - она сжала кулаки и прижала их к груди. - Я позволяла издеваться над собой! Позволяла ему пугать детей! - крикнула она и зажмурилась.


Ян еще ни разу не слышать, что бы Линда так повысила голос. Сама этого не осознавая, она всегда говорила тихим голосом, словно боясь кого-то потревожить. Так разговаривают матери, когда их маленькие дети спят. Ян молчал, отчасти давая возможность Линде успокоиться, отчасти, потому что не знал, что можно сказать. Спустя пару минут, Линда открыла глаза.


- Он ведь мне даже не особо и нравился. - до странности спокойно заговорила она. - Я всегда чувствовала в нем что-то настораживающее. Какую-то суровость. А потом сама же смеялась над своими сомнениями. И девушки, с которыми я работала, тоже не понимали, как я могу оставаться равнодушной, когда за мной так ухаживает мужчина. А он красиво ухаживал. Дарил цветы, приглашал в кино или в уютное кафе. Все как у всех. Я работала официанткой в баре и поздно заканчивала, а он встречал меня после смены и провожал домой. Я замечала, что он порой слишком остро реагирует на какие-то незначительные ситуации. Раздражался, если я опаздывала на встречу, или долго говорила по телефону. Но потом сам же смеялся над своим ворчанием. А порой он говорил жестокие вещи, пару раз бывал груб со мной. Я не знаю, если смотреть в целом, то со стороны он казался не более ненормальным, чем все остальные парни, ошивающиеся в баре или вокруг моих подруг. Ну, кто без недостатков, говорили они мне. Утверждали, что я придираюсь. Но, все равно, я… Я держала дистанцию. А ухаживания Райана становились все настойчивее. Я понимала, что надо что-то решать. Либо совсем прекратить отношения, либо, как он и настаивал, переводить их на следующий уровень. Он хотел, чтобы я… Что бы мы…


Она стыдливо глянула на него, и Ян не мог не улыбнуться про себя ее стеснительности. Он и так понял, о каком новом уровне пыталась сказать Линда. Поэтому решил не мучать ее.


- Я понял, Линда.

- Да? Ладно, я просто… В общем, Райан все больше настаивал и сердился, когда я отказывала. Это еще больше меня пугало. И однажды я сказала ему, что хочу повременить и сделать паузу. Но тогда он попросил разрешение познакомить меня с его детьми.

- До этого ты не знала о них?

- Нет! Он никогда о них не рассказывал. А тут… Он сказал, что его жена умерла и у него два маленьких сына. И что я первая, которая привлекла его за долгое время, ведь он очень любил жену. И ему надо было заботиться о мальчиках. А его спешка и настойчивость вызвана тем, что он хочет иметь жену и чтобы у детей была семья. Я была так растеряна. И поехала к нему. О, Ян! - всхлипнула Линда и по ее щеке скатилась слезинка, сорвалась с подбородка и оставила маленькую влажную точку на ее блузке. - Мое сердце разбилось, когда я их увидела. Я думала, это такой оборот речи, из любовного романа. Но в тот момент, когда я увидела Саймона и Курта, оно и правда разбилось.

Курт сидел на высоком стульчике и не столько ел, сколько размазывал кашу по лицу и столу. А Саймон, он стирал в тазу детские штанишки. Он так старался, что его черные волосы взмокли, а щеки разрумянились. Курт заплакал, как только увидел, что мы вошли, а Саймон так зло смотрел на меня. Не знаю, поверишь ты или нет, но я полюбила их в тот же момент. Я не могла уйти. Не знаю почему. Но не могла. Я была им нужна. Я это знаю. Никто не знает, лучше меня, как это, расти без родителей. Я хотела заботиться о них. И, в конце концов, подумала, что все кругом правы. Принцев же не бывает. Какой принц влюбится в сироту, работающую в баре. А Райан. Он был обычным, земным. Все его раздражение и срывы я объяснила себе тем, что он уставал и волновался за детей. Ему приходилось оставлять их одних, пока он водил меня гулять, а я еще и опаздывала. По глупости я нашла оправдание всем его недостаткам и сказала «да». А уже через неделю он убедил меня переехать к нему. Потом сказал, будто не хочет, что бы обо мне болтали всякое, и мы поженились. Без всяких церемоний. И знаешь… Сначала все было не так и плохо.

Утром он уходил на работу, а я оставалась с детьми. Он почти сразу настоял, чтобы я уволилась из бара. А когда приходил, то порой был грубоват, но я думала, что это от усталости. Но с каждым днем все становилось только хуже. Он часто кричал на мальчиков и на меня. Казалось, дети все больше начинают раздражать его, и я старалась, чтобы они всегда были чем -то заняты. Саймон уроками или помощью по дому, Курт игрушками, мультфильмами. Только бы не плакал. Я же была как можно более предупредительной и уступчивой. Но Курт был таким маленьким и порой капризничал без причины. Однажды Райан схватил его и затолкал в небольшой чулан, где хранились старые вещи. Курт плакал, и я пыталась добраться до него, но Райан стоял возле двери и не позволял мне. А когда я стала бороться с ним, то он ударил меня. Я отлетела, стукнулась головой о стену, и потеряла сознание. А очнулась от того, что меня тряс и звал Саймон. Райана не было, он ушел, но забрал ключ от кладовки. А Курт все плакал и плакал… Мы с Саймоном сломали замок и открыли дверь. Когда муж вернулся, мальчики уже спали. Он только вошел, увидел, что дверь кладовки открыта, и… то была кошмарная ночь. Тогда я думала, что это самая ужасная ночь в моей жизни. Как я ошибалась…


Голос Линды сорвался, она закрыла лицо руками. В комнате была такая тишина, что Ян мог слышать, как тикают старые часы на стене с помутневшим от времени циферблатом. Больше не в силах оставаться в стороне, он переместился на диване ближе к Линде, обхватил ее, вдруг ставшее безвольным тело, и усадил к себе на колени. Он думал, что она воспротивиться или насторожится, но она только вздохнула и прижалась к нему. А Ян легко мог представить Линду пятилетней давности, вряд ли она сильно изменилась. И Курта, синеглазого малыша. Саймона, наверняка такого же тощего, как теперь. А потом расплывчатый образ подонка, избивающего эту хрупкую женщину. Ненависть обожгла горло похлеще глотка виски и на несколько секунд оглушила так, что Ян не сразу понял, что Линда продолжает рассказывать.


Открывает ему то, что и слушать было невыносимо.


О том, как на следующий день, избитая и перепуганная, она слушала мольбы мужа о прощении. И что он умолял дать ему шанс ради детей. И несчастные глаза Саймона, и его вопрос «Теперь ты уйдешь?» не позволили ей быть твердой. Она осталась. Но так и не смогла перебороть страх после той ночи и не подпускала Райана к себе. Он сорвался через неделю. Изнасиловал ее и избил. А чтобы она не вздумала обращаться за помощью, пригрозил, что вышвырнет детей из дома, потому что сам о них заботиться не собирается. А для убедительности выставил их за дверь на всю ночь. И пока Саймон и Курт сидели в холодном подъезде, брал ее снова и снова. В эту ночь Линда забеременела Сарой и Дорой.


А Райан взял ее жизнь под свой контроль. Деньги, все документы хранились у него. Да и не составило большого труда, с помощью детей, запугать Линду. За любую ее провинность он угрожал детям. А за провинность детей, Линде. Поэтому никто из них не решался пойти против мерзавца. Линда научилась переключать гнев Райана на себя, и когда ситуация обострялась, то доставалось именно ей. Линда приучила Саймона уводить Курта в другую комнату каждый раз.


Не понятно, почему, но когда стал заметен живот Линды, Райан перестал бить ее. Но напряженная атмосфера в доме все нарастала. Когда Райану было на ком выместить гнев, дети были в безопасности. Теперь нет. В тот день, когда он ударил Саймона, Линда решила бежать. Ее задержали на автостанции, когда она покупала билеты. Райан заявил, что они поссорились, и теперь Линда пытается увезти его детей. А она сама не в себе из-за беременности. Документов при ней не было, ее задержали до выяснения обстоятельств. Когда в участок за ней приехал Райан, он долго наедине говорил с офицером. После чего ее даже слушать не стали. Велели мужу отвезти ее и детей домой, и обратиться к врачу.


В напоминание об этом дне у Линды остались шрамы на ногах. Он не изменил себе и не применял кулаков, против беременной женщины. Для этого у Райана был ремень.

Больше попыток побега Линда не предпринимала. Единственной ее задачей стало уберечь детей от гнева отца. Она позволяла мужу все, что ему не заблагорассудится. По ее словам, если бы он велел ей раздеться и пройтись голышом по улице, она, не задумываясь, скинула бы платье.

Как бы ужасно это не звучало, но их жизнь обрела какую-то закономерность. Райан срывался, вымещал на ней гнев, потом на несколько дней успокаивался. Потом снова срывался.


Казалось, хуже быть уже не могло. Но Линда в очередной раз ошиблась. После родов все стало еще хуже. Его раздражал плач девочек. Из школы, где учился Саймон, поступали вызов за вызовом из-за плохих оценок. Курт только начинал говорить и любил какое-нибудь новое слово повторять без конца, пока оно ему не надоедало. Это радовало и умиляло Линду, но сердило Райана. Было лишь вопросом времени, когда тот сорвется на ком-то из детей. Этим кто-то стал Саймон, когда он решил заступиться за Линду. Все произошло слишком неожиданно. Линда не успела закрыть детей в другой комнате, не смогла убедить Саймона увести Курта. И когда Райан набросился на нее, Саймон не сдержался и бросился отцу на спину. Это было сумасшествие. Линда пыталась остановить мужа, но у нее ничего не выходило. Он бил Саймона по щекам снова и снова. Линда умоляла его остановиться, обещала выполнять все, что только Райан не пожелает. Даже намеренно оскорбляла, чтобы как обычно переключить его ярость на себя. Но все было бесполезно. А потом она обезумела. Когда увидела, как из разбитой губы мальчика течет кровь. Увидела наполненные ужасом глаза ребенка и ее разум помутился. Она не помнила, как схватилась за деревянный табурет около кухонного стола. Как подняла и обрушила его на мужа. Как Райан повалился вперед, прямо на Саймона. Она помнила только гробовую тишину в квартире, после того, как Саймон выполз из-под тела отца, и наполненные ужасом синие глаза Курта, замершего, словно изваяние, возле дивана. С того дня, он не произнес больше ни слова.