Бонкимчондро Чоттопаддхай - Индира

Увы, в языке нашей несчастной родины не найти достойного обращения к тому, к кому приятнее всего обращаться, кого ежеминутно хочется окликать! Одна моя подруга называла своего мужа «бабу», словно была не женой, а служанкой, но это не доставляло ей особого удовольствия, и она, отчаявшись, стала называть его по имени, Бабурам. Я же, пожалуй, поступлю так, как мне захочется.

Итак, швырнув на пол поднос, я сказала себе:

«Всевышний помог мне найти мое сокровище, и я не вправе снова потерять его из-за ложной стыдливости».

И я встала на таком месте, чтобы каждый, кто пойдет с женской половины во внешние покои дома, мог заметить меня, если, разумеется, очень этого захочет.

«Он будет взглядом искать меня, — подумала я. — Если же нет, значит, я совсем не разбираюсь в мужчинах, хотя мне скоро двадцать лет».

Надеюсь, читатели простят мне мою откровенность.

Я стояла, откинув край сари с головы. Мне стыдно вспоминать об этом, но ведь тогда у меня не было другого выхода.

Первым показался Ромон-бабу, он смотрел по сторонам, как будто искал кого-то глазами. Потом, глядя прямо перед собой, прошествовал Рамрам Дотто. И, наконец, я увидела моего супруга.

Глаза его, полные волнения и тревоги, остановились на мне. Сомнений не было, он искал меня.

Да, теперь мне стыдно признаваться в этом, однако тогда я впилась в него взглядом, словно змея, которая, завидев жертву, раздувает свой капюшон. Но кто осудит меня за то, что я хотела околдовать взглядом собственного мужа! «Повелитель души моей» ушел, как мне показалось, раненным в самое сердце.

Я решила прибегнуть к помощи Харани и зазвала ее в пустую комнату. Она прибежала, как всегда посмеиваясь:

— Слышала, в какую историю попала старая брахманка? — И тут же, не дожидаясь моего ответа, принялась хохотать.

— Все знаю, — сказала я. — Но позвала я тебя совсем не за этим. Ты должна помочь мне выполнить долг всей моей жизни. Сообщи мне, когда гость будет покидать наш дом.

Харани сразу же перестала смеяться: так за дымом вдруг скрывается пламя.

— Сестра! — строго сказала она. — Не думала я, что за тобой водится такой грех!

Я улыбнулась.

— Мало ли что может случиться с человеком. Сейчас ты, конечно, вправе осуждать меня. Но скажи, согласна ли ты мне помочь?

— Ни за что! — заявила Харани.

Тогда я вложила в руку Харани пять рупий и воскликнула:

— Заклинаю тебя, помоги мне!

Харани хотела отшвырнуть деньги, но передумала и положила их на корзину, стоявшую рядом с очагом.

— Чтобы не было шума, — строго, без тени улыбки сказала она, — я не бросила твои деньги на пол, а положила сюда. Забери их, и больше не заводи об этом разговора.

Я расплакалась. Из всех служанок довериться можно было одной Харани. К кому же еще я могла обратиться?! Харани не знала истинной причины моих слез, но все же пожалела меня и сочувственно спросила:

— Почему ты плачешь? Ты знаешь этого господина?

Я решилась было все открыть Харани, но тут же отказалась от этой мысли. А вдруг она не поверит и поднимет крик на весь дом? Надо поговорить с Шубхашини. Без нее мне никак не обойтись. Она мой ум, моя защитница! Я расскажу ей все и попрошу совета.

— Да, я знаю его, очень хорошо знаю, — ответила я Харани. — Но если я все открою тебе, ты все равно не поверишь, так уж лучше я буду молчать. Пойми только — ничего дурного я не замышляю. — Мои последние слова заставили меня призадуматься.

Я не видела в своем поведении ничего предосудительного, но зачем впутывать ее в эту историю? Неизвестно, чем все это обернется для Харани. И я вспомнила песню, которую пели две маленькие девочки. Однако я тут же успокоила себя лживыми доводами. Кто, скажите, попав в беду, не прибегает к ним?

И я повторила:

— Ничего дурного я не замышляю. Слышишь?

— Тебе надо с ним встретиться? — спросила служанка.

— Да.

— Когда?

— Ночью, когда все будут спать.

— Наедине?

— Да.

— Нет, не стану тебе помогать!

— А если молодая госпожа прикажет?

— С ума ты сошла! Она женщина благородная, настоящая Лакшми[23], и нипочем не станет тебе помогать в таком деле!

— Ну а если она не запретит, ты согласишься?

— Я не посмею ослушаться ее приказа!

— Если она не запретит! — подчеркнула я.

— Ладно, только денег твоих я не возьму. Забери их обратно.

— Хорошо, — согласилась я и добавила: — Тогда я скоро вернусь.

Я вытерла слезы и отправилась искать Шубхашини. Она сидела одна в комнате, и, когда увидела меня, ее прелестное лицо засияло от радости и стало походить на распустившийся лотос на утренней заре или на гардению в сумерках. Всякий раз, когда лицо молодой женщины озаряла радость, она напоминала то цветок шефали на заре, то поток, искрящийся в лучах луны.

— Узнала? — смеясь, шепнула она мне на ухо.

Я упала с небес на землю.

— Как? Разве тебе все известно?

— Думаешь, твой золотой месяц сам выплыл на небосвод? — Шубхашини лукаво скосила на меня глаза и покачала головой. — Мы расставили на небесах ловушку и поймали его.

— Кто «мы»? Ты и Ро-бабу?

— Ну конечно! Помнишь, ты сказала, как зовут твоего мужа и свекра, и назвала их деревню? Вот тогда Ро-бабу и догадался, кто они. Он ведет какое-то дело твоего У-бабу, и под этим предлогом вызвал его в Калькутту. А затем пригласил к нам в дом.

— А потом подтолкнул руку старухи, и она рассыпала горох?

— Да, это был наш заговор.

— Почему же вы меня не посвятили в него?

— А зачем? Ведь неизвестно еще, примет ли тебя муж в свой дом после всего, что с тобой случилось. Ро-бабу считает, что теперь ты должна действовать сама.

— Что ж, испытаю судьбу, — сказала я. — Отвернется он от меня — утоплюсь. Но прежде всего я должна повидаться с ним.

— Где и когда?

— Вы для меня столько сделали, помогите мне в последний раз. Идти к нему в дом — пустая затея, никто меня туда не пустит. Придется встретиться с ним у вас.

— Когда?

— Ночью, когда все будут спать.

— Любовное свидание?

— Другого выхода нет. Разве это грех — ведь он мой муж!

— Нет, нет, — поспешно сказала Шубхашини. — Никакого греха в этом нет. Только нужно задержать его. Он остановился по соседству с нами. Что же нам делать? Посоветуюсь с Ро-бабу.

И Шубхашини послала за мужем. Потом она передала мне весь свой разговор с ним.

— Единственное, что может сделать Ро-бабу, — сказала Шубхашини, — это пригласить твоего мужа зайти к нам вечером, просмотреть интересующие его бумаги. Они поработают, потом Ро-бабу пригласит его ужинать. А дальше поступай как знаешь. Может быть, предложить ему переночевать у нас?

— Нет, это, пожалуй, лишнее. Ладно, остальное я сама устрою. Он выполнит мое желание. Я бросила на него взгляд из-под покрывала, и он ответил на него. Так что добродетелью он, видимо, не отличается. Но как мне вызвать его на свидание? Напишу записку. Только кто ее передаст?

— Слуга! — предложила Шубхашини.

— Лучше я останусь без мужа во всех своих рождениях, чем обращусь к мужчине с подобной просьбой!

— Ты права. Тогда служанку?

— Не каждой можно довериться! Еще поднимет шум, и все откроется.

— Харани можно!

— Я говорила с ней. Она отказалась помочь мне, и без твоего приказа не пойдет. Но вправе ли я требовать этого от тебя? Уж если гибнуть, то одной!

И снова на глаза мои набежали слезы.

— Что сказала Харани?

— Она пойдет, если ты не запретишь ей.

После некоторого раздумья Шубхашини сказала:

— Вели ей зайти ко мне вечером.

Вечером, когда мой муж, захватив папку с деловыми бумагами, пришел к Ромону-бабу, я снова стала умолять Харани помочь мне.

— Если молодая госпожа не запретит, я выполню твою просьбу. Только я должна знать, что в этом и в самом деле нет ничего плохого.

— Пусть будет по-твоему, только поторопись, а то я совсем измучилась от ожидания.

Харани, смеясь, побежала к Шубхашини, а я стала ждать ее возвращения. Наконец служанка с хохотом прибежала обратно. Волосы ее были растрепаны, одежда в беспорядке.

— В чем дело? Чего ты смеешься? — спросила я.

— Разве можно, диди, посылать к нашей молодой госпоже человека? Я там едва богу душу не отдала!

— Почему?

— Комната молодой госпожи ведь еще не прибиралась. Ну, я взяла метлу и пошла убирать. Вхожу и вижу: рядом с молодой госпожой лежит метла. «Что же, мне обратно идти?» — спрашиваю ее. А госпожа схватила метлу да как начнет меня дубасить. Хорошо, что я бегаю проворно, только этим и спаслась. А то бы она всю душу из меня выколотила. По спине она все же здорово меня огрела. Посмотри, есть там синяк?

И Харани, заливаясь смехом, показала мне свою спину. Но синяков на ней я не обнаружила.

— Говори, что надо делать, — сказала Харани.

— Ты согласна, хотя тебя и побили?

— Идти-то ведь мне никто не запрещал. А я сказала, что выполню твою просьбу, если молодая госпожа не запретит.

— За что же она била тебя метлой?

— Да ты понимаешь, золотце мое, молодая госпожа колотила меня, а сама улыбалась. Говори же скорей, что надо делать.

Тогда я написала на листке бумаги:

«Отдаю вам сердце свое и жизнь. Согласны ли вы принять этот дар? Если да, то оставайтесь сегодня ночевать в нашем доме и не запирайте двери вашей спальни.

Кухарка, которая прислуживала вам».