Кэтрин невольно буравила Майкла глазами, страстно ощупывая своим взглядом каждый дюйм его тела. Как легко она могла представить его торс обнаженным, с мягкими завитками волос возле напряженных мышц живота, который ей так нравилось целовать, вызывая этим неистовый всплеск мужского желания! Потом, когда Майкл начинал стонать от удовольствия, ее язык скользил все ниже, а потом...

Облизнув пересохшие губы, Кэтрин попыталась отвести глаза от Майкла, но, нечаянно перехватив его взгляд, увидела, что Майкл тоже пристально рассматривает ее.

Однако в его глазах Кэтрин заметила не желание, а насмешку. Взгляд Майкла вначале остановился на накрашенных ногтях Кэтрин, затем скользнул по ее груди, ногам и остановился на туфлях.

Оно и к лучшему, подумала Кэтрин, чувствуя с облегчением, как ее начинают наполнять раздражение и неприязнь к этому мужчине. Пусть он скажет хоть слово, позволит себе хоть одно критическое замечание относительно ее внешности, и...

— Ты прекрасно выглядишь.

Эти простые слова, сказанные спокойным тоном, ошеломили Кэтрин. Она стояла с глупым видом, открыв рот. А где же презрительные насмешки, которых она ждала?

Наблюдая за Кэтрин, Майкл мрачно думал, имеет ли она хоть малейшее представление о том, какое воздействие произвел на него этот неожиданный приезд; понимает ли, что он не в состоянии оторвать глаз от этого платья, которое соблазнительно оттеняет буквально каждый изгиб ее тела?

Новое платье Кэтрин, несомненно, купила для своего драгоценного любовника, уверенно решил Майкл, намеренно вызывая в себе ревность и гнев.

— Тебе повезло, что система отопления, как оказалось, работает хорошо. Иначе, боюсь, ты бы продрогла. Удивительно, что ты решила проделать весь этот путь. Наши адвокаты сами подготовили бы все бумаги для подписания контракта.

— Никакого контракта не будет, — резко сказала Кэтрин.

— Не будет? — удивился Майкл.

Его голос так же, как и взгляд, сделался напряженным и вызывающим. Кэтрин увидела, что добилась своего, и от ощущения триумфа у нее по коже пробежали мурашки. Значит, ему не понравились ее слова. Прекрасно! Сейчас он услышит кое-что такое, что понравится ему еще меньше.

— Как ты посмел написать мне такое письмо? Чтобы кто-то диктовал мне, Кэтрин Форестер, что делать и за кого?!

— Не за кого, а с кем, — автоматически поправил ее Майкл.

От негодования у Кэтрин перехватило дыхание, но прежде, чем она смогла что-то сказать, Майкл спокойно произнес:

— Я так понимаю, что мое условие, при котором ты не сможешь спать со своим любовником в Гринфилде, побудило тебя приехать сюда... — Майкл взглянул на туфли Кэтрин и с усмешкой закончил: — Чуть ли не босиком.

— Моя обувь, как и моя сексуальная жизнь, никого не касается! — гневно ответила она.

— Согласен. Но я тоже волен выбирать, кому мне сдать Гринфилд и на каких условиях, — мрачно возразил Майкл. — Неужели для тебя секс с любовником важнее твоего дедушки?

Кэтрин почувствовала, что начинает терять контроль над собой. Этот мужчина вызывал в ней такую эмоциональную бурю, которая лишала ее возможности здраво и логично рассуждать.

— Конечно же нет! Мой дедушка... — горячо начала Кэтрин, но замолчала, так как не могла взять себя в руки. — Это не имеет ничего общего с моими чувствами по отношению к дедушке. — Она словно расстреливала Майкла словами, будто хотела физически уничтожить его. — Это касается моего права жить там, где я хочу, и спать с тем, с кем хочу...

— А мы ведь оба знаем, как здорово у тебя это получается, — намеренно мягко, но с издевкой вставил Майкл, чем вогнал Кэтрин в краску, — очень, очень здорово, — с ударением повторил он.

У Кэтрин непроизвольно сжались кулаки.

— Я готов сдать тебе Гринфилд, но с условием, что там будет жить твой дедушка. Пол Морган рассказал мне его историю, — закончил Майкл.

— Он не имел права обсуждать с тобой мою личную жизнь, — начала Кэтрин, но Майкл опять прервал ее.

— Ты, наоборот, должна благодарить его, — с вызовом сказал он. — Пол, можно сказать, защищал тебя, утверждая, что Гринфилд нужен тебе не для развлечений с любовником, а для более благородных целей.

— Ты что, сказал ему, что у меня есть любовник?! — дрожа от бессильной ярости, спросила Кэтрин.

Ее дед был старомоден. Если бы Джордж Форестер, переехав в Гринфилд, узнал от кого-то, что ее любимая внучка завела любовника, о котором ему ничего не известно, он был бы не просто поражен, но и не на шутку оскорблен тем, что Кэтрин скрывает от него свою личную жизнь. Кэтрин точно знала это.

— Как ты мог?! — яростно набросилась она на Майкла. — Как ты мог лгать про меня?!

— Лгать? — оборвал ее Майкл. Глаза его пылали гневом. — Да я собственными ушами слышал, как ты у меня на ферме ворковала со своим любовником по телефону! «Дорогой»... — пропел он, подражая голосу Кэтрин.

Та, широко раскрыв глаза, уставилась на Майкла.

— С твоего телефона я разговаривала только с дедушкой и с Николь, моей секретаршей. Больше ни с кем. — Голос Кэтрин вначале дрогнул, но потом опять окреп, когда она повторила: — С моим дедушкой... с дорогим, любимым дедушкой.

Майкл молчал. В искренности Кэтрин сомневаться не приходилось. Ее ярость и гнев были неподдельными. Возможно, я не до конца вытравил в себе бизнесмена с его менталитетом, хмуро признался себе Майкл. Он пожал плечами, стараясь скрыть свое смущение и в надежде сохранить лицо в этой неловкой ситуации.

— Значит, я ошибся.

Ошибся! Грудь Кэтрин бурно вздымалась, приводя в соблазнительное движение пчел на платье. Ее глаза блестели — в своем гневе она стала словно на несколько дюймов выше.

— Ты пятнаешь мою репутацию, не даешь мне купить Гринфилд, посылаешь мне самое отвратительное письмо, какое я получала в своей жизни, пытаешься указывать, как мне жить, поправляешь мою речь — и говоришь, что ты просто ошибся!

Майкл, как завороженный, следил безумным взглядом за полетом пчел на груди Кэтрин, но она, к счастью, настолько сильно была охвачена яростью, что не заметила, как Майкл сверлит глазами ее грудь. А ведь он хорошо помнил сладостный аромат этой груди и неуемное желание, возникающее при прикосновении к ней.

Позже Майкл признался себе, что его последующие реплики были, возможно, своего рода словесной приманкой, но тогда...

— А ты ничего не упустила из списка моих преступлений?

Его мягкий тон застал Кэтрин врасплох. Она не могла понять, да и не хотела вникать, почему вид обнаженных мускулистых рук Майкла, скрещенных на груди, вызывает приятную дрожь в ее теле и заставляет сжиматься мышцы живота. Было что-то сексуально-притягательное в руках Майкла. Они были сильными, когда требовалась защита и поддержка, чуткими и нежными, когда он обнимал ее. Эти руки напомнили Кэтрин, как...

Тряхнув головой, она попыталась вникнуть в слова, сказанные Майклом: какое-то преступление, о котором она не упомянула. Но не успела Кэтрин спросить, что он конкретно имеет в виду, как Майкл пояснил:

— Что переспал с тобой.

Переспал с ней? Значит, он так воспринимает то, что случилось между ними на ферме? Как преступление? У Кэтрин сжалось сердце, хотя она обещала себе не реагировать болезненно на воспоминания о тех событиях. Ладно, если Майкл так считает, то она тоже даст ему понять, что их занятия любовью — нет, их секс, вот более подходящее слово — для нее ничего не значили!

Изобразив безразличие, Кэтрин пожала плечами и отвернулась. Лгать Майклу, не глядя в лицо, — это одно; лгать ему же, когда его взгляд словно пронзает ее насквозь, — совсем другое.

— Я уже совершеннолетняя и могу спать, с кем мне нравится.

— С кем нравится?! — вспылил Майкл. Кэтрин, покраснев, бросила с вызовом:

— Никто не говорил, что у нас был плохой секс!

Майкл напрягся, стараясь не двинуться с места. Если он приблизится к Кэтрин хоть на дюйм, то не выдержит, возьмет ее в свои объятия, и тогда...

— В любом случае, я приехала сюда не для того, чтобы разговаривать о сексе, — сказала Кэтрин, чувствуя с раздражением, как покраснела еще сильнее. Она заметила, что глаза Майкла тоже как-то странно блестят.

— Пусть так. Говорить на эту тему — пустая трата времени, — согласился он, стараясь оставаться внешне спокойным, — особенно когда...

Представляет ли Кэтрин, какой привлекательной она сейчас выглядит: этот гнев, смешанный с трогательным смущением, возбуждающая желание интонация речи. Ни одна женщина не заставляла его...

— Я приехала сюда поговорить о твоем письме, — резко сказала Кэтрин. — Как ты осмелился оказывать мне снисхождение, предлагая снять Гринфилд за смехотворно низкую плату! Я не нуждаюсь в твоих подачках. Я вполне могу оплачивать свои расходы и...

— А я это делаю не для тебя, а для твоего деда, — перебил ее Майкл. — Ты-то можешь себе позволить любую арендную плату, но я подозреваю, что у твоего деда дела обстоят иначе. — Майкл поднял руку, не давая себя перебить. — Да, я знаю, что ты будешь платить за него, но если твой дед является типичным представителем своего поколения, а я думаю, что это так, — ведь должна же была его внучка унаследовать от кого-то эту тягу к независимости, — то он захочет платить за себя сам.

Кэтрин знала, что Майкл прав. У нее появилось странное чувство вины за собственную бестактность, которую она чуть не допустила и на которую ей указал Майкл. Как же получилось, что Майкл обнаружил в ее плане существенный недостаток, который ускользнул от нее? Почему Майкл лучше почувствовал характер ее деда?

Она не могла понять, что ей более неприятно: признать за Майклом чуткость по отношению к пожилому человеку, которого он даже не знает, или ощущение вины, вызванное ее собственным непониманием истинных желаний своего деда. Но ведь Джордж Форестер — ее дед, а не Майкла.