Впрочем, спустя месяц у нее постепенно наладились отношения и с Бекки, хотя той и было далеко до Саймона. Но Бекки – девушка старательная и готова учиться. Кроме того, Салима каждый день занималась с Лючанной, готовясь к прослушиванию в «Джуллиарде».

Они однажды посетили знаменитую школу, и Салиме не терпелось туда попасть в качестве студентки. Лючанна написала ей рекомендацию. Оставалось лишь надеяться, что к мнению Лючанны прислушаются. Само прослушивание было запланировано на конец марта. Салима отправила Саймону текстовое сообщение, в котором говорила, с каким волнением ждет этот день. Получив его, тот еще сильнее заскучал по ним обеим – по дочери и по матери.

Блейз даже вздрогнула, когда в Париже у нее неожиданно зазвонил мобильник. Звонок был с заблокированного номера, но она ответила. Это оказался Эндрю Вейланд. Она давно не разговаривала с ним и именно сейчас не горела желанием общаться. Однако он застал ее врасплох. Она же не хотела показаться грубой.

– Где ты сейчас? – спросил он, явно имея в виду Нью-Йорк. В Америке сейчас было утро, и он находился у себя в офисе. Для Блейз день уже клонился к концу. Голос Вейланда, как обычно, был полон сексуальных обертонов, от которых когда-то у нее становились ватными колени. Сейчас же ей было скучно его слушать.

– Гуляю в Париже по Фобур-Сент-Оноре. Хочу сделать кое-какие покупки, – ответила она.

– Смотрю, ты ведешь роскошную жизнь, – прокомментировал Вейланд, отметив про себя ее равнодушный, если не откровенно холодный тон.

– Ты прав.

Поездка в Марокко пошла ей на пользу. Она гораздо лучше чувствовала себя физически, а день в Париже наполнил ее приятным волнением. До этого она провела три дня с королевской четой в их великолепном дворце, отдохнула на пляже в Марракеше и даже совершила вылазку в так называемый Сук, огромный восточный базар, полный самых разных экзотических сокровищ. В результате ее чемодан был набит подарками для Салимы. Чего стоил один жилет, расшитый крошечными колокольчиками. Дочь наверняка придет от него в восторг. И вот теперь Блейз в Париже, где намерена сделать еще кое-какие покупки. Причем остановилась она не где-нибудь, а в самом «Ритце». Саймон как-то раз сказал ей, когда она переживала по поводу исходившей от Сьюзи Квентин угрозы, что она всегда должна помнить, кто она такая. И вот теперь Сьюзи исчезла из ее жизни. А она, Блейз, осталась той, кем была всегда, – успешной и сильной женщиной, которая, как выразился Эндрю Вейланд, ведет «роскошную жизнь». Единственное, чего ей не хватало в этой жизни, так это Саймона. Но только не Эндрю. По нему она ничуть не скучала.

– Как ты смотришь на то, что я позвоню тебе позже? – спросил он. – Судя по твоему голосу, ты занята.

Ему был слышен уличный шум на заднем фоне. Блейз в этот момент переходила улицу, направляясь к «Гермесу».

– Лучше не стоит, – сказала она, стоя на мартовском вечернем солнце посреди знаменитой парижской улицы.

– Ты не одна, с кем-то? – уточнил он, стараясь придать своему голосу ревнивые нотки. Правда, Блейз усомнилась в их искренности. Это очередной трюк в его духе, один из многих.

Внезапно Вейланд показался ей жутким пошляком, а все воспоминания о нем – донельзя противными. По крайней мере, Саймон при всей его молодости и даже наивности был человеком порядочным и искренне любил ее.

– Нет, я одна, – сухо ответила она. – И главное, мне это нравится.

Она не стала спрашивать у Вейланда, как там его жена. Блейз не было до этого никакого дела. У нее ушло пять лет на то, чтобы сбросить с себя цепи рабской зацикленности на нем. Зачем они ей снова?

– Не надо мне звонить, ни сейчас, ни позже. Мне нечего тебе сказать. Впрочем, и тебе тоже.

Ее слова повергли Вейланда в растерянность. Он ответил не сразу. Судя по голосу, он был потрясен услышанным.

– Какая муха тебя укусила?

В его голосе сквозила обида. Правда, Блейз знала, что поддельная. Задето было только его «я», но отнюдь не сердце.

– Думаю, я наконец излечилась от чувств к тебе. Впрочем, давно пора.

Вейланд не знал, что на это сказать, и с минуту молчал, уверенный в том, что она все же оттает. Разве не она сама говорила, что любит его? Правда, когда это было!

– Спасибо, что позвонил, – сказала Блейз. – Но больше этого не делай.

Не дожидаясь, что он скажет в ответ, она нажала кнопку отбоя. Она стояла перед входом в «Гермес» и хохотала от радости, довольная собой. Отсмеявшись, Блейз зашла внутрь, купила себе потрясающую желтую сумку «Биркин»[13], три шелковых шарфика и флакон духов. Наконец-то Блейз точно знала, кто она такая, как и советовал ей Саймон.

Приехав из аэропорта домой, она застала там все свое нынешнее «семейство». Салима репетировала с Лючанной. Бекки была на кухне, где отчаянно пыталась приготовить суфле. Блейз тотчас вспомнился Саймон, и ей стало грустно. Бедняжка Бекки была так нелепа, так несчастна, что Блейз рассмеялась.

– Не переживай. Я тоже не умею его готовить. Лучше скажи, как ваши дела, – сказала Блейз, ставя чемодан и снимая пальто. Она выглядела посвежевшей, чувствовала себя гораздо лучше и даже поспала в самолете. – С Салимой все в порядке?

– Да, с ней все хорошо, – улыбнулась Бекки, ставя в духовку керамический горшок. – Мы тут не скучали в ваше отсутствие. Мы сходили на бродвейский мюзикл. До этого я ни разу там не была. Это нечто, скажу я вам!

Бекки с удовольствием открывала для себя нью-йоркскую жизнь. Правда, на этот раз в роли гида выступала Салима. Кстати, эта роль ей ужасно нравилась. Бекки была старше ее на десять лет, но они смотрелись как ровесницы. Милая, розовощекая деревенская девушка, Бекки за последние пару месяцев сумела завоевать симпатию Салимы.

Блейз пошла к себе – переодеться и распаковать вещи, в том числе подарки для Салимы. Впрочем, про Бекки она тоже не забыла – ей предназначался купленный в Париже свитер, бледно-голубой, под цвет ее глаз.

Наконец у Салимы завершился урок с Лючанной. Примерно в это же время Бекки вытащила из духовки суфле. На ее лице тотчас возникло выражение ужаса, из груди вырвался стон. Блейз, которая в этот момент вошла в кухню, не смогла сдержать улыбки. Половина суфле поднялась, как ей и было положено. Вторая половина опала. Но, в целом, прогресс был налицо: Бекки начинала делать успехи в роли повара. Увы, до совершенства ей еще было далеко. Она пожаловалась Салиме, и та объяснила ей, что она сделала не так. В свое время Саймон досконально объяснил ей, как нужно готовить это блюдо. Блейз сказала, что ничего страшного не случилось и суфле все равно будет вкусным. И оказалась права.

Три женщины сидели, весело болтая за кухонным столом, и впервые после отъезда Саймона здесь не ощущалось никакой натянутости. Все трое заливались смехом. Блейз рассказала им про свою поездку и вручила подарки. Дом снова стал домом, не благодаря Саймону, а благодаря трем женщинам, обитавшим под его крышей.

Бекки пришла от свитера в восторг и осыпала Блейз благодарностями. У нее еще ни разу не было ничего французского. Салима была в не меньшем восторге от марокканского жилета с колокольчиками.

В этот вечер Блейз впервые не рухнула в постель от упадка сил. Поездка в Марокко, а потом день в Париже взбодрили ее. Она буквально ощущала прилив сил. Завтра Марк наверняка заметит произошедшие с ней перемены.

Блейз действительно выглядела посвежевшей. Не успела она переступить порог офиса, как Марк тотчас заявил ей, что она потрясающе выглядит.

– Похоже, витамины сделали свое дело, – сказал он с видимым удовлетворением.

– Думается, не витамины, а Париж. Я там прекрасно провела время. Одна ходила по магазинам. – Блейз выдержала паузу и хихикнула. – Когда же мне позвонил Эндрю, я послала его подальше.

– Аллилуйя! – воскликнул Марк, торжествуя победу начальницы. Перекинувшись с ним еще парой слов, Блейз засела за работу – хотелось просмотреть отснятый в Марокко материал, и в первую очередь интервью с королем.

Она провела приятный уикенд в обществе Салимы и Бекки. Блейз пригласила их на ужин в ресторан, где все трое замечательно провели время. Затем уже у себя в спальне Блейз мучительно обдумывала свое решение. Время у нее еще оставалось, хотя и немного.

В принципе, решение она уже приняла – прервать беременность. И все же Блейз оттягивала визит к гинекологу. Поначалу она была исполнена решимости. Но затем засомневалась. Интересно, как это, в ее возрасте обзавестись ребенком? Тем более что, кроме Салимы, у Блейз больше никого нет. Справится ли она? Или же все-таки нет?

Ей всегда казалось, что материнство – не самая сильная ее сторона. Впрочем, после рождения Салимы Блейз старалась вообще не думать на эту тему, тем более что она была ей неприятна. И вот теперь Блейз, пусть всего на пару секунд, позволила фантазиям взять над собой верх. «Немедленно прекрати», – одернула она себя, решив, что это все из-за Саймона. Ведь даже если она не прервет беременность и оставит ребенка, это будет ее ребенок, а вовсе не их общий. У Саймона теперь своя жизнь, которую он делит с Меган. Вот у них наверняка будут общие дети.

Родив ребенка – хотя это и не входило в ее планы, – она поставит Саймона в известность и даже позволит его навещать. А вот беременность – ее личное дело. У нее нет никакого желания становиться ему обузой или хотя бы поддерживать ненужные ему отношения. Зачем? Ведь у него уже есть женщина. Его молчание в течение двух последних месяцев говорило само за себя. Впрочем, Блейз и сама сказала ему, чтобы он не звонил, уверенная в том, что он ушел от нее к Меган. Блейз меньше всего хотелось быть «другой» женщиной в его жизни. И даже «бывшей подружкой», которую нужно пожалеть. Блейз хотелось, чтобы он принадлежал ей весь, целиком. Внезапно ей стало до боли обидно, что он так ни разу ей и не позвонил.