– Но ты – красавица. Признанная светская красавица.

– А, это! – Хоуп замотала головой. – Не важно, что другие люди думают о моей внешности, я никогда не чувствовала себя красивой. У меня есть сестра-близнец, которая выглядит точно так же, как и я. Чарити намного красивее любой из нас, а Грейс, думаю, однажды затмит нас всех. Пруденс, наша старшая сестра, самый замечательный человек на свете. И все же свет считает ее обыкновенной. – Она улыбнулась. – Но муж Пруденс, Гидеон, считает ее очень привлекательной и искренне изумляется, когда другие этого не замечают.

Хоуп подарила ему искреннюю улыбку и погладила по щеке.

– То же самое ты делаешь со мной. Я всегда ощущала себя неуклюжей, несовершенной сестрой, той, которая не может сделать все должным образом и не способна правильно понимать многие предметы. Я – девчонка-сорванец, нарушающая правила, действующая прежде, чем успеваю подумать, и втягивающая всех в неприятности. Я боюсь темноты и того, что в ней скрыто. Я люблю спорить, я нетерпелива...

Он поцелуем заставил ее замолчать.

– Ты прекрасна, и внутри, и внешне. Если люди и называют тебя сорванцом, то это из-за привязанности, а не желания покритиковать. – Себастьян снова поцеловал ее. – Ты щедрая и любящая, и ты всюду приносишь с собой радость. Ты излечиваешь старую боль и открываешь другим прелесть жизни, которой полна сама.

Он взял ее лицо в свои руки и уже спокойнее произнес:

– И сегодня вечером ты сделала меня самым гордым и самым счастливым человеком в мире.

Лицо Хоуп сморщилось, и она судорожно обняла его, пробормотав ему в шею:

– Я люблю тебя, Себастьян Рейн.

– И я люблю тебя, мой возлюбленный шелковый эльф.

– Шелковый эльф? – засомневалась Хоуп.

– Впервые увидев, как ты танцуешь, я решил, что ты шелковый эльф, – объяснил он. – Настолько ты была легка и изящна в своих движениях.

Легонько зевнув, Хоуп прижала голову к его груди.

– Мне нравится, – раздалось сонное бормотание. – Я могу быть шелковым эльфом или языческой богиней любви.

– Или смелым сорванцом, – добавил он. – Я люблю все твои ипостаси.

Каждое слово сопровождалось поцелуем.

Улыбаясь, Хоуп заснуа в руках Себастьяна. Ветер выл под карнизом, дождь барабанил в оконные стекла, а Себастьян лежал на высокой кровати в маленькой гостинице, чувствуя себя более счастливым и более дома, чем когда-либо в своей жизни.

На рассвете Хоуп проснулась, и они снова занялись любовью прежде, чем она на цыпочках спустилась вниз и вернулась в свою кровать.

***

Позже на следующий день цепочка экипажей достигла пары отделанных камнем железных ворот. Каррадайс-Эбби располагалось в парковой холмистой местности. Внушительное трехэтажное здание было построено в некоем подобие классического стиля, хотя и с эксцентричными признаками барокко и террасой по всему периметру плоской крыши.

Себастьян сразу же обратил внимание на эту террасу. Она могла стать отличным местом для их с Хоуп уединения. Естественно, для любования окрестностями.

Почти два десятка каменных ступеней вели к внушительному входу между четырьмя греческими колоннами. Пока подъезжали все экипажи, высокий темноволосый джентльмен легко сбежал вниз.

– Гидеееоннн! – раздался вопль из второй кареты и прежде, чем она остановилась, юная Грейс бросилась в открытую дверь и спрыгнула на землю. Она ринулась через ровную каменную дорогу и кинулась в объятия мужчины.

Он поймал ее и прижал к своей груди, отклоняясь и смеясь из-за настойчивых поцелуев в щеки.

– Привет, Бесенок, я тоже скучал по тебе.

Хоуп сжала руку Себастьяна, объяснив:

– Это мой шурин, лорд Каррадайс и муж Пруденс. Грейс обожает его. Кто бы поверил, что когда-то она была робким и мрачным ребенком?

Грейс прижалась к лорду Каррадайсу, повиснув на его шее, а он обнял ее за спину, говоря:

– Полегче, Бесенок. Рад тебя видеть, но с тех пор, как мы встречались в последний раз, я постарел.

– О, фу! – не поверила Грейс.

– Какое изящное выражение, Бесенок, – или теперь я должен называть тебя тетей Бесенок?

Грейс неподвижно замерла.

– Тетя Бесенок? Вы имеете в виду...

Хоуп и Фейт взлетели по ступенькам и схватили Гидеона за руки.

– Это правда? Ребенок родился? А Чарити? Как она? Кем оказалось дитя? Мальчиком или девочкой? Ребенок здоров? Когда он появился на свет? Как Чарити?

Лорд Каррадайс отпустил Грейс, поцеловал Хоуп и Фейт, каждую в обе щеки и промолвил:

– Все хорошо, мои дорогие, я отвечу на все ваши вопросы, только успокойтесь. Все просто прекрасно. В любом случае, сюда идет тетя Гасси, которая забросает меня в раза большим количеством вопросов и в два раза быстрее. Тетя Гасси!

К изумлению Себастьяна лорд Каррадайс схватил леди Августу в медвежьи объятья и закружил по кругу, словно она была легче перышка. Та завопила так же громко, как до нее Грейс, потом счастливо шлепнула своего племянника по плечу и поцеловала.

– Гидеон, ты ужасный мальчишка, прекрати сейчас же! Так ты говоришь, Чарити чувствует себя хорошо, и малыш благополучно родился? Что делает...

– Остановитесь! – Гидеон драматично вскинул руку. В короткий, полный удивления миг тишины он быстро произнес: – Чарити чувствует себя отлично, хоть и устала. Ребенок – девочка, рождена два дня назад. Она маленькая, с красным лицом, и, между нами, немного уродлива, но ни Эдвард, ни Чарити, ни даже моя Пруденс не видят этого, потому, пожалуйста, не упоминайте об этом, поскольку они все становятся необоснованно вспыльчивыми при обсуждении данного вопроса. Эдвард совершенно опьянен, так что не ожидайте от него какой-либо разумной беседы. Ребенок силен и здоров и через равные промежутки времени вопит на весь дом. Они назвали ее Авророй, что также весьма точно: она невероятно криклива[53]. Ай!

Гидеон повернулся и в притворном негодовании посмотрел на маленькую, очень круглую леди, незаметно спустившуюся по лестнице и слегка ударившую его по голове. Он строго добавил:

– Разве я не говорил тебе, не спускаться по лестнице без сопровождения?

Она проигнорировала вопрос и подошла к девочкам Мерридью с блестящими от слез глазами. То была Пруденс, самая старшая из сестер. Четыре сестры и леди Августа обнялись, поцеловались и пролили еще немного слез.

Гидеон наблюдал за ними с гордой улыбкой на лице. Вытащив носовой платок, он заметил Себастьяна. Окинув его сдержанным взглядом, Гидеон протянул руку.

– Здравствуйте! Я – Каррадайс, между прочим.

Себастьян представился и ответил на рукопожатие. Он кивнул в сторону Хоуп:

– Она очень беспокоилась.

– Да, они все очень близки. Моя жена тоже скучала по ним. Ах, вот и Эдвард, гордый папаша!

По ступенькам спустился мужчина среднего роста, на его круглом лице светилась улыбка. Леди Августа бросилась вперед, восклицая:

– Эдвард, мой дорогой мальчик, поздравляю!

– Спасибо, тетя Гасси! Вы выглядите замечательно. Смотрю, Гидеон уже успел сообщить вам новость. Разве это не прекрасно? Чарити сейчас спит, но она будет счастлива всех вас видеть.

Эдвард тщательно поприветствовал каждого вновь прибывшего члена семьи, затем обернулся к Себастьяну и его сестрам. Он протянул руку Себастьяну, но его улыбка была обращена к девочкам.

– Как поживаете? Мне кажется, прежде мы не встречались, ведь так?

– О небеса! Мои манеры, – воскликнула Хоуп.

Она быстро представила всех друг другу.

– Все заходите внутрь, – пригласила Пруденс. – Через двадцать минут будет готов чай.

Она начала подниматься по ступенькам, когда ее остановил муж:

– Никаких лестниц, помнишь? – И подхватил ее на руки. Игнорируя нерешительные протесты, он внес жену наверх, затем поставил на ноги так, словно она была сделана из хрупкого стекла. Остальные двинулись толпой в дом вслед за ними, переговариваясь, смеясь и обнимаясь.

Дори и Касси, застеснявшись, немного отстали.

– Они – настоящая семья, правда? – заметила Кэсси с удивлением.

– Мы тоже, – твердо ответил Себастьян и согнул руки в локтях. Держась под руки, маленькая семья Рейнов поднялась по лестнице в Каррадайс-Эбби.

***

– Хоуп, любимая, ты просто сияешь.

Пруденс и Фейт сидели на кровати в спальне девушки, наблюдая за тем, как она распаковывает вещи. Хоуп в это время достала свою фланелевую ночную рубашку, которую тут же прижала к груди.

– О, Прю, я так счастлива. Он понравился тебе?

Прю кивнула.

– Он довольно молчаливый, но смотрит на тебя так же, как Эдвард на Чарити.

– И так же, как Гидеон на тебя, Прю. Это прекрасно, – добавила Фейт.

– Мы должны рассказать эти новости маме и папе, – сказала Прю. – Гидеон соорудил здесь каменную пирамиду. Мы ее посетим завтра же.

– Каменную пирамиду? Мамину и папину пирамиду? – Так они называли груду камней, натасканную ими еще детьми, когда они осиротели и ужасно скучали по отцу и матери. Мама и папа были похоронены в теплой солнечной Италии. Пирамида же была выложена из холодных камней Нортумберлендской собственности дедушки. Они поверяли ей все свои тайны, и в течение многих лет она являлась для них тем единственным местом, где можно было найти успокоение.

Прю кивнула, ее глаза сияли.

– Да, зная, что ни одна из нас никогда не хотела бы вернуться в Дерем-Корт, мой дорогой муж перевез все камни сюда. Он даже нашел в них один из молочных зубов Грейс и положил в новую пирамиду. – Она встала. – Давайте вместе спустимся по лестнице. Чай, должно быть, уже готов, а я проголодалась.

Они только-только закончили пить чай, как в дверь постучала служанка.