Салима была прекрасна в белом шелковом платье, которое они купили специально для ее выступления. Бекки тоже принарядилась в новое платье. Блейз шутила, что на их фоне выглядит настоящей замухрышкой: в рубашке, льняных брюках и золотистых сандалиях на босу ногу. Не говоря уже о том, что за восемь часов полета одежда на ней успела изрядно помяться.

– Мама, мне все равно. Ты могла прийти на мой концерт даже голой. Я так счастлива, что ты успела, – улыбнулась Салима.

– Я тоже, – ответила Блейз, беря дочь за руку. Она наклонилась и поцеловала Салиму в щеку. Блейз впервые была исполнена такой сильной материнской гордостью за Салиму, ее музыкальные достижения, упорный труд и прекрасный концерт. Гордилась Блейз и собой за то, что успела и не подвела дочь. В кои-то веки работа отошла для нее на второй план, уступив место семье. Это был самый счастливый вечер в жизни обеих – и матери, и дочери. Блейз с гордой улыбкой смотрела на дочь, а в следующий миг почувствовала, как в ее чреве впервые шевельнулся будущий сын.

Глава 17

Всю субботу и воскресенье Салима упивалась успехом своего концерта. Позвонила Лючанна, чтобы в очередной раз сказать ей, что она была неподражаема. Блейз в знак признательности послала Лючанне две дюжины красных роз. Еще две дюжины, правда розовых, предназначались Салиме. Все трое пребывали на седьмом небе от счастья. В субботу они отправились гулять в парк, а потом на ужин в Вест-Виллидж, в шумный ресторан, в котором всегда было полно молодежи, и в очередной раз отметили успех Салимы. В воскресенье Салима и Бекки отправились в парк. Блейз наконец осталась одна и смогла заняться чемоданами. По всей ее комнате была раскидана одежда. Сама Блейз была под стать своему жилищу – босиком, в просторной белой фуфайке на пару размеров больше, чем нужно, и в джинсах. Она утром вымыла голову, и теперь ее ярко-рыжие волосы разметались по плечам. Она была занята тем, что пыталась придать этому хаосу некоторую упорядоченность, когда в дверь позвонили. Странно, Салима и Бекки только что ушли. Может, они что-то забыли, например ключ от квартиры, и решили вернуться за ним? Да, наверно, так и есть, ведь никакого звонка от швейцара, дежурившего на первом этаже, не было.

Блейз с улыбкой открыла дверь, рассчитывая увидеть перед собой девушек.

– Забыли ключи, милые барышни? – шутливо спросила она, но в следующий миг до нее дошло, что перед ней Саймон. Да-да, именно он, в брюках цвета хаки и белой рубашке, через локоть переброшен блейзер. Дар речи моментально пропал. Это было сродни тому, как открыть дверь призраку. Саймон тотчас понял это по ее лицу, которое сделалось бледным как мел.

– Ой, извини, я думала, это мои девушки. Кстати, что ты здесь делаешь? И почему швейцар не предупредил меня о твоем приходе? – спросила Блейз. Нет, она ничуть не рассердилась. Просто он застал ее врасплох. Она застыла, растерянная, не зная, что сказать, и даже не пригласила его войти. Они стояли в дверном проеме, глядя друг другу в глаза. Блейз как будто обдало горячей волной, но виду она не подала. Впрочем, Саймон все понял по ее глазам.

– Наверно, он все еще считает, что я живу здесь. Или же я ему нравлюсь, – пошутил Саймон и с нежностью посмотрел на Блейз. – Мне можно войти, или ты занята? – осторожно спросил он, не зная, впустит ли она его к себе в дом.

– Извини, то есть да, и то и другое. Я занята, но ты можешь войти. Я в пятницу вернулась из Франции и как раз разбираю вещи.

Она все еще была под впечатлением успеха дочери, довольная и счастливая.

– Я слышал, что концерт Салимы прошел «на ура», – сказал Саймон, входя вслед за Блейз в знакомую прихожую, а затем в гостиную. Они, бывало, сидели здесь, хотя и не слишком часто. Гостиная производила впечатление слишком чопорной. Неудивительно, что он предпочитал кухню, или рабочий кабинет Блейз, или ее спальню. Но теперь Саймон больше не жил здесь и поэтому был посторонним человеком. Блейз пыталась об этом не думать, когда предложила ему присесть. Она понятия не имела, зачем он пришел, – наверно, проведать Салиму, что с его стороны довольно самонадеянно. Ему даже в голову не пришло заранее позвонить и узнать, будет ли кто дома, и вообще, рады ли ему здесь. Что совершенно не в его духе. Раньше за ним такого не водилось.

– Она была просто чудо, – с улыбкой ответила Блейз. – Как я понимаю, ты пришел проведать ее. Увы, они с Бекки только что ушли гулять. Потому-то я и подумала, что это они, когда открывала дверь. Вряд ли они скоро вернутся. – Она разговаривала с ним, как с гостем или как со старым знакомым, а отнюдь не с тем, кого еще недавно любила, да и сейчас любит.

– Я пришел к тебе, – негромко ответил Саймон. – Прежде всего, хочу извиниться, что предварительно не позвонил. Просто я боялся, что ты не захочешь меня видеть.

Кстати, он был прав: она наверняка ответила бы отказом. Но вслух Блейз этого не сказала, лишь кивнула.

– Когда ты приехал в Нью-Йорк? – вежливо поинтересовалась она.

– Вчера вечером. Я ушел из Колдуэлла. Хотелось увидеться с тобой и извиниться за свое молчание. Я понимаю, что поступил неправильно, что не отправил тебе ни одного письма по электронной почте. Но мне нужно было разобраться в себе, а на это требовалось время. Я не хотел тебе звонить, пока мне самому не будет все ясно. Все, до последней мелочи, – сказал Саймон и посмотрел ей в глаза. Он, как всегда, был прям и честен с ней.

– Саймон, тебе не надо ни в чем извиняться, – мягко ответила Блейз и отвернулась. – Когда ты ушел, я поняла, что все кончено. Думаю, с моей стороны было верхом наивности надеяться, что между нами что-то может быть. Теперь я точно знаю, что нет. Мне тоже понадобилось время, чтобы это понять и смириться. Я надеюсь, что у тебя сейчас все хорошо. – Она пыталась быть великодушной, но, если быть до конца честной, отнюдь не горела желанием выслушивать подробности их с Меган отношений. Не хотелось лишний раз бередить душу, тем более сейчас, когда она носит под сердцем его ребенка.

– Все сложилось так, как я и надеялся. Я задал себе вопрос, хочу ли я дальше оставаться в школе. Мы с Эриком долго говорили на эту тему. Он считает, что у меня есть дар. Поэтому я с осени буду работать в Институте специального образования. По мнению Эрика, там я смогу реализовать себя. Он – потрясающий человек. Он увидел, что для меня настал момент заняться чем-то более серьезным, более значимым. Мне не нужна была работа просто ради тебя. Я должен был сам сделать свой выбор, убедиться, что это то, чему я хочу посвятить жизнь. Теперь я это знаю точно. Хотя какое-то время меня терзали сомнения.

Школа, о которой шла речь, располагалась в Нью-Йорке.

– Это все новости? – Блейз слегка растерялась, услышав, что Саймон подумывал о том, чтобы сменить работу. Но Эрик прав. У него дар. Свидетельство тому – Салима и бессчетное число других подопечных. Даже пением ее дочь увлеклась благодаря ему. Пока Саймон жил здесь, он изменил их жизни к лучшему, в том числе своими знаменитыми суфле и прочими кулинарными изысками. Вспомнив об этом чудесном времени их скоротечного романа, Блейз улыбнулась.

– Я подумал, а не открыть ли мне ресторан? Или хотя бы устроиться туда на работу, если свой собственный я не потяну. Я имею в виду настоящий, хороший ресторан, типа «Ля Гренуй». Правда, у меня нет соответствующего образования и я готовил исключительно для друзей. – Сказав это, Саймон улыбнулся. – Что касается кулинарии, то здесь у меня тоже дар. И у меня была заветная мечта стать шеф-поваром. Но я решил отложить это до лучших времен, по крайней мере, пока не пойму, что мне нужно. Кстати, я не слишком переживаю по этому поводу и с нетерпением жду, когда приступлю к работе на новом месте. А Колдуэлл я перерос уже давно.

– Мне тоже так казалось, – согласилась Блейз, хотя и не ожидала услышать от него такие слова. Ей и в голову не могло прийти, что он хотел бы сменить поле деятельности. Ей казалось, что кулинария – это его хобби.

Правда, и в этой области у него тоже талант. В общем, не Саймон, а мастер на все руки.

– А еще я хотел жить во Франции и работать на винограднике моего дяди. Меня всегда интересовало производство вина. Я серьезно подумывал о том, чтобы переехать в Бордо. Однако решил этого не делать. Сказать по правде, мой дядя был настроен даже более скептически, чем я. Подростком я летом дважды работал у него и как-то раз едва не сжег его дом, устроив фейерверк. Дядя испугался, что я загублю его бизнес и сожгу его шато. – Сказав эти слова, Саймон лукаво улыбнулся. Блейз рассмеялась.

– Смотрю, у тебя масса самых разных планов. Думаю, некоторые из них ты можешь осуществить позже. Например, открыть ресторан или стать виноделом. Сейчас же, мне кажется, ты сделал правильный выбор.

Ей было больно видеть его перед собой и вести ни к чему не обязывающие разговоры. Хотелось бы надеяться, что он этого не заметил. Сам он, как всегда, был прекрасен.

– Надеюсь, – ответил Саймон.

Боже, как он еще молод, подумала Блейз. Разница в возрасте теперь казалась ей пропастью. Как же наивна она была, полагая, что он захочет связать с ней жизнь. Он еще не решил, чего хочет от этой жизни, и только-только начал это осознавать. Нет, ему нужна женщина его возраста, готовая разделить с ним поиски жизненного пути. В отличие от него, жизнь Блейз шла по накатанным рельсам. В ней не было места мечтам и метаниям.

– При желании я могу по выходным подрабатывать поваром. По-моему, это было бы забавно. А семейный бизнес никуда не уйдет. Моя мать уверена, что в Бордо мне не понравится. В молодости она только и делала, что мечтала уехать оттуда. Я в конце июня уезжаю туда на несколько недель проведать родственников.

Блейз знала, что он бегло говорит по-французски, это существенно облегчит ему жизнь. Как жаль, что сама она французского не знает. Как бы он пригодился ей на Лазурном берегу!