Бланшар сделал шаг назад, лишившись своей улыбки.

  – Несомненно, вы же так не поступите…

  – Без сомнений поступлю именно так, чем выходить за вас замуж. Вы можете спросить лорда Стрикленда, на что я готова ради того, чтобы меня не заставляли поступать против моей воли. Полагаю, что сейчас вся его, гм, оснастка, работает как прежде. Так и должно быть, иначе он не смог бы посещать злачные места.

  Еще один шаг назад – и Бланшар уперся в дверь. Но не открыл ее.

  – О, – продолжила Эллианна, – если вы думаете, что я заплачу вам за то, чтобы вы молчали об этом неловком и неприятном небольшом осложнении, то подумайте еще раз. Я не только не собираюсь платить за молчание, но скуплю все ваши просроченные долги. – Эллианна внимательно оглядела противника с тщательно причесанной головы до дорогостоящей обуви на ногах, и усмехнулась. – Джентльмены вашего сорта редко платят слугам, портным или сапожникам. Не потребуется много времени, чтобы собрать достаточно просроченных векселей и увидеть, как вас отправят в Ньюгейт.

  Бланшар… побелел. Никаким другим словом невозможно описать то, что краски исчезли с его лица.

  – Но…

  – Нет, сэр. Никаких «но». Ни помолвки, ни шантажа. Теперь, полагаю, у нас больше нет никаких дел, так что…

  – У меня есть другое предложение. Что, если я займу место Уэллстоуна?

  – В качестве моего сопровождающего? – в замешательстве переспросила она. – Недавно я пришла к выводу, что мне больше не требуются его услуги.

  – Тем более мне следует подменить его.

  – Но мне не нужно сопровождение джентльмена. Между леди Уэллстоун и ее светлостью герцогиней Уиллинстон…

  – Никто не верит в эту чушь, якобы Уэллстоун играл роль вашего сопровождающего. Я займу его место в качестве вашего любовника. И приму ту же плату, что вы давали ему.

  Эллианна ударила ладонью его по лицу.

  – Сука.

  На щеках Эллианны вспыхнули яркие краски, те самые, которых, кажется, лишился Бланшар, за исключением отпечатка ее ладони. Она ничего не ответила.

  Да и Бланшар тоже. Он схватил ее за плечи, притянул ближе к себе и с силой прижал губы к ее губам.

  Эллианна стояла неподвижно, не желая доставлять ему удовольствие тем, что будет бороться, дрожать или кричать, хотя ей хотелось сделать все сразу и извергнуть содержимое желудка к тому же. Вот тебе и эксперимент с поцелуями.

  – Видите? – спросил Бланшар, когда наконец-то отодвинулся от нее. – Я могу дать вам то же самое, что и Уэллстоун. И даже лучше.

  Эллианна пошатнулась, но ей каким-то образом удалось удержаться на превратившихся в желе ногах. Она услышала голоса в коридоре – Гвен и Стрикленд, как показалось ей. Слава Богу, скоро они будут здесь. Может быть, и Стоуни будет с ними, взмолилась Эллианна. Она сделала глубокий вдох, готовая позвать на помощь.

  Бланшар тоже услышал голоса, и догадался, что это его последний шанс скомпрометировать наследницу таким образом, что у нее не будет иного выхода, кроме обручального кольца. Может быть, он не поверил угрозам Эллианны, или верил в то, что его любовные умения достаточно велики, чтобы преодолеть ее опасения. Или просто отчаялся. Он снова потянулся к ней.

  На этот раз Эллианна не собиралась смиренно подчиняться. Она – свободная и взрослая женщина, не беспомощный ребенок, не рабыня без права на выкуп и оборону. Эллианна не позволит своим друзьям увидеть, как она струсит перед этим задирой. У Стоуни не будет повода сказать: «Я же говорил вам».

  Дверь открылась.

  Стоуни выкрикнул ее имя.

  Бланшар схватил Эллианну за шею.

  Гвен закричала.

  Стоуни выругался.

  Стрикленд воскликнул:

  – Какого черта?

  Стоуни оттолкнул в сторону его и Гвен.

  Эллианна схватила свой ридикюль, тяжелую маленькую сумочку, наполненную монетами. Она швырнула ее прямо в опускающееся лицо Бланшара. Раздался доставляющий удовольствие щелчок. Бланшар отшатнулся, схватившись за нос.

  Стоуни оказался рядом с Эллианной.

  – С вами все в порядке? Я убью этого ублюдка.

  Затем он посмотрел на Бланшара, на ярко-красную кровь, струящуюся по его подбородку.

  Стоуни оказался у ног Эллианны, без сознания.

  Сознание резко вернулось к нему, и Стоуни отпрянул от флакона с нюхательной солью, которым Гвен размахивала перед его лицом. Он вскочил бы на ноги, ушел с аксминстерского ковра, но его голова, похоже, лежала на коленях Эллианны, так что виконт снова улегся. Он перевел взгляд вверх и увидел, что ее зеленые глаза полны слез.

  – О, Боже, Эллианна, не плачьте. Кричите или ломайте мебель, если хотите. Только не плачьте.

  Она засопела и вытерла нос, но кивнула.

  Стоуни огляделся. Стрикленд, по всей видимости, сторожил дверь, но Бланшара в комнате не было. На ковре леди Макфи осталось пятно, на которое Стоуни старался не смотреть, но негодяя нигде не было.

  – Он выпрыгнул в окно, – сообщила Гвен. – Я надеялась, что он сломает себе шею, но не повезло. Мы сказали, что дорогая Эллианна заболела и направилась сюда, чтобы отдохнуть. Никому не нужно знать, что этот хам вообще был в комнате. Я не смогу объяснить почему, чтобы защитить репутацию дорогой Эллианны, вы же знаете, но Годфри Бланшар никогда больше не будет приглашен ни в один приличный дом, я клянусь.

  Он будет приглашен на встречу с пистолетами на рассвете в следующий раз, когда Стоуни увидит его лицо в городе.

  – Но как ты объяснила мое присутствие на полу? Полагаю, другие гости пришли посмотреть, что здесь случилось, когда услышали шум.

  – О, ты споткнулся о кошку, милый.

  – У леди Макфи есть кошка?

  Эллианна, нерешительно усмехнувшись, ответила:

  – К завтрашнему утру у нее она будет.

  Стоуни улыбнулся ей в ответ, все еще не делая попыток встать. И зачем это делать, ведь ему так комфортно, как не было много лет? На самом деле, он притворился, что ощущает большую слабость, чем на самом деле. Виконт застонал и произнес:

  – Гвен, почему бы тебе не попросить чайник с чаем? Думаю, я быстрее пришел бы в себя от него, а не от бокала вина. – Принести который можно гораздо быстрее. – Здесь, на полу, довольно холодно.

  – Святые небеса, чай мы сможем попить и дома, милый. И если тебе холодно, то тогда тебе следует подняться прежде, чем ты помнешь платье Эллианны. Разве ты не считаешь, что мы должны… О, я поняла. Чай, конечно же. Я пойду и найду кого-нибудь из слуг, хорошо?

  – Оставь Стрикленда у двери, пожалуйста. С другой стороны двери.

  Когда она ушла, оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы предотвратить дополнительные слухи, Стоуни протянул руку и смахнул слезу с щеки Эллианны.

  – Вы самая храбрая женщина из всех, кого я знаю. Настоящий боец, как сказал бы мой друг капитан Брисбен.

  Она закусила губу, чтобы та не дрожала.

  – Нет, я вовсе не храбрая. Мои колени дрожали так сильно, что утром у меня точно появятся синяки.

  – Но вы ни разу не выказали страха перед этим презренным негодяем.

  Эллианна снова засопела.

  – Я не хотела доставлять ему такого удовольствия.

  – Вот это мисс Кейн, которую я знаю. Несгибаемая как сталь. И намного красивее, конечно же.

  Она покачала головой.

  – Я вовсе не настолько жесткая, вы же знаете это.

  Стоуни знал, все верно. Его голова лежала на облаке с ароматом сирени, а не на мешке с гвоздями.

  – Конечно, это так. Вы твердо стоите на ногах, моя девочка. И довольно симпатичных к тому же.

  Даже его поддразнивание не могло сдержать слезы, выступившие на глазах Эллианны.

  Все еще лежа на полу, его голова все еще лежала на ее коленях, Стоуни сунул руку в карман в поисках носового платка. Он всегда носил с собой дополнительный запас, когда выезжал с мачехой.

  – Пожалуйста, милая, не плачьте. Я не знаю, что хуже – вид крови или вид женских слез.

  Эллианна потянулась за флакончиком с нюхательными солями, который оставила Гвен.

  – Вы ведь не собираетесь снова падать в обморок, не так ли?

  Он рассмеялся.

  – Думаю, что я достаточно опозорился для одной ночи.

  – Вы вели себя очень храбро, когда это было нужно.

  – До тех пор, пока Бланшар не пролил свою кровь. Между прочим, замечательный удар. Великолепно рассчитанный, моя дорогая.

  – Вы имеете в виду – замечательная игра в карты. Если бы не щедрость других игроков, в моем ридикюле не было бы достаточного веса. Но вы все равно спасли бы меня.

  – Если бы успел вовремя. Боже, вы думаете, что я вел себя храбро? Я едва не поддался панике, когда увидел Гвен и Стрикленда без вас. Если бы слуга не заметил высокую рыжеволосую леди, направлявшуюся в эту сторону… – Ему не хотелось думать, о том, что могло бы произойти в противном случае, если бы он опоздал на пять минут, или если бы в сумочке было бы на пять шиллингов меньше.

  И Эллианне тоже не хотелось думать.

  – Вы поцелуете меня?

  Стоуни испугался, что все еще ощущает головокружение.

  – Должно быть, я ударился головой, когда упал. Я думал, вы говорили…

  – Говорила. Мне нужно заменить неприятное воспоминание приятным. Я хочу поверить в то, что не все поцелуи – это грубое нападение.

  – В этом случае, ради ваших будущих воспоминаний, полагаю, я смогу пойти на такую жертву. – Виконт широко улыбнулся ей. – Но еще лучше, почему бы вам не поцеловать меня?

  – Я? Я не смогу. – Эта идея казалась возмутительной – и возбуждающей.

  – Конечно, сможете. Вот увидите; вы будете делать только то, что хотите. Создавать собственные воспоминания, милая.

  Эллианна наклонилась и провела губами по его губам.

  Он улыбнулся.

  – Это не останется в вашей памяти даже на час. Попытайтесь снова. Я закрою глаза, если это поможет.

  На этот раз, когда она склонила голову, Стоуни приподнялся, чтобы встретить ее. Его рот был слегка приоткрыт, теплый, мягкий, нежный, без угроз и давления, с ощущением того, что он только дает, а не забирает. Нет, виконт делился с ней волшебством, разделял с ней поток эмоций, струившийся между ними, словно неяркие искры.