Она также надеялась, что ее наряд не оскорбил Стоуни, потому что тот рычал почти так же громко. Она не выставляет напоказ свое богатство этими бриллиантами, сказала себе Эллианна. Сегодня вечером она надела драгоценности матери, потому что эта леди гордилась бы своей дочерью, занявшей свое место в высшем свете.

  Что до Стоуни, то этим вечером он выглядел так, что Эллианна едва не лишилась дыхания. На нем были формальные черные атласные бриджи до колен и черные шелковые чулки, которые доказывали, что ему не нужно подбивать лодыжки ватой. Бриджи облегали его мускулистые бедра, словно краска, и находились так близко от нее, что она могла бы протянуть руку, чтобы проверить, высохла ли эта краска. Ее ладони вспотели под перчатками.

  Шум толпы – и участившееся сердцебиение Эллианны – постепенно стихли, когда пьеса продолжилась, и внимание аудитории оказалось увлечено разворачивающейся драмой. Теперь она смогла расслабиться и наслаждаться чьей-то еще трагедией.

  Первый антракт привел к ним всех нуждающихся джентльменов, которые еще не ухитрились представиться. Рычание Стоуни сделалось громче, или это со стороны тети Лалли? Эллианна пыталась заглянуть за темные сюртуки, которые заполняли ложу, пожалев, что настояла на том, чтобы тетя присоединилась к ним на некоторых безобидных развлечениях. Она не могла быть уверенной в том, насколько это безобидно, но один из визитеров, стоявший позади, подозрительно близко к тете Лалли и ее трости, споткнулся и упал. Взмахнув ногами, он пнул джентльмена перед ним, который потерял равновесие и столкнулся с третьим, а тот тоже упал, опрокинув еще двух мужчин. Один из них поднялся и начал размахивать кулаками.

  Стрикленд галантно встал перед Гвен, чтобы защитить ее, но затем начал выкрикивать ставки на дерущихся.

  – Довольно! – заорал Стоуни, перекрикивая стычку. – Вы же в присутствии леди, черт бы вас побрал. А теперь ведите себя как джентльмены, поклонитесь и убирайтесь вон. Кто останется в моей ложе после того, как я досчитаю до десяти, тот пусть готовится встретиться со мной утром в боксерском салоне Джентльмена Джексона.

  – Я думала, что на самом деле вы не боксируете? – прошептала ему Эллианна из безопасного места за его левым плечом.

  Он повернулся и подмигнул ей.

  – Но они не знают об этом, не так ли?

  Гвен всхлипывала на протяжении всего второго акта, из-за смертей на сцене или из-за драки в ее ложе, никто не был в этом уверен. Тетя Лалли усмехалась.

  Стоуни не стал рисковать во время второго антракта. Он торопливо сопроводил Эллианну в соседнюю ложу, к герцогине Уиллистон. Никто не осмелится дурно вести себя в присутствии ее светлости.

  – Что, завязли по уши, мой мальчик, не так ли? – не без благосклонности спросила герцогиня после того, как усадила Эллианну. – Отправляйтесь назад к этой плаксе Гвен до того, как она спугнет Стрикленда. Он не Бог весть что, но она могла бы найти и похуже.

  Похуже? спросил себя Стоуни. И кто это будет, разносчик угля? Боже, он не может оставить глупую гусыню наедине со старым развратником, но должен сидеть рядом с Эллианной.

  – Ступайте, – приказала герцогиня. – Я присмотрю за вашей наследницей.

  Бал у леди Олдершотт оказался не лучше.

  Эллианна провела столько времени, сколько смогла, в комнате, отведенной под уборную для леди. Во-первых, она хотела спросить, знает ли кто-то друзей ее сестры, воспользовавшись той неожиданной вечеринкой как предлогом. Во-вторых, ей хотелось избежать давки, которая окружала ее всякий раз, когда Эллианна осмеливалась появиться в бальном зале или в комнате для ужина.

  В половине случаев она не смогла разглядеть в толпе Гвен, чтобы присоединиться к своей предполагаемой компаньонке. Она знала, что леди Уэллстоун старается ради нее, пытаясь разыскать не подруг Изабеллы, а друзей тети Августы. Гвен рассказывала вдовствующим матронам, что хочет представить им мисс Кейн – с тем, чтобы дорогая Эллианна смогла услышать о том, как прошли последние дни ее тети. На данный момент все выглядело так, словно у леди Августы не было друзей. Никто не хотел вспоминать о ее последних часах, только о последних упоминаниях в ее завещании.

  На самом деле Эллианна искала Стоуни, но ему нужно было исполнять свои обязанности: танцевать, приветствовать знакомых. Он не мог долгое время слоняться возле дамской туалетной комнаты, ожидая ее, не добавив еще больше слухов вокруг ее имени.

  Другие мужчины не беспокоились о ее репутации или комфорте. Они хлынули к ней, когда Эллианна снова появилась в бальном зале, напирая, словно свиньи у корыта, подумала она, повизгивая, чтобы привлечь ее внимание. Хотите пройтись? Принести вам чашку с пуншем? Желаете прогуляться на балкон или в картинную галерею? Мисс Кейн не могла вспомнить их имена, или то, были ли они должным образом представлены ей. Они не были знакомы с Изабеллой, и совсем не знали Эллианну, если думали, что их льстивые комплименты или абсурдно высокие воротнички и хитроумно повязанные шейные платки произведут на нее впечатление. От них пахло вином, потом или слишком резким одеколоном. Мужчины слишком много говорили и чересчур долго удерживали ее руку. От них у нее разболелась голова.

  Эллианна сбежала обратно в туалетную комнату.

  С высоты своего роста Стоуни видел ее на другом конце бального зала, но не мог оставить свою партнершу посреди танца. Он отвел юную леди к матери так быстро, как это позволяли приличия, и заторопился спасать Эллианну от худшего сборища повес, охотников за приданым и прихлебателей какое он впервые видел со времени последнего празднества у Принни в Карлтон-хаусе. У леди Олдершотт не было дочерей, так что ей было все равно, каких распутников приглашать на свои балы. Матерей в бальном зале это заботило больше, так что они бдительно охраняли юных мисс – точно так же, как это следовало делать Стоуни.

  К тому времени, когда он добрался до места, где стояла Эллианна, ее там уже не было. Боже, что, если один из негодяев увлек ее в затененный альков или пустующую комнату? Глупая гусыня думает, что может защитить себя, заявляя ему, что ей будет лучше прохаживаться самой по себе. Молодые леди не станут смотреть на нее, если Стоуни будет рядом, со смехом проговорила Эллианна, не говоря уже про разговор насчет Изабеллы.

  Но она никогда не встречалась с решительным соблазнителем, как любой из тех мерзавцев, что стояли у двери, рассказывая непристойные шутки. Стоуни узнал их всех, половину – за время, проведенное за игорными столами, половину – пока сопровождал молодых женщин, ограждая от их влияния. К несчастью, ни один из них не был выше того, чтобы принудительно поставить наследницу в компрометирующее положение.

  – Что, потерял своего маленького рыжего цыпленка, Уэллстоун? – крикнул ему Годфри Бланшар, отчего все остальные загоготали.

  По крайней мере, она не с этим грязным типом, с облегчением подумал Стоуни. Бланшар всегда подыскивал себе богатую женщину, чей отец окажется достаточно безмозглым, чтобы позволить ему приблизиться к дочери. Ему указывали на дверь чаще, чем двузубому жестянщику.

  Сэр Пойндекстер, рост которого едва достигал пяти футов, объявил, что мисс Кейн – скорее майское дерево с красными флажками, чем цыпленок.

  Лорд Дурстан, который уже похоронил двух жен, кивнул в сторону дамской туалетной комнаты.

  – Должно быть, она из болезненных дамочек, потому что проводит ночь вон там. Забирайте эту девчонку себе.

  Так как Дурстан весил больше принца, а вес мисс Кейн едва равнялся весу курочки, то все остальные рассмеялись, когда он пошел прочь.

  Стоуни проигнорировал все эти слова. Пусть они смеются, решил он; они упустили последний шанс с мисс Кейн. Если понадобится, то он сам зайдет в дамскую туалетную комнату, чтобы лучше приглядывать за ней.

  Ему не потребовалось прибегать к таким крайним мерам, потому что леди Валентина Паттендейл спешила по коридору, держа в руках оторванную оборку. Стоуни попросил ее сообщить мисс Кейн, что он ждет ее возле двери.

  Леди Вал не видела никакой необходимости торопиться с передачей сообщения. Она была более чем счастлива со своим женихом, но крошечная заноза обиды все еще мучила ее. Уэллстоун, обладавший более высоким титулом, чем лорд Чарльз, более привлекательной внешностью и намного лучше танцевавший – оторванная оборка служила доказательством неуклюжести Чарли – отказался жениться на ней, единственной дочери графа Паттена. Пусть подождет.

  Она попросила мисс Кейн составить ей компанию, пока горничная торопливо зашивала подол ее платья. Эллианна была очень рада видеть дружелюбное, знакомое лицо… до тех пор, пока молодая девушка не призналась, что была почти помолвлена с лордом Уэллстоуном.

  – О, Чарли отлично мне подходит, но, знаете, он – мой третий выбор. Моим первым кандидатом был капитан Брисбен. Он так романтично выглядел с хромой ногой. Конечно же, он вовсе не мог танцевать, так что, полагаю, мне повезло.

  Эллианна ужаснулась.

  – Вы выбрали его в качестве мужа, потому что он хромал?

  – Конечно, нет, какая глупость. Капитан казался самым благородным из всех троих. Никогда бы не подумала, что он окажется трусом.

  – Но вы любили каждого из них? – Эллианна предположила, что такое возможно, хотя она не могла представить себе, чтобы стрела Купидона поразила ее больше, чем один раз в жизни, что уж там говорить про три попадания в течение месяца. Должно быть, леди Валентина по ошибке приняла девичье увлечение за настоящее, более постоянное чувство.

  Юная леди рассмеялась.

  – Святые небеса, любовь не имеет с этим ничего общего. Мой отец выдал бы меня замуж за члена правительства, который слишком стар, чтобы танцевать рил, и чересчур старомоден, чтобы вальсировать. Вы можете в это поверить? По крайней мере, капитан Брисбен хорош собой.

  – Но вы не любили его?

  – О, мне он очень нравился. Я никогда не ожидала, что выйду замуж по любви. Большинство девушек не ждут этого, особенно когда их отцы хотят объединить земли, состояния или влияние. Я всегда надеялась, что любовь придет потом. Но этого могло никогда не произойти с тем скучным старым лордом, которого выбрал мой отец из-за его влияния при дворе. – Она закружилась на месте, к отчаянию горничной, которая подшивала подол платья. – Думаю, что я уже люблю Чарли, а мы еще даже не поженились. Разве это не великолепно?