— Полли, насколько я некрасива?

— Примерно такая же некрасивая, как кекс Данди или рождественский пудинг. — Это вызвало у меня улыбку. — Пойми, они имеют в виду те лица, которые заставляют людей останавливаться и оглядываться. Что же касается Лавинии, или как там она себя называет, мне вовсе не кажется она хорошенькой, когда хмурится, — и, Боже мой, она делает это достаточно часто. Вот что я тебе скажу. Если она будет продолжать это делать, у нее появятся морщинки в уголках глаз и все лицо избороздят морщины. Я скажу тебе еще больше. Когда ты улыбаешься, твое лицо светится. И тогда ты становишься просто красивой, вот так-то.

Полли подняла мой дух, и через некоторое время я начала забывать о своей некрасивости. Однако Дом продолжал вызывать мое восхищение, я старалась не думать, что меня выбрали только потому, что не удалось найти никого лучше.

Иногда мельком я видела Фабиана, но не часто. При виде его я всегда думала о том времени, когда он сделал меня своим ребенком. Он наверняка об этом помнит, поскольку, когда это случилось, ему было уже семь лет. Большую часть времени он проводил в школе, вдали от дома, а каникулы — с каким-нибудь школьным другом тоже вне дома. Иногда его школьные друзья также приезжали в Дом, но они обращали на нас мало внимания.

На этот раз — я думаю, это было на Пасху — Фабиан был на каникулах дома. Вскоре после того, как мы с мисс Йорк добрались до Дома, начался дождь. Попив чаю, мы с Лавинией оставили гувернанток вдвоем за их обычной беседой. Мы размышляли над тем, чем заняться, когда дверь отворилась и вошел Фабиан.

Он был похож на Лавинию, но намного выше и очень взрослый. Он был на четыре года старше своей сестры, и это казалось большой разницей, особенно для меня, которая была на год моложе Лавинии. Ему, следовательно, должно было быть двенадцать, мне же не было еще и семи, он казался очень зрелым.

Подойдя к нему, Лавиния повисла у него на руке, как бы говоря: «Это мой брат. Можешь возвращаться к мисс Йорк. Теперь ты мне не понадобишься».

Он посмотрел на меня странно, как будто что-то припоминая. Я была ребенком, которого он посчитал своим. Такой эпизод, конечно, должен был остаться в памяти даже у такого практичного человека, как Фабиан.

— Ты останешься со мной? — умоляла Лавиния. — Скажи, чем мы можем заняться? У Друзиллы идеи такие глупые. Она любит умные игры. Мисс Эзертон говорит, что она знает больше, чем я… исторических и тому подобных вещей.

— Она не должна знать много — больше, чем ты, — сказал Фабиан. Замечание, которое, исходи оно от кого-нибудь другого, разозлило бы Лавинию, но, поскольку это сказал Фабиан, она счастливо захихикала. Для меня было просто откровением, что нашелся человек, перед которым Лавиния испытывала благоговейный трепет, не считая, конечно, леди Харриет, перед которой его испытывали все. — История… Мне нравится история, римляне и всякое такое. У них были рабы. У нас будет игра, — продолжал он.

— О, Фабиан… правда?

— Да, я буду римлянином, Цезарем, пожалуй.

— Которым? — спросила я. Он подумал.

— Юлием… или, может быть, Тиберием.

— Он был очень суров к христианам.

— Вам не надо быть рабами-христианами. Я буду Цезарем. Вы — мои рабы, и я буду подвергать вас испытанию.

— Я буду твоей королевой… или кто там был у Цезаря, — объявила Лавиния. — Друзилла будет нашей рабыней.

— Ты тоже будешь рабыней, — к моему удовольствию и смятению Лавинии сказал Фабиан. — Я дам вам задания… которые покажутся вам невозможными. Для того чтобы испытать вас и увидеть, достойны ли вы быть моими рабами, я прикажу, например, принести мне золотые яблоки Гесперид… или что-нибудь подобное.

— Как мы можем достать их? — спросила я. — Они существуют в греческих легендах. Мой отец постоянно говорит о них. На самом деле их нет.

Лавиния становилась нетерпеливой оттого, что я, посторонняя, слишком много говорила.

— Хорошо, я дам вам легкие задания и вы сможете их выполнить или, в противном случае, испытаете мой гнев.

— Если только это не будет означать спуститься в подземелье и доставить умерших или что-то в этом роде, — сказала я.

Он сложил руки на груди и закрыл глаза, как бы глубоко задумавшись. Затем он заговорил так, будто был Оракулом, о котором постоянно говорил мой отец.

— Лавиния, ты должна принести мне серебряный кубок. Это должен быть особый кубок. На нем выгравированы листья аканта.

— Я не могу, — сказала Лавиния. — Он в комнате с привидениями.

Я никогда не видела Лавинию такой потрясенной, и, что меня поразило, у ее брата были силы подавить ее сопротивление.

Он повернулся ко мне:

— Ты принесешь мне веер из павлиньих перьев. Когда же мои рабы вернутся ко мне, кубок будет наполнен вином и, пока я буду его пить, моя рабыня будет обмахивать меня этим веером.

Мое задание не казалось мне слишком трудным. Я знала, где находился веер из павлиньих перьев. Я уже лучше, чем раньше, знала Дом и легко могла найти апартаменты мисс Люси. Мне надо было проскользнуть в комнату, где лежал веер, взять его и принести Фабиану. Я должна была сделать это быстро, чтобы он похвалил меня за скорость, пока бедная Лавиния набирается смелости войти в комнату с призраками.

Я поспешила в путь. Меня охватило чувство сильного возбуждения. Присутствие Фабиана вызывало у меня дрожь, потому что я продолжала думать о том, как он похитил меня ребенком, и о том, как я, живя в их Доме около двух недель, была членом этой семьи. Я хотела удивить его скоростью, с которой выполнила задание.

Я добралась до комнаты. А если индианка там? Что я ей скажу? «Пожалуйста, можно мне взять веер? Мы играем в игру, и я — рабыня».

Я думаю, она бы улыбнулась и только проговорила своим монотонным голосом: «Ох, милочка». Я была уверена: она добрая и сговорчивая; но меня интересовала старая леди. Меня страшило, что она будет в соседней комнате сидеть в кресле с пледом на коленях и плакать о прошлом, которое возвращается к ней в письмах.

Я осторожно открыла дверь и почувствовала сильный запах сандалового дерева. Все было спокойно. И на каминной полке лежал веер.

Я поднялась на цыпочки и взяла его. Повернувшись, я выбежала из комнаты обратно к Фабиану. Он в изумлении уставился на меня.

— Ты уже нашла его? — он рассмеялся. — Никогда бы не подумал. Как ты узнала, где он?

— Я видела его раньше. Когда играла в прятки с Лавинией. Тогда я случайно зашла в комнату, заблудившись.

— Ты видела мою двоюродную бабушку Люси? — Я кивнула. Он продолжал пристально смотреть на меня. — Хорошая работа, раб, — сказал он. — Теперь ты можешь обмахивать меня, пока я жду свой кубок с вином.

— Вы хотите, чтобы я вас обмахивала? Здесь довольно прохладно.

Он посмотрел на окно, от которого слегка тянуло сквозняком. Капли дождя струились по стеклу.

— Ты обсуждаешь мои приказы, раб? — спросил он. Но это была игра, и я ответила:

— Нет, милорд.

— Тогда делай, что тебе приказано.

Вскоре после этого вернулась Лавиния с кубком. Она бросила на меня злобный взгляд: как я ухитрилась выполнить его задание раньше нее? Я поняла, что игра доставляет мне удовольствие.

Вино нашли, и кубок наполнили. Фабиан растянулся на софе. Я стояла рядом с ним, держа в руках веер. Лавиния стояла на коленях, протягивая кубок.

Это было незадолго до неприятности. Мы услышали повышенные голоса и быстрые шаги. Я узнала Айшу.

В комнату ворвалась мисс Эзертон, сопровождаемая мисс Йорк.

Момент был драматическим. Там были еще и другие люди, которых я не видела раньше, и все смотрели на меня. После мгновения глубокой тишины мисс Йорк бросилась ко мне.

— Что вы сделали? — вскричала она. Айша увидела меня и издала слабый крик.

— Он у тебя, — сказала она. — Это ты. Душечка моя, так это ты.

Затем я поняла, что все они смотрят на веер.

— Как вы могли? — спросила мисс Йорк. Я выглядела смущенной, и она продолжала:

— Зачем Вы взяли веер?

— Это… это игра, — пробормотала я.

— Игра! — сказала мисс Эзертон. — Веер… — Ее голос дрожал от наплыва чувств.

— Простите, — начала я.

Туг вошла леди Харриет. Она выглядела как богиня мщения, и я вдруг почувствовала, что ноги не держат меня. Фабиан поднялся с софы.

— Что за шум, — удивился он. — Она моя рабыня. Я приказал ей принести веер.

Я увидела облегчение на лице мисс Эзертон и почувствовала поднимающийся во мне взрыв смеха. Это был немного истеричный, но все же смех.

Лицо леди Харриет смягчилось.

— Ох, Фабиан, — пробормотала она.

Айша спросила:

— А веер… веер мисс Люси?..

— Я приказал ей, — повторил Фабиан. — У нее не было другого выхода, кроме как повиноваться. Она моя рабыня.

Леди Харриет рассмеялась.

— Ну, теперь вам понятно, Айша? Возьмите веер мисс Люси обратно. Он не пострадал, и конец всему. — Она повернулась к Фабиану. — Леди Гудмен прислала письмо и спрашивает, как ты отнесешься к визиту Адриана на часть летних каникул. Что ты думаешь? — Фабиан небрежно пожал плечами. — Давай поговорим об этом! Пошлиной дорогой мальчик! Я думаю, мы должны немедленно ответить.

Фабиан, окидывая пренебрежительным взглядом компанию, которая была обеспокоена таким пустяковым событием, как исчезновение из комнаты веера, пошел вместе с матерью.

Я подумала, что инцидент исчерпан. Они были так озабочены, и мне казалось, что с этим веером было связана что-то важное, но леди Харриет и Фабиан свели это все к пустяку.

Айша ушла, унося веер как какую-то важную драгоценность, и обе гувернантки последовали за ней. Мы с Лавинией остались одни.

— Я должна отнести кубок обратно, пока они не хватились и его. Я удивляюсь, что они его не заметили, но с этим веером была такая суматоха. Ты должна пойти со мной.

Я все еще была потрясена, потому что именно я принесла веер, который, очевидно, был очень важным предметом, поскольку вызвал такое беспокойство. Мне хотелось знать, что бы произошло, если бы Фабиан не снял с меня обвинения. Наверное, я была бы навсегда отлучена от Дома. Мне было бы очень жаль, хотя я никогда не чувствовала себя здесь желанной. Однако мое восхищение им было сильным. Меня интересовали все… даже Лавиния, которая частенько бывала грубой и, конечно, никогда не была гостеприимной.