На самом деле ей больше всего хотелось броситься на кровать и заплакать, но юная испанка не собиралась устраивать сцену на глазах своих спутников. Они бы сказали, что Анита ведет себя как дитя. Неужели она хотела, чтобы раджа проехал две тысячи километров, чтобы встретить ее? Разумеется, они были правы, думала Анита и все же чувствовала себя обманутой. В таком случае самое лучшее — это выйти на улицу и начать знакомство с новой страной.

«Интересно, когда я выйду, меня уже не будет мучить морская болезнь, из-за которой я шаталась, как пьяная?» — подумала Анита. В течение целых недель она мечтала, когда настанет этот момент.

— Пойдем, я хочу увидеть ее, узнать ее всю… — сказала она мадам Дижон. Потом Анита обратилась к своей служанке: — Лола, будет лучше, если ты останешься здесь. Мне не хотелось бы, чтобы тебя снова стошнило от запахов, как в Александрии.

3

На улице пахло перезрелыми фруктами, грязью и ладаном от маленьких алтарей. Повсюду ходили коровы, и это никого не удивляло, кроме, пожалуй, Аниты. Она не понимала, почему их не используют в повозках рикш или двуколках, чтобы перевозить пассажиров. Вместо животных это делают мужчины, у которых одна кожа да кости и которые кажутся скорее мертвыми, чем живыми.

— Что касается нас, то мы бы с удовольствием их съели, — заметил извозчик экипажа, запряженного лошадьми. Этот мусульманин по имени Фироз носил бородку-эспаньолку и был одет в курту, такую грязную, что невозможно было угадать ее первоначальный цвет. — Но для индусов жизнь коровы значит больше, чем жизнь человека, так что… кто их будет есть!

Экипаж проехал мимо новеньких двухэтажных трамваев; их недавно запустили, и они ездили по улицам центра между большими эспланадами с газонами и особняками знати, построенными все в том же викторианском стиле, почти готическом.

— Эти трамваи лучше, чем в Ливерпуле, — уверенно произнес Фироз. В его голосе звучит гордость за свой город.

Прибыв на Крофорд-Маркет, Анита удивилась изобилию товаров: это был настоящий восточный базар.

— Сюда приезжают англичане и парсы, — пояснил мусульманин. — Это те, у которых больше всего денег.

Здесь продавалось все — от кип турецкого табака до неизвестных плодов, которые владельцы лавки, выглядывающие из-за высоких пирамид из овощей, дали попробовать обеим женщинам. Барельефы, украшающие металлические поверхности, и фонтан внутри были произведением скульптора по имени Локвуд Киплинг, чей сын Редьярд стал лауреатом Нобелевской премии в области литературы всего лишь три месяца тому назад.

Анита принялась обходить все магазинчики и лавки, которые располагались на Крофорд-Маркет, включая и те, где продавались сладости из Кашмира, зерно и сахар из Бенгалии, табак из Патны и сыры из Непала. На рынке тканей ей хотелось дотронуться рукой до всех разновидностей шелка Индии. У нее глаза разбегались, когда она смотрела на драгоценности и диковинные вещички, каких ей никогда не доводилось видеть. На площади в два квадратных километра располагалась целая дюжина больших базаров, более сотни церквей и святилищ и продавалось больше товаров, чем Анита и мадам Дижон видели за всю свою жизнь.


За колониальным центром с его богатыми и широкими проспектами находился лабиринт улочек, представляющий людской муравейник, где царило смешение рас и религий, а бурлящая жизнь походила на хаос, который способны породить только большие города Азии.

Аните и мадам Дижон время от времени приходилось останавливаться, чтобы вытереть пот и отдышаться. «Что за шумный город, полный всякого рода разодетых индийцев или полуодетых странным образом, или почти босых!» — записала позже в своем дневнике Анита[4]. Ей казалось, что все люди одновременно разговаривают на разных языках. В маленьком рыбацком порту коли продавали с лотков свой утренний улов. Крики, запах и все вокруг напомнило Аните биржу в одном из кварталов Малаги, где прошло ее детство, — бедный квартал Перчель[5], названный так из-за жердочек, на которых сушили рыбу. А черноглазые дети на худых, как палочки, ножках были похожи на детей бедняков из Андалузии, которые тоже бегали голыми по кварталам, состоящим из хижин. Но здесь они были еще беднее. Некоторые дети имели настолько болезненный вид, что казались старичками, у других были раздутые, полные червей животы. Часто встречались попрошайки с ужасными ранами, которых ловкий Фироз принялся разгонять.

— Здесь бедные становятся таковыми из желания привлечь к себе внимание, — сказала Анита, отводя взгляд от одного прокаженного, покрытого язвами, который подбирался к ней, протягивая миску. Лицо девушки скривилось в гримасе, когда она поняла, что у одного из попрошаек вместо волос, как она думала, голова была покрыта мухами.

Слишком богатый, слишком бедный: контрасты Бомбея ошеломили уроженку Малаги, но даже после этого она все еще желала увидеть его целиком, как будто бы в первый день своего пребывания здесь хотела объять и понять запутанность ее новой страны. Фироз привез их к другому краю залива, и экипаж въехал на улицу, поднимающуюся серпантином по холму. Лошади задыхались на подъеме. Наверху было пять башен, и оттуда открывался великолепный вид на город, хотя казалось, что это необычное место расположено вне мира. Тишина здесь постоянно нарушалась хлопаньем орлиных крыльев и карканьем тысяч ворон. Это «Башни безмолвия», где парсы проводят свои погребальные ритуалы. Последователь Заратустры, жрец с востока Персии, сочинил гимны, которые воспроизводят его беседы с Богом. Парсийская религия является одной из древнейших религий человечества. Когда мусульмане изгнали их из Персии, парсы проникли в Индию. Англичане отдали им один из холмов Бомбея, чтобы они там располагали своих умерших. Они их не хоронят и не кремируют, а раскладывают голыми на каменных плитах в этих пяти башнях. Стервятники и вороны набрасываются на трупы и пожирают их в считанные секунды, чтобы смерть возвращалась к жизни. Единственными, кто имеет право прикасаться к умершим, являются «сопровождающие мертвых». Полуголые, с обычным куском материи на бедрах и с жердью в руках, они выбрасывают в море кости и останки, которые не успели сожрать птицы. Это место притягивает иностранцев своими необыкновенными видами, хотя, возможно, они просто испытывают нездоровое любопытство.

Но Анита не задержалась перед этим зрелищем. От воздуха, наполненного неприятными запахами, от жары, тошноты и вида хищных птиц, а также некоторых людей, которые, похоже, уже отправились в мир иной, ей стало дурно.

— Пожалуйста, заберите меня отсюда! — попросила она мадам Дижон.


Когда они снова отправились вдоль побережья залива, погребальные костры, освещавшие сумерки, произвели на Аниту почти такое же впечатление, как и «Башни безмолвия». Для девушки из Малаги такая близость смерти была непривычна. Этот день вызвал в ней слишком много сильных эмоций. Опьяненная цветами, запахами и звуками,

Анита была на грани обморока. То, что она увидела, было не городом, даже не страной, а целым миром. Миром слишком необычным и загадочным для андалузки, едва успевшей распрощаться с детством. Миром, который испугал ее. Внезапно ей захотелось разрыдаться, излить все слезы, которые у нее были, но Анита сдержалась. В ней много «чэсти», она стойкая, сильная и вполне способна совладать со своими чувствами. «Как далеко осталась Испания!» — вздохнув, подумала она.


Позже, уже в вечернем платье, как того требовал этикет, Анита спустилась в «Морскую гостиную» — так назывался ресторан гостиницы. Может, из-за жары, с которой вентиляторы не могли справиться, а может, из-за исполняемой оркестром знакомой мелодии, которая так напоминала ей прежнюю жизнь, Анита Дельгадо пошатнулась. На этот раз усилие, направленное на то, чтобы взять себя в руки, не дало результата. Она сделала несколько нетвердых шагов и рухнула на мягкую персидскую подушку, вызвав тем самым маленький переполох среди сопровождавших ее дам, а также ужинавших здесь гостей и прислуги. Люди столпились вокруг красивой девушки, белой как мрамор, не представляя, что нужно делать, чтобы привести ее в чувство.

4

Доктор Виллоуби медленно провел пальцами по своим широким седым бакенбардам и по усам с франтоватыми кончиками. Поселившись в Бомбее после ухода на пенсию из армии, он стал врачом клиентов гостиницы. Его визиты главным образом были связаны с недомоганиями, вызванными дизентерией, коликами и обильной диареей, которую только что прибывшие белые приобретали с удивительной легкостью. Иногда его вызывали по поводу самоубийства или ран, полученных в потасовке с каким-нибудь подвыпившим ревнивым воздыхателем. Изредка бывали случаи, когда он приходил в гостиницу к женщинам с диагнозом, как у Анны Дельгадо Брионес.

— Сеньорита, вас измотали не жара, не нервы, не предполагаемая усталость от путешествия…

Анита уже пришла в себя и смотрела на него, лежа в кровати в атласном халате с распущенными волосами. Лола и мадам Дижон стояли рядом с ней.

— Вы беременны, — сказал доктор Виллоуби.

У Аниты от изумления расширились глаза. Две другие женщины удивленно переглянулись и уставились на Аниту, не зная, какое выражение лица принять: укоризненное или сочувствующее.

— Вы этого не знали? — спросил врач, скептически поглядывая на девушку.

— Нет. Клянусь моими умершими, я этого не знала.

— Но разве вы не замечали отсутствия месячных?

Анита пожала плечами.

— Да, но я думала, что это из-за нервов во время путешествия. Кроме того, таких случаев было не так уж много, всего лишь два… Вы уверены в том, что сказали мне, доктор?

Виллоуби посмотрел на стетоскоп и перчатки в своем чемоданчике.

— Я надеюсь, что смогу подтвердить вам это завтра с результатами анализов на руках, — ответил он, прежде чем покинуть их апартаменты.