Барбара Картленд - Игра любви

«Что мне делать? О Боже, что же мне делать?» — спрашивал сам себя граф.

Машинально он поднялся со стула и подошел к окну.

Отдернул грязную тряпку, служившую занавеской, и выглянул наружу.

На улице было сумрачно, скользили темные зловещие тени.

Пожилой человек брел мимо.

Старик боролся с ветром, с трудом удерживаясь на ногах.

Его одежда была грязна, шея обмотана шарфом в тщетной попытке удержать хоть частицу тепла.

Графу этот человек представился воплощением всех бед, которые свалились на род Инчестеров и их людей.

Старые люди страдали не «по своей вине.

Он может спасти их, как же он может решиться отказаться от этого?

Граф обернулся.

Растус Грун не шевелился.

Он даже не повернул головы, чтобы взглядом проследить за графом.

Он просто сидел и ждал.

Граф знал, что выбора у него нет.

— Хорошо, — сказал он наконец решительно. — Я женюсь на вашей дочери!

Бенита Гренфел ехала верхом, возвращаясь домой, и думала, что она очень счастлива.

Бенита любила морозные утра, когда земля искрится и хрустит под копытами, а деревья, покрытые инеем, сверкают на солнце.

А скоро появятся первые подснежники.

На каждой ветке набухнут почки.

Придет весна.

«Люблю деревню, — подумала Бенита. — Если бы только папе не нужно было ехать в Лондон и он остался бы со мной».

Чудесно было бы провести с ним конец недели.

Но Бенита знала, что отец не очень здоров.

Он больше не мог, как раньше, ездить с ней верхом.

Отец научил Бениту сидеть на лошади, когда она была еще маленькой девочкой.

Тогда семья Бениты не могла позволить себе иметь хороших лошадей.

Но за последние несколько лет, после того как отец приобрел чистокровных красавцев, девушка без труда освоилась с ними и держалась на этих благородных созданиях так же легко и изящно, как прежде на полукровках.

Хотя Бенита и понимала, что так думать грешно, она все же благословляла перемены, которые произошли в их жизни после того, как раненый отец вернулся с театра военных действий из Португалии.

Заботы матери Бениты, казалось, вернули майору здоровье, но недавно боли возобновились, и Бенита очень беспокоилась за отца.

— Почему ты не обратишься к доктору, папа? — спрашивала она.

— Доктора не в силах мне помочь. Война может кончиться, но пули в моем теле останутся навсегда, — шутил отец, и сам смеялся над своей шуткой. Но Бените было совсем не смешно.

Она любила отца, а теперь, когда они остались вдвоем, — особенно.

Жизнь в их округе текла спокойно и размеренно, хотя Лондон был совсем недалеко.

Они жили на севере, а тогда как раз входили в моду поездки на юг.

Особенно с тех пор, как принц-регент облюбовал Брайтон.

По его приказу в Брайтоне был построен великолепный павильон, который мечтала увидеть Бенита.

Но отец весьма прохладно отзывался о светском обществе, и после смерти жены не спешил начинать вывозить дочь в свет.

— Подожди еще немного, дорогая, — отвечал он на все просьбы и уговоры Бениты.

— Но, папа, мне уже восемнадцать, я достаточно взрослая. Мне бы так хотелось побывать на балу в зале Олмака и посмотреть, как танцуют такие важные персоны, как герцог Веллингтон.

Отец рассмеялся:

— Герцог как-то вернулся от Олмака, потому что был одет неподобающе!

— Это, вероятно, весьма его расстроило, — заметила Бенита.

— Было бы неплохо, если бы никто не забывал о правилах приличия, — резко ответил отец.

Бенита знала, как болезненно он воспринимал изменения светских манер, да и самой морали. К сожалению, они менялись не в лучшую сторону.

— Я не выдам тебя за человека, который забыл о том, как подобает вести себя джентльмену, — повторял отец неоднократно.

Бенита не возражала, она вообще никогда не спорила с отцом.

Но про себя девушка думала, что если она .никогда не будет встречаться с мужчинами, то ей никогда не доведется танцевать.

Раньше отец иногда вальсировал с Бенитой, а мать аккомпанировала им на пианино.

Раз в неделю старый учитель давал ей уроки танцев.

Но она не переставала мечтать о поездке на настоящий бал.

Впрочем, ежедневные прогулки верхом на прекрасных лошадях, возможность видеть рядом отца и надеяться, что его состояние по крайней мере не ухудшается, мирили Бениту с затворничеством, и она не жаловалась.

Из-за поворота показался их дом, и Бенита, в который уже раз, подумала, как он прекрасен.

Это было небольшое здание времен Елизаветы I с высокими фронтонами и необычно изогнутыми печными трубами.

До того, как сюда переехали родители Бениты, поместье принадлежало семье, владевшей им более двух столетий.

— Как они могли покинуть родные места? — как-то спросила Бенита.

— Вино, карты и кости! — не очень понятно ответил отец.

В его голосе звучало такое пренебрежение, что Бенита не решилась продолжать расспросы.

Но, оставшись наедине с матерью, она все-таки повторила свой вопрос, — Это печальная история, — объяснила та. — У прежних владельцев был единственный сын, последний в своем древнем и славном роде. К сожалению, он попал под влияние молодых и беспутных светских щеголей, которые убивали время за игрой и вином.

Бенита с ужасом воскликнула:

— Неужели он проиграл дом и все земли?

— Вот именно. Потом, я слышала, он был убит на нелепой дуэли, его, противник стрелял заведомо лучше него.

Конечно, все это было очень печально, но Бенита не могла не радоваться, что теперь у них есть такой прекрасный дом.

Дом был окружен садом, который спускался по склону к маленькой речке. Сад был предметом неустанных забот матери Бениты.

С помощью многочисленных садовников это место превратилось в райский уголок.

Бенита была уверена, что оно не уступит садам Воксхолла.

Она там ни разу не бывала, но много слышала о том, как живописны эти сады.

Там играли оркестры и выступали певцы из разных стран. Там предпочитала ужинать великосветская публика, подальше от обыкновенных горожан и любопытных взглядов толпы.

— Возможно, и я когда-нибудь увижу сады Воксхолла, — мечтала девушка.

А пока она радовалась, глядя на ровные лужайки, окруженные азалиями, лилиями н рододендронами в своем саду.

Весной он превращался в настоящий цветущий рай.

Бенита заметила экипаж, который отъезжал от парадного входа к конюшням.

Она слегка тронула коня, и тот рванулся вперед.

У парадных дверей Бениту ждал конюх, но она легко соскочила на землю и без его помощи.

Затем взбежала по ступеням и поспешила в дом.

— Папа, папа! — позвала Бенита.

Как она и ожидала, отец отозвался ей из библиотеки.

— Да, дитя мое!

Бенита пробежала по коридору и вошла в комнату, стены которой были заставлены шкафами с книгами.

Отец сидел за столом.

Бенита бросилась к нему в объятия.

— Ты дома! О, папа, это замечательно! Ты не приехал вчера вечером, и я подумала, что тебя и сегодня не будет до поздней ночи.

Отец поцеловал ее и сказал:

— Извини, моя дорогая, но вчера у меня было столько дел! А когда стемнело, я решил, что благоразумнее подождать утра.

— Конечно, благоразумнее! Ведь по обледеневшим дорогам очень опасно ездить так быстро, как ты любишь.

Отец улыбнулся.

— Я всегда спешу вернуться к тебе, мое сокровище!

Бенита села к нему на колени и обвила его шею руками.

— Я тоже считала минуты до твоего приезда, папа!

Единственное, чем отец с дочерью были похожи, — это ярко-голубые глаза.

Изящные черты лица, хрупкое сложение Бенита унаследовала от матери.

— Я никогда не встречал женщины красивее, чем твоя мать, — однажды сказал Бените отец. — Я сразу понял, как только вошел в бальный зал, что это единственная девушка, на которой я хотел бы жениться. Я был готов бороться с самим небом за право назвать ее своей.

— Как романтично, — воскликнула тогда его дочь.

Сейчас отец смотрел на Бениту и с болью в сердце узнавал золотые волосы и нежную кожу мраморной белизны, которые отличали ту женщину, что когда-то стала его женой.

Не подозревая об этом, Бенита унаследовала поразительную красоту своей матери.

Но и сам майор Ричард Гренфел был очень хорош собой.

Только волосы на висках рано начали седеть да боли, которые мучали его после ранения, проложили на лице глубокие морщины.

Но прямой нос, высокий лоб и твердый подбородок неопровержимо свидетельствовали об аристократическом происхождении майора.

— Чем ты был занят, папа? — спросила Бенита, нежно прижимаясь щекой к его плечу.

— Именно об этом я хотел поговорить с тобой, дорогая, только давай сядем поближе к огню, мне что-то холодно сегодня.

Бенита соскользнула с его коленей и с беспокойством посмотрела на отца.

Обыкновенно он не жаловался ей.

Конечно, девушка знала, что боли, которые причиняли старые раны, зимой усиливались. И дышать ему в холод становилось труднее.

Зимой майор говорил тихим хриплым голосом.

На другом конце комнаты в камине жарко горел огонь.

Большой удобный диван был придвинут к камину.

Майор Гренфел медленно подошел к дивану и сел, слегка вздрогнув от боли.

Бенита примостилась рядом и положила голову на плечо отца.

— Что ты задумал, папа?

— Как ты догадалась?

Бенита рассмеялась:

— Ты же знаешь, у меня интуиция немногим хуже, чем у тебя. Ты сам с раннего детства учил меня наблюдательности. Чему же ты удивляешься?

После секундного колебания майор сказал:

— Так пусть твоя интуиция подскажет тебе, моя дорогая, как я люблю тебя. И поверь, все, что я делаю, я делаю только потому, что ты очень дорога мне.

Он говорил так серьезно, что Бенита подняла голову и удивленно взглянула на него.